Роман Светлов - Гильгамеш

— Не желаешь видеть? Ну так на тебе! — Большой со всего размаха обрушил на пришельца оружие.

Со свистом раскрылись крылья. Они — огромные, призрачные — в один мах отбросили посланца Кура к дверям. Лезвие не задело существо, но, нисколько не обескураженный этим, Гильгамеш снова поднял оружие над плечом.

— Уходи!.. — голос крылатого звенел как металлическое било: высоко, резко, так, что на мгновение Гильгамешу захотелось зажать уши. — Уходи с дороги!

— Кто ты такой? — стараясь говорить грозно, спросил Большой. — Назови свое имя!

— Я — Намтар! — в тени над клювом что-то туманно блеснуло. — Теперь я вижу, ты — Гильгамеш. — Посланник преисподней поднял перед грудью руки, и все восемь его когтей оказались направлены в сторону владыки Урука. — Прочь! В сторону, несчастный! Мне ты не повредишь — только себе.

— Что же ты тогда испугался моего топора? — усмехнулся Гильгамеш. — Ну, давай, попробуем, кому из нас станет хуже!

Лезвие топора описало перед грудью Большого широкий крест. Набрав ход, оружие само бросило хозяина на демона. Пронзительно закричав, Намтар взмыл в воздух. Крылья подкинули его к потолку, и прежде, чем Гильгамеш успел увернуться, быстрый как мысль демон обрушился на него сверху. Острые когти вонзились в плечи Владыки Урука, боль была такой резкой, что тот выронил топор. Перед глазами человека мелькнула мотыга-клюв, пахнуло злом и затхлостью. Большой закричал. Перехватив покрытые перьями лапы, он рванулся в сторону. Его плечи свело почти непереносимым спазмом боли, но он вывернулся, вырвался.

Длинные полоски кожи остались в когтях у Намтара. Шипя как кот, Гильгамеш сжал демона за запястья и, превозмогая силу бьющихся за спиной чудовища крыльев, стал клонить его к полу. Судорожно извиваясь, Намтар пытался вырваться. Клацали когти, клюв целил Большому в глаза. Но владыка Урука лягнул демона ногой в живот. Лягнул дважды — и призрачное дыхание Намтара пресеклось. Он запрокинул голову, судорожно распахнув зловонный клюв, а когда пришел в себя, оказался припечатан к полу. Упершись коленом в грудь Намтара, Гильгамеш торжествующе смеялся.

— Мы с тобой на равных, Намтар! — отсмеявшись, сказал он. — Я не только вижу тебя, но и могу сломить подземную силу. Ты колючий и быстрый, но не более. Ума не приложу, почему с тобой не справился мой брат?

— Ему суждено было умереть! — звонко прохрипел демон. — Сила здесь не причем. Когда близится смерть, силу заменяет время, отпущенное жизни. У Энкиду оставалось очень, очень мало времени. Как бы ни был он могуч, я отмерил пределы его судьбы.

— Ага! У меня, получается, времени много! — воскликнул Гильгамеш. — Первые добрые слова, которые я слушал за два дня! Ну что же, времени достанет на то, чтобы отогнать от брата подземную нечисть.

— Не надейся слишком на силу, полученную от родителей, — голос Намтара стал сиплым. — Смерть приходит к каждому человеку. Так оно от века. Разве тебе менять порядок, установленный богами?

Крылья, распростертые на полу, конвульсивно дернулись.

— Проверяешь мое внимание? — скривился Большой. — Хочешь заговорить, а потом вырваться? — груз его колена, придавливавшего демона к полу, стал еще тяжелее. — Если правило смерти установлено богами, то отчего бы им не пересмотреть его? Хотя бы сейчас, ради одного человека!

— Даже бог не сможет вернуться в тот день, когда Энлиль и Энки установили человеку судьбу. Смерть — единственное, что обещано человеку твердо. Она живет в вас словно бабочка в коконе. Ваша сила от ее роста, не будь внутри бабочки, кокон, высушенный солнцем, в один день превратился бы в труху. Глупый род: вскормленные смертью, питаемые ею, вы пускаетесь в плач, когда приходит срок выпустить хозяйку наружу…

— Не клевещи на жизнь! — воскликнул Гильгамеш. — Не клевещи на богов. Смерть всегда была после жизни. Вначале Энки создал людей, а потом только появился ты.

Намтар зашелся в кашляющем смехе — то визгливо-сиплом, то металлически-звонком.

— Кур древнее всех, — прохрипел он. — Кур сильнее всех. Человек — откуп, жертвоприношение богов подземному царю. Вы созданы нашей волей и никуда от нее не денетесь. В ней ваше существование.

— Ложь! Малое усилие — и ты треснешь под моей ногой, как яичная скорлупа. Вот будет здорово: посланник смерти раздавлен человеческим коленом!

— Жизни не победить смерть.

— А я уже побеждал смерть — вспомни Хуваву! А рождение ребенка — что, не победа над тобой? Каждое утро, одолев сон, люди открывают глаза и смеются, глядя на Уту — не победа ли это? Твоя сила в клевете и обмане, в нашей привычке уступать. Но сейчас я не отступлю. Я буду держать тебя до тех пор, пока ты не поклянешься, что больше не приблизишься к Энкиду.

На этот раз Намтар смеялся едва слышно.

— Гордец, ты не удержишь меня!

— Но ведь держу же!

Клюв клацнул как молот кузнеца, ударившись о камень.

— Я уйду, но тебе придется иметь дело с Куром, с Отцом Преисподних! Ломай, круши мою грудь; смерть уступчива, ей не нужно ворочать скалы, чтобы доказать свою мощь. Но Отец, Дракон уступать тебе не будет. Он победит тебя, как старый тур побеждает малолетку, он разрисует скрижаль судьбы Гильгамеша по-новому. Сегодня, юноша, произойдет то, чего не ждут ни твоя матушка, ни твой покровитель Уту. Сегодня ты, юноша, умрешь!

С телом Намтара произошла мгновенная метаморфоза. Колено Большого глухо ударилось о каменный пол, ибо костлявая плоть демона перестала подпирать его. Вокруг Гильгамеша вспорхнули тучи серых мотыльков, словно владыка Урука посреди ночи разворошил груду теплых, слабо светящихся гнилушек. Ослепленный, он попытался охватить руками расползающегося Натара, но ощутил лишь беспорядочный плеск мириад суматошных крылышек.

Дверной проем вдохнул их, вдохнул вместе с туманом. Только на полу осталось несколько пятнышек серой пыльцы. Некоторое время Гильгамеш тупо смотрел на место, где только что был Намтар, но затем взял себя в руки. Подняв топор, он встал между ложем Энкиду и разверстой пастью загробного царства.

Торжество, охватившее Большого, когда Намтар был припечатан к полу, быстро испарилось. Призрачный посланник ускользнул и унес с собой надежду, ставшую уже было уверенностью. Напрягая глаза, Гильгамеш всматривался в тьму, волновавшуюся за порогом двери и, отчаянно храбрясь, ждал, когда из нее прянут драконьи головы.

Ждать ему пришлось недолго. Но Кур появился иначе, чем ожидал Большой. Краем глаза он почувствовал движение, а когда посмотрел по сторонам, от изумления закашлялся. Комната расползалась, она становилась шире, длиннее, выше. Кур растягивал ее, создавая для себя простор.

«Остановись!»— едва не закричал комнате Гильгамеш. «Замри, ведь ты — человеческое создание, подземный хозяин не должен иметь власти над тобой!» Движение замедлилось. Почувствовав это, Большой напряг всю свою волю, приказывая стенам не разбегаться еще дальше. Каменные блоки задрожали; на мгновение показалось, что противоборство двух желаний расплещет их как отражение в неспокойной воде. Но почти тут же владыка Урука почувствовал, что сопротивление его воле пропало. Зато раздались стенания и вой сотен глоток — в комнату протискивался Кур.