Роман Светлов - Гильгамеш

— А ты не верил в это? — спросил владыка Урука.

— Верил ли? Не знаю, господин мой. Старался верить, хотя бы из-за урукцев, проклинавших меня. Многие говорили: «Он не обо всем рассказывает! Охотник чувствует за собой какую-то вину! Его нужно пытать — пусть сознается, куда делся наш Большой!»— прямой, правильный нос Зумхарара сморщился.

— Ну, теперь можешь не бояться. Я пришел. — Улыбаясь, Гильгамеш скрестил руки на груди. Его голос звучал глуше, чем раньше. Исчезла привычная детская яркость. Суше стали черты лица, глубже блюдечки глаз. И даже лоб как будто стал выше. Копна молодых волос отступила перед тем, что пришлось увидеть владыке Урука.

— Ты вернулся, — как заклинание произнес Зумхарар. — Значит, ты встретил Утнапишти!

— Встретил, — кивнул Большой. — Встретил и Утнапишти.

Глаза у охотника загорелись.

— Все, все видел! — восторженно воскликнул он. — Скажи мне, господин мой, нашел ли ты то, что искал?

— Нашел, — с силой сказал Гильгамеш. — Даже то, чего искать не думал — нашел.

— Покажи, — потянулся к нему Зумхарар. — Покажи мне лекарство от смерти… Я ничего не вижу в твоих руках. Может, это плащ?

— Нет, дружище, — улыбнулся владыка Урука. — Накидка — изделие человеческое. В ней нет ничего волшебного. — Он подошел к жаровне и присел около нее, вытянув ладони над углями.

— Под землей хватает и жары, и холода, а вот тепла там нет, — произнес Гильгамеш через некоторое время. — Вижу, тебя разбирает любопытство. А я не знаю, как его удовлетворить. Все это можно превратить в сказку, но сейчас мои впечатления слишком сильны, резки. Я не могу говорить красиво.

— Ты мне только скажи, повелитель, она есть, Вечная Жизнь?

— Есть. Я же сказал, что встретил Утнапишти. Только выглядит она не так, как ты ее себе представляешь. Чтобы получить бессмертие, Благочестивому Царю пришлось пережить потоп. Перетерпеть крах мира, будучи заточенным в деревянный гроб без луча света, без веры во спасение. Он говорил мне, что пытка длилась всего лишь семь дней, но я видел по его глазам: эти дни стоили семи жизней. Да и откуда Утнапишти было знать, сколько прошло времени, ведь Уту ни разу не появился на небесах!.. Для того, чтобы Благочестивый Царь получил бессмертие, все остальные люди должны были умереть. Подумай, Зумхарар, посмотри на потоп глазами Утнапишти: мириады людей пошли на корм рыбам, и только поэтому он стал ровней богам. Как тебе нравится это? Благочестивый Царь сам сказал мне: «На что ты надеешься, Большой? Неужели ты думаешь, что боги ради тебя соберутся еще раз…»и тут же замолчал, испуганно глядя на меня. Я так понимаю, охотник, что он боялся выболтать свою тайну…

— Значит лекарство от смерти — смерть? — тусклым голосом спросил Зумхарар.

— Наши боги не придумали ничего лучшего, — хмыкнул Гильгамеш. — Но я не верю им. Не верю. — Он повернулся к охотнику и посмотрел ему прямо в глаза. — Есть множество родов соблазна. Так вот, смерть — самый великий из них. Граница между ней и жизнью полна призраков. Одни кажутся светлыми, другие черными, ужасными, но природа призраков одна — туман неопределенности. Сквозь него нужно пройти, не обманываясь на фантазии, рождающиеся в сердце. Ведь когда ты знаешь, куда держать путь, никакой туман не помешает тебе пересечь Урук, попасть на пристань или в храм… — Большой вздохнул, опуская глаза. — Говорить такие вещи сложно. Пока что в моем сердце больше чувств, чем слов.

— Выходит, нет-таки лекарства?

— А какого лекарства ты бы хотел? Растения вечной жизни? Было такое растение, я нырял за ним в ледяные глубины Абзу, в те места, откуда Энки и Нинмах взяли материал для нашей плоти. Но обещания богов еще более туманны, чем их облик. Растение вечной жизни унес змей. Унес, когда я, обессиленный, лежал рядом с бездонным колодцем. Стащил, как обычный вор, оставив после себя шум, гам, неразбериху, причитания по поводу злой змеиной природы, им, богам, неподвластной. Сказка! Я же говорю — целая сказка!

— Они не простят тебе поношения, — испуганно прошептал Зумхарар.

— Наверное, не простят, — пожал плечами Гильгамеш. — Но я вижу, они — далеко не все в этом мире. Найдется тот, кто защитит меня от них. А не найдется — справлюсь сам…

Он долго в молчании грел ладони, и хозяин дома не решался задавать ему новые вопросы. Наконец, удовлетворенно похлопав руками по коленям, Большой поднялся.

— Знаешь, охотник, что придало мне сегодня уверенность? Стены! Когда я подплывал к городу, туман застилал все, даже Кулабу. Одни лишь стены сверкали над белым облаком. Они продырявили его, выросли над промозглостью и влагой. Раньше я думал, что стены — это слава. А, оказывается, они больше, чем слава. Они — моя вечная жизнь. Пусть глина рассохнется, растает — я уже есть, и даже Энлиль с этим ничего поделать не сможет.

В доме стало светлее. Гильгамеш повернулся к распахнутой двери и указал на золотистый прямоугольник, с каждым мгновением становившийся все ярче.

— Видишь, туман уже рассеялся. Пойдем, охотник, проводи меня до Э-Ана, расскажи, что нового в Уруке.

Зумхарар торопливо нацепил передник и бросился вслед за правителем, словно опасаясь, что тот исчезнет.

— Ага Кишский снова требует землю и воду! — захлебываясь от волнения, говорил он на ходу. — Старшие боятся, они не говорят «да» или «нет».

— Они всегда будут бояться, — отмахнулся Большой. — Пусть властелин Киша еще раз попробует моего топора!

— Да! Как же я забыл! — оглушительно хлопнул себя по лбу Зумхарар. — Шамхат родила мальчика! Все, кто видел, говорят, что он похож на Энкиду. Не такой мохнатый, но…

— В преисподнюю Э-Ану вместе со старейшими! Где сейчас Шамхат? В Кулабе?.. Бежим, охотник, я хочу посмотреть на маленького брата!