они еще почему-то меня называют демоном, — услышал я за спиной демонический хохот дэ Сада.
Он улыбался, и в его глазах читалось ироническое удовольствие. Малик наблюдал за убегающей Катариной, и в его улыбке не было ни капли злобы, только забава, как будто он играет в интересную игру. Он, как хищник, наблюдал за своей добычей, ожидая, когда она успокоится и вернется.
Миг, и он накинул на мои плечи синюю шинель солидного размера. Она была мягкой и теплой, и я вдруг почувствовал себя защищенным, как будто меня окутывают невидимым щитом. Это был не просто кусок ткани, а что-то большее. Я чувствовал, как от нее исходит тепло, которое проникало в мою душу, согревая ее и успокаивая. Словно одеяло, которое греет в холодную ночь.
— Не обижайся на нее, — сказал Малик, и в его голосе звучала нежность, которую я никогда не ожидал услышать от демонов. — Она просто смущается, когда с ней обращаются слишком грубо и соблазнительно. — Он вновь рассмеялся, и его смех был не зловещим, а добродушным, как у старого друга, которого давно не видел.
Жар Инферно обжигал кожу, лава бурлила у подножия скалы, а я задумчиво стоял, окутанный синей шинелью Малика, и пытался принять реальность происходящего.
— Она такая нежная, эта твоя Катарина, — сказал я, понимая, что разговариваю с демоном, словно с обычным человеком. В голосе звучало удивление, смешанное с легким издевательством. Я не мог поверить, что еще недавно стоял в своем мире, а теперь очутился в этом месте.
— А теперь поясни мне, пожалуйста, какого демона ты выдернул меня в столь ответственный момент? — прорычал я в ответ, чувствуя, как в моей душе кипел гнев. Я был вырван из своего мира, из своей жизни, и оказался в этом адском месте без какого-либо объяснения.
Малик улыбнулся, и в его глазах заблестело озорство.
— Безвыходная ситуация, брат, — начал демон, опустив очи. Его голос был глубоким, словно грохот грома. — Другим не понравилось моё резкое усиление, как и, собственно, возвращение из небытия бездны. Так что после пары «маленьких» побед они собрали коалицию миров и теперь хотят меня уничтожить. Как ты, наверное, уже понял, мои проблемы — твои, а твои — мои! — он хитро улыбнулся, ибо технически был прав, и я сам стал «союзником» этого дельца.
Я внимательно слушал его, стараясь понять, что происходит. Я понимал, что оказался втянут в какую-то непростую игру, в которой ставками были жизни и судьбы целых миров.
— И что теперь? А впрочем, неважно. Раз такое дело, то мне нужна вся твоя магия и мощь, — прорычал я в ответ, протягивая руку в сторону демона. В моих глазах блеснула не решимость, а холодная жестокость. Я был готов к войне. И был готов к победе, какой бы ценой она ни далась. Ибо мир не мой, так что тактика выжженной земли допустима, и пускай они все умоются кровью, а затем и Малик получит «дисциплинарное» взыскание, а если продолжит и дальше приносить разочарование, то найду способ запечать его обратно в книгу, и неважно, насколько он «полезен».
И демон, кажется, увидел что-то такое в моих глазах и поспешил отойти с глаз, но было уже поздно, и сей момент упущен. Да и гнев нужно было выпустить, ибо я буквально кожей чувствовал, как он разъедает меня изнутри. И приятного в этом мало.
Секунда, и вся его магия вытягивается по струнке и тут же устремляется ко мне. Я чувствовал, как ее волны проходят через мое тело, наполняя меня силой и мощью. Это была не просто магия, а целый мир, целый космос, запертый в одно живое тело. И теперь этот «космос» был мой, как и его сила.
— Война — дело тонкое. Особенно коалиционная. Поэтому мы уничтожим их первыми, пока они не собрались в ударный кулак, — сказал я, и мой голос звучал мощно и уверенно, словно грохот грома, но в нем не было ни капли сочувствия, только холодная решимость.
Обессиленный демон упал на колени, и я просто переступил через него, не останавливаясь, не оглядываясь. Его страдание не вызывало у меня ничего, кроме отвращения. Слабости нет места рядом со мной. Устало вздохнул. Что ж, пришло время призывать легмон. Я во всю мощь своих легких оглушительно свистнул, и в этом свисте была вся мощь демо-лорда, вся его сила, весь его мир. В этом свисте звучала абсолютная власть.
Пара минут, и слышится марш бронированной стопы легиона. Бравые демоны, закованные в инфернальную сталь с головы до пят, агрессивно сверкали горящими от магии глазами. И в них не было ни капли сострадания, только жажда крови, только жажда войны. Идеальные бойцы. Ну а теперь обкатаем боевую машину дэ Сада.
Я стоял у скалы, взирая на свое новое воинство. Демонический легион, закованный в инфернальную сталь, выглядел угрожающе. Их глаза горели не просто огнем, а злобным пламенем жажды крови. И я должен был вести их к победе.
Щелчок, и магия обволакивает моё тело, словно густой туман, окутывая меня с головы до ног. Она не просто окутывает, а проникает в самую суть, сливаясь с моими мышцами, костями, кровью. Я чувствую, как вся моя сущность начинает вибрировать от мощной энергии.
Я закрываю глаза и вдыхаю, и в этот момент туман превращается в твердую броню. Она не холодная, а горячая, словно раскаленный металл, но она не жжет, а греет, защищает.
Сначала броня появляется на руках, образуя плотные наплечники и налокотники. Потом появляются нагрудник и набедренники, защищающие мою грудь и бедра. Наконец, броня покрывает мои ноги, превращаясь в тяжелые латы.
Когда броня полностью сформировалась, я раскрываю глаза и вижу свое отражение в гладком, словно зеркало, поверхности нагрудника.
Я не узнаю себя.
И выгляжу не как человек, а как истинный воин, как бог войны.
Броня черная, словно ночь, с глубокими бороздками, словно от ударов меча. Она тяжелая, но она не стесняет моих движений. Она словно вторая кожа, которая защищает меня от всех неприятностей. И поверх всей этой брони, словно накидка, устроилась синяя шинель.
Немного подумав, я следом создал и двухметровую секиру из чистой молнии. В моем воображении она уже была готовой: огромная, тяжелая, с острым лезвием, сияющим не просто ярким светом, а зловещим синим отблеском.
Я вложил в эту мысль всю мощь демо-лорда, всю его магию, всю его силу. И моя воля стала реальностью.
Секира появилась в моей руке, словно бы она всегда там была. Она была тяжелой, но не утомляла
