Я застонал и продолжил мерить шагами камеру.
Я абсолютно ничего не мог сделать. И это было самое ужасное из всего, что со мной произошло. Я был так же беспомощен, как человеческий эмбрион. Родиться вновь со зрением и яростью — за это я продал бы душу. Хоть на час, но с клинком в руке для нового поединка.
Я лег на матрас и заснул. Когда я проснулся, у двери стояла пища, я пожевал, и вновь принялся мерить камеру шагами. Мои ногти на руках и ногах отросли. Борода была очень длинна, а волосы все время падали на глаза. Я чувствовал себя грязным, а все тело непрерывно чесалось. Я не знал, есть ли у меня вши.
То, что принца Янтаря можно довести до такого состояния, будило во мне бешенство. Я был воспитан в представлении о нас, как о несокрушимых и вечных созданиях, чистых, холодных, твердых, как бриллиант, таких, какими были наши изображения на Козырях. Как выяснилось, это было не так.
Мы были такими же, как и остальные люди, разве что с большим запасом прочности.
Я играл сам с собой, я рассказывал себе сказки, я вспоминал приятные минуты своей жизни, — их было немало. Я вспоминал стихии: ветер, дождь, снег, летнее тепло и холодные весенние сквозняки. В Тени Земля у меня был небольшой самолет, и я наслаждался ощущением полета. Я вспоминал сверкающую панораму цвета и расстояния, миниатюрные города, широкий голубой размах неба, стада облаков (где они теперь?) и чистый простор океана под плоскостями. Я вспоминал женщин, которых любил, вечеринки, военную муштру. А когда все было перебрано, и мне нечем было больше помочь, я думал о Янтаре.
Однажды, когда я думал о нем, мои слезные железы вдруг заработали, и я заплакал.
После неописуемого количества времени, времени, заполненного темнотой и сном, я услышал шаги, замершие у двери моей камеры, и услышал, как в замке поворачивается ключ.
Прошло так много времени с последнего визита Рейна, что я забыл вкус сигарет и вина. Я не мог определить, сколько времени прошло, но чувствовал, что очень много.
В коридоре стояли двое. Я понял это по шагам еще до того, как услышал их голоса.
Один голос я узнал.
Дверь распахнулась, и Джулиэн произнес мое имя.
Я не ответил ему сразу, и он повторил:
— Кэвин? Иди сюда.
Большого выбора у меня не было, я выпрямился и вышел. Я остановился, ощутив, что нахожусь совсем рядом с Джулиэном.
— Чего ты хочешь? — спросил я.
— Пойдем со мной, — и он взял меня за руку.
Мы пошли по коридору, и он шел молча, и будь я проклят, если б задал ему хоть какой-нибудь вопрос.
По эху я определил, что мы вошли в большой зал. Потом он повел меня вверх по лестнице.
Все вверх и вверх, и в конечном итоге мы оказались в самом дворце.
Меня привели в комнату и усадили в кресло. Брадобрей приступил к работе, подрезая мне бороду и волосы. Я не узнал его голоса, когда он спросил, предпочитаю я просто подстричь бороду или побриться.
— Брей, — ответил я и почувствовал, как мастер маникюра принялась работать над моими ногтями.
Затем меня выкупали и кто-то помог облачиться в свежую одежду. Она свободно висела на мне. Я здорово похудел.
Затем меня провели в другое помещение, наполненное музыкой, запахами хорошей еды, звуками голосов и смехом. Я узнал эту комнату: трапезная.
Голоса стали тише, когда Джулиэн ввел и усадил меня.
Я сидел, когда прозвучали трубы, при звуках которых меня силой заставили подняться.
Я услышал, как был провозглашен тост:
— За Эрика Первого, короля Янтаря! Да здравствует король!
Я не стал пить, но этого, кажется, никто не заметил. Тост произнес голос Кэйна, откуда-то из глубины зала.
Я съел столько, сколько смог, потому что это была лучшая трапеза, которую мне предложили со дня коронации. Из застольных бесед я понял, что сегодня исполняется годовщина того дня, а это означало, что я провел в подземелье целый год.
Никто не разговаривал со мной, и я ни к кому не обращался. Я присутствовал, как призрак. Чтобы быть униженным, чтобы служить примером моим братьям, являть образчик платы за неподчинение правителю. И всем было приказано забыть меня.
Пиршество продолжалось далеко за полночь. Кто-то все время подливал мне вина, и я сидел и слушал музыку всех танцев.
К этому времени столы убрали, а меня усадили в уголок.
Я мерзко напился, и когда все закончилось и зал стали убирать, меня полуутащили, полуунесли обратно в камеру. Единственное, о чем я жалел, так это о том, что меня не стошнило на пол или на чей-нибудь нарядный костюм.
Так закончился для меня первый год тьмы.
Я не наскучу тебе повторами. Второй год моего заточения был таким же, как и первый, и с тем же финалом. И третий тоже. В тот второй год Рейн ходил ко мне дважды, принося полную корзину прекрасной еды и целые связки новостей. Оба раза я запрещал приходить ему снова. В третий год он спускался ко мне шесть раз, через каждые два месяца, и каждый раз я повторял запрет, съедал все, что он приносил, и слушал новости.
Что-то скверное творилось в Янтаре. Странные ТВАРИ шли из Тени, творили насилие всем и каждому, пытались проникнуть в город. Их, конечно, убивали. Эрик пытался понять причину. Я не вспомнил о своем проклятии, но позже понял, что это оно, и радовался, что проклятие свершилось.
Рэндом, как и я, все еще был пленником. Его жена ВСЕ-ТАКИ присоединилась к нему. Положение остальных моих братьев и сестер оставалось неизменным. Это поддержало меня во время третьей годовщины коронации и наполнило новой жаждой жизни.
Это…
Это! Однажды это произошло, и мне стало так хорошо, что я немедленно открыл бутылку вина, принесенного Рейном, и распечатал последнюю пачку сигарет, которую хранил про запас.
Я курил сигареты, прихлебывал вино и наслаждался победой над Эриком. Если б он обнаружил случившееся, я уверен, это стоило бы мне жизни. Но я знал: он ничего не подозревает.
Поэтому я радовался, курил, пил и пировал в свете того, что произошло.
Да в СВЕТЕ. Справа от себя я обнаружил слабую полоску света.
Понимаешь, что это значило для меня? Хорошо, попробуй представить примерно следующее: я проснулся на больничной койке и понял, что выздоровел слишком быстро. Уловил?
Я лечусь быстрее других. Все лорды и леди Янтаря обладают этим свойством в большей или меньшей степени. Я пережил Чуму, я пережил поход на Москву…
Я регенерирую быстрее и лучше, чем кто бы то ни было из всех, кого я знал.
Наполеон как-то обращал на это внимание. Равно, как и генерал МакАртур[30].
С нервными тканями это заняло у меня чуть больше времени, вот и все.
