Тогда Балзио переметнулся к Ревингу, взялся за самую простую работу - мешал раствор, носил кирпичи, потом заговаривал стены на прочность. Казалось, тоска отступила от брошенного мужа, даже появился интерес к хорошеньким прихожанкам… Но ведьмак все чаще замечал в друге странности. Тот двигался точно во сне, натыкался на предметы, заговаривался. В итоге Ревинг поймал его с настойкой орчьих ягод, притупляющих душевные муки, но постепенно сводящих употребляющих их людей с ума.
Ведьмак приложил уйму сил, стараясь вернуть Балзио рассудок. Но выходило. Близкий ему по силе чародей сам противился исцелению. Стоило ведьмаку отвернуться, - бывший следопыт принимался за старое. Тогда Ревинг сам отправился к Сновидцам и потребовал - спасите его любым способом.
- Со временем тоска пройдет, - "успокаивал" его Анверо, не веря собственным словам. - Наше вмешательство только добьет его. Он любил свою жену с младенческого возраста. Они выросли в одном доме, зная - до рождения родители предназначили их друг другу. Это важная часть его жизни, если не основная. Сотри ее - не станет нашего следопыта, личность изменится до неузнаваемости. Ему нужна новая цель. Только она и ничто больше. Чары бессильны. Если он сам захочет - выкарабкается. А нет, таков его выбор.
- Я его должник! Он вынес меня, умирающего, из лагеря, спас! - убеждал их ведьмак.
Не способные совершить требуемое чудо, Лиц с Номаром возражали, мол, на войне они все были обязаны друг другу жизнью не по одному разу. И что теперь? Рассчитываться за каждое спасение? Баланс благодеяний подводить? Абсурд! Но Ревинг так не считал.
Если занимаешься вопросами веры, следует быть честным прежде всего с самим собой, отдать собственные долги - так думал начинающий проповедник. Чтобы говорить о любви, нужно испытать это чувство. Чтобы призывать к милосердию, важно самому уметь помогать и прощать. Сейчас его стройная система взглядов на жизнь, родившаяся в приграничных болотах Калессы, дала первый сбой. Он не мог помочь человеку, спасшему его жизнь.
Шли дни, Балзио перестал узнавать Ревинга и его добровольных помощников, хуже того, стал опасен. Наделенный даром, он мог применить его в любой момент, спалив строительные леса или наслав на рабочих недуг. Посоветовавшись с Вильдой, с тяжелым сердцем Ревинг отвез уже пускающего слюни чародея в Дом безумных.
Это стало для ведьмака ударом. "Боги покарали меня за вольнодумство, самоуправство. Уничтожив Балзио, они показали - сколь мал и ничтожен человек перед ними. Даже могущественный чародей!"
Он был готов отказаться от идеи. Но та, словно сок орчьих ягод завладела его мыслями, не отпуская. Поворачивать назад было слишком поздно. За проповедником потянулись люди, принявшие его взгляды на новое мироустройство. Ревинг не мог предать и их. И он смирился, согласился быть для последователей тем, кем мечтал совсем недавно.
Он охранял от вандалов строящийся храм, поселился в сарае с инструментами, тяжело переживая крушение былых надежд. И тогда судьба решила его добить, нанесла третий удар. В один из одиноких весенних вечеров в хлипкую дверь постучались. Ожидая очередных противников, Ревинг приглушил свет лампы, проверил амулеты с быстрыми заклинаниями и открыл дверь. Но увидел эльфа и курьера с подносом еды.
- О, великий пророк, освещающий наш путь своими ясными высказываниями! - звонко пропел Анверо, отвешивая ему поклон до земли. - Я пришел сообщить, что этот день навеки войдет в историю чародейства, благодаря нашему с Номаром Глазу Ночи!
Ведьмак нехотя посторонился, впуская шумного сына лесов и окутанного ароматами изысканной ирийской кухни курьера.
Открыв две бутылки отборного вина из императорских виноградников, счастливый эльф разлил восхитительный напиток по специально принесенным бокалам и хриплым от волнения шепотом принялся хвастаться.
- Мы создали машину Сновидений, которую я назвал Глазом Ночи. С ее помощью мы сможет творить ТАКОЕ, что весь остальной мир офигеет от ужаса и восторга! Мало того, что любой смертный, даже не чародей, сможет совершать путешествия в мире грез, выкраивая жизнь в яви по собственным лекалам, так и мы сможем вылечить любого. Слышишь, даже нашего Балзио! Нет, не так, - исправился Лиц, - в первую очередь его!
Глядя на пьяного от нездорового восторга эльфа бывший лекарь хмуро подумал: "Тебя самого нужно лечить. Где ты был два месяца назад? Почему пришел так поздно?"
Даже захламленный хлипкий сарай показался ему вдруг огромной крепостью, отгораживающей Ревинга от мира. Вот оно что, он даже не интересовался, чем занимались друзья, сосредоточился на себе! А вдруг, помоги он им, странное изобретение явилось бы в мир раньше, и тогда бы он успел…
- Его мозг полностью разрушен, и даже наши общие усилия не вернут ему рассудок, - глухо возразил ведьмак, отставляя в сторону бокал и с отвращением глядя на еду. - Я не смог вернуть ему долг. Я отвез Латаса в больницу.
- Да ну? - неподдельно удивился Анверо, как не в чем ни бывало, наливая себе еще вина и накладывая в тарелку тушеных овощей. - Я попрошу гениального Номара, тот доработает машину снов, и Балзио возвратится в наши ряды. А знаешь, - захмелевшего эльфа несло, - Соколок завел себе двух учеников - Сновидцев, диких шалопаев. Я бы их взашей выгнал, а он справляется. Сегодня так вымотался, что уснул в лаборатории. Поэтому я один. Чего хорошего человека будить?
Эльф потянулся к бутылкам, обнаружил, что обе пусты, вздохнул, взгромоздил локти на сто и, наклонившись к ведьмаку, грустно сообщил:
- Мы с Номаром посовещались… Короче, друг, какое-то время мы у тебя появляться не будем. Император проявил повышенный интерес к результатам нашей работы. Понимаешь, связь с тобой, ярым бунтарем против веры предков, может навредить исследовательской деятельности, повлиять на расположение Императора. Злопыхателей много, нам уже намекнули… Но деньжат мы, само собой, подкинем, ты о нас… ик… плохого не подумай.
Эльф пожелал ему спокойной ночи и ушел, оставив на столе кошелек с золотом.
Ревинг воспринял удар смиренно. Он заслужил наказания. Сначала Балзио, а теперь Лиц с Номаром - один за другим уходили они из его жизни. Ведьмак вдруг ощутил неизлечимое одиночество перед миром, перед недостижимым для понимания Небом с семью богами, которых он хотел объединить, унифицировав ритуалы поклонения, чтобы люди-нелюди не сосредотачивались на ком-то одном из семи, а возносили хвалы всем сразу.
Отчаяние его было столь велико, что он выбежал из сарайчика, воздел руки к небу и прокричал узору созвездий:
- Ответьте, правильно ли я поступаю? Я так хотел сделать смертных лучше, пользуясь вашим именем, вашей властью! Прошу… Молю, не мешайте хотя бы, раз помочь не желаете!
