В надежде поймать глоток свежего воздуха из окна мальчик повернул голову вправо — и ахнул, костеря себя болваном и тупицей. В проеме между окнами в дальнем конце покоев тлел ровным светом бледно-розовый огонек.
Амулет!
Не раздумывая, Найз устремился к нему. Перепрыгивая через груды мусора, раскуроченной мебели, балки рухнувших перекрытий, он мчался к цели, как одержимый. Несколько раз ошметки жидкого пламени пролетали рядом, прожигая дыры в полу, оставляя капли на одежде и коже, взрываясь и швыряя его о камни, но мальчишка, стиснув зубы, поднимался и снова бежал к кристаллу. Один раз ему показалось, что в клубах дыма мелькнула ухмыляющаяся физиономия колдуна, понимавшего его намерения, но ничуть не обеспокоенного — но тут же пропала.
Обожженный, иссеченный осколками всего, что только можно было расколоть в этой комнате, последнюю пару клозов мальчик проехал на животе по битому стеклу: лиловый шар врезался в простенок в нескольких нолах за его спиной и вылетел на улицу, вырвав часть стены. Не думая о страхе и не чувствуя боли, Найз вскочил, схватил со столика амулет, и что было силы грохнул об пол. Кристалл отскочил от паркета, целый и невредимый. Мальчик выругался, отыскал среди мусора камень, ударил несколько раз — остервенело, неистово — но на поверхности не осталось и царапины, а кровавые следы от порезанных, обожженных ладоней побледнели и впитались на глазах, заставляя кристалл светиться ярче. Издевательский смех Симарона на несколько мгновений заглушил даже грохот взрыва его заряда.
«Принцу Амзе понадобился волшебный посох отшельника, чтобы разбить Шар Судьбы! Магию может уничтожить только другая магия! — незваным пришло воспоминание, и с ним в душу холодом поползло отчаяние. — Всё бесполез…»
— Попробуй этим! — из дыма вынырнула Белка, сжимая в кулаке железный прут.
— Его не разбить просто так! Надо, чтобы… — воскликнул мальчик, но Эмирабель не дослушала. Оттолкнув его, она упала на колени перед амулетом, размахнулась и обрушила на него всю накопившуюся ярость и гнев.
Розовые осколки, стремительно сереющие в полете, брызнули во все стороны, и страшный, пронзительный крик потряс стены покоев. Воздух завибрировал, полыхнуло лиловым, ударила тугая волна, снося и переворачивая всё на своем пути, выбрасывая на улицу рамы, куски мебели, камни… Найз почувствовал, как летит вверх тормашками, врезается в стену, падает — и всё пропадает во тьме…
* * *
Когда он очнулся и смог приоткрыть глаза, первым, кого он увидел, был Симарон. Он стоял клозах в пяти от него, повернувшись в пол-оборота. От расшитого золотом балахона остались горелые клочья, на раны было жутко смотреть, но на одежде — вернее, тех тряпках, что от нее оставались, не было ни кровинки. Точно всё, что случилось с телом, его не касалось, колдун улыбался. В одной руке он сжимал нож. В другой…
Сердце Найза замерло.
Другой рукой маг держал Белку, заломив ей руку за спину, и лезвие упиралось ей в горло. Потому что перед ним, окровавленный, обожженный, еле держась на ногах от ран и усталости, стоял Фалько. Левая его рука беспомощно висела вдоль тела. В правой он держал меч.
— …ты меня знаешь. Брось, и подальше.
— Нет. Именно потому… что знаю, — прохрипел и закашлялся гардекор, и на губах его показалась кровь.
— У тебя нет выбора, капитан, — чуть более раздраженно произнес Симарон. — Или ты бросаешь свою железяку и проваливаешь, или я перережу ей глотку. И я не буду считать до трех. Я просто…
Похоже было, что он надавил. Белка дернулась в ужасе, Найз рванулся, но в ту же секунду в затылке вспыхнула боль, точно воткнули раскаленные кинжалы, всё вокруг закружилось, завертелось… Мальчик рухнул на кучу камней.
— Бросай! Мне терять нечего! — злобно прошипел чародей.
Найз, ни на миг не оставлявший попытки подняться, увидел, как из-под лезвия ножа упали крупные капли крови.
Гардекор опустил глаза и выронил меч.
— Дальше! — яростно рявкнул колдун.
Фалько послушно наклонился, пальцы его коснулись рукояти…
Стремительный выпад почти перерезал лодыжку колдуна — но в то же мгновение рука того выметнулась и вонзила нож гардекору в грудь. Оба противника рухнули рядом — Симарон не выпуская ножа и девочки, Фалько — неподвижно уткнувшись лицом в пол. Выпавший меч ненужным лежал за его спиной.
— Нет!!!.. — отчаянный крик вырвался сразу из двух глоток.
— Я убью тебя, я убью тебя, я убью тебя!!! — едва не теряя сознание от жгучей боли, не понимая, где верх, где низ, и где он сам, мальчик пополз по грудам мусора.
— Если ты не остановишься, я прирежу ее, — холодно обернулся Симарон. — А потом и тебя.
Найз замер. Белка забилась, вырываясь — но рука Симарона с ножом ухватила ее за волосы и развернула голову к себе:
— Смотри на меня! Смотри мне в глаза, тварь!
Девочка разъяренно плюнула в него, получила в ответ пощечину, и тут же чародей с силой приблизил к ее лицу свое:
— Смотри… мне… в глаза… мерзавка…
— Я… — неожиданно тонко пискнула Эмирабель. — Я… я… я…
Мальчик с ужасом увидел, как глаза ее расширились и остановились, ненависть на лице начала медленно сменяться равнодушием, рот приоткрылся, как у слабоумной…
Симарон выдохнул облегченно и быстро заговорил. Слова его — не барзоанские и не эрегорские — потекли плавно и ритмично, как равнинная река, обмывая боль, унося скорбь, растворяя память… Мальчик почувствовал, как всё — абсолютно всё! — становится ему безразлично, глаза закрываются сами собой, и даже зарождающиеся над головами Белки и колдуна тревожные лиловые звездочки не могли разбудить былые тревоги.
Спать… Забыть… Хорошо…
Не спать! Нет! Что он делает?! Что делает колдун?!..
Силясь разогнать морок, он вскинул голову, закричал долго и отчаянно «Эмирабель!!!» — и вдруг увидел, как Фалько шевельнулся. Рука его поползла к обломку стрелы в плече. Окровавленные, обожженные пальцы сомкнулись на древке, и рванули, выдирая из плоти десяток нолов дерева, увенчанных зазубренным наконечником. Рука гардекора чуть протянулась — и похлопала колдуна по плечу.
— Эй… на корабле…
Под влиянием дурмана собственного заклинания, не понимая, что делает и зачем, Симарон обернулся — и Фалько изо всех оставшихся сил вонзил обломок ему в глаз.
Колдун дернулся, руки его метнулись к лицу, схватились за стрелу — и обмякли. Изрубленное тело вытянулось и замерло, обретя последний покой.
— В расчете… — скривились губы гардекора в подобии улыбки. Глаза его закрылись.
— Фалько, не умирай, Фалько, Фалько!!! — наплевав на слепящую боль и на взбесившийся под его ногами пол, мальчик вскочил, упал, снова вскочил, сделал несколько шагов, повалился, опять поднялся, ни на секунду не переставая кричать, точно мог так удержать гардекора на этом свете: — Фалько, пожалуйста, Фалько!!!..
