– Нет, – ответил Канцлер. – Ты всё равно уже пришёл.
Дмитрий Годунов встал рядом с отцом и тоже уставился в хмурое небо.
Через несколько секунд он не выдержал:
– Пап, ты не замёрзнешь? Может, хотя бы покров активируешь!
Годунов-старший резко повернулся, ожёг сына пылающим взглядом и…
Покачал головой.
– Всё нормально, Дима. Вероятность того, что заболею – крайне мала. Хочу хоть немного остыть.
– Ну, смотри… – неуверенно проговорил Дмитрий. Ненадолго замолчал, но вскоре снова выпалил: – Отец, ты сегодня какой-то задумчивый. Я на это обратил внимание, когда ты вышел к людям после церемонии. Хотя, – он усмехнулся, – думается мне, другие вряд ли заметили, для них ты вёл себя, как обычно.
– А для тебя, значит, нет? – хмыкнул Александр Борисович. Обернувшись, он посмотрел на сына, устало улыбнулся и вдруг удивил своего наследника, крепко обняв его.
Дмитрий Александрович даже и не мог вспомнить, когда в последний раз отец проявлял к нему такие сильные чувства.
– У нас бывали противоречия, но я рад, что ты рядом со мной, сынок, – взглянув в глаза сыну, Канцлер удивил его своими словами не меньше, чем действиями.
– Ну конечно… А как же иначе. Я всегда буду тебя поддерживать, пап, – сбивчиво проговорил Первый вице-Канцлер. – Ты… ты расскажешь, что произошло?
Александр Борисович Годунов отступил на шаг и пристально посмотрел на сына. Сначала Дмитрию показалось, что отец глядит на него тепло, но уже через миг этот взгляд сменился на взгляд самого могущественного человека в империи, этот взгляд был пронизан непоколебимой мощью, властью, уверенность в своей правоте, силах и превосходстве.
Дмитрий видел перед собой человека, которым всегда восхищался. Которого побаивался. И которому завидовал.
Словно те неожиданные секунды нежности были лишь сном.
Канцлер прищурился. Дмитрий Годунов на миг почувствовал, что-то необычное.
«Всё-таки были явью, – мелькнуло в его голове. – Что-то случилось во время аудиенции с Александритами. Что-то… что пусть и немного, но изменило его? Выбило из колеи? Да, наверное, это возможно».
– Хорошо, Дима, – сурово сказал Канцлер, прерывая сбивчивые размышления сына. – Я расскажу тебе. Многое расскажу из того, что должен знать глава нашего рода.
Дмитрий Годунов удивлённо моргнул, не веря своим ушам.
– Ты… неужели… – начал было он, но отец перебил его властным жестом.
– Не придумывай лишнего. Я лишь начинаю готовить тебя принять мой титул. Но в ближайшее время уходить никуда не собираюсь. Однако мне будет подмогой твоя большая осведомлённость.
«Ему нужна моя помощь? Не может быть…» – отметил про себя наследник Боярского рода Хранителей.
Тем временем отец жестом велел следовать за ним, и вскоре двое Годуновых оказались в кабинете главы рода.
– Садись, – велел отец, указав на свободный стул.
Дмитрий послушно сел, наблюдая за тем, как Александр Борисович подошёл к висевшему на стене портрету их дальнего предка – Бориса Годунова. К удивлению Дмитрия, отец снял портрет и принялся стучать по стене.
Из-за широкой спины отца Дмитрий не видел точки, по которой бьёт Годунов-старший. Дмитрий начал осторожно приподниматься на кресле…
– Сиди, – не оборачиваясь, сказал Канцлер. – Сиди и жди.
Дмитрий Годунов послушно сел.
Раздался еле слышный щелчок, часть стены от пола до потолка сначала вдавилась на несколько сантиметров, а затем Канцлер откатил её в сторону и вошёл в открывшийся взору проход.
Не сказать, что тайная комната до глубины души поразила Дмитрий Годунова. Подобное в своей жизни ему встречать уже доводилось. Вполне логично, что в домашнем рабочем кабинете самого влиятельного человека в империи есть тайник.
«Жаль, ничего не видно», – подумал Дмитрий Годунов, со своего места глядя в тёмный проём, за которым начиналась узкая витая лестница, уходящая вниз.
Однако подниматься с кресла Дмитрий не стал. Он прекрасно понимал, что будет, если ослушаться отца.
«Отец показал тайник, а сейчас поделится секретом, – утешал себя наследник рода Годуновых. – Нельзя наглеть. Хуже будет. Лучше потерпеть… подождать… Как и всегда с ним».
Однако ждать порой бывает слишком томительно. Вот и сейчас Канцлера не было меньше минуты, а Дмитрию Годунову показалось, будто бы прошла треть его жизни.
Канцлер вернулся, неся в руках тонкий серый прямоугольник – ноутбук. Ступив на пол кабинета, Годунов ногой стукнул по двери, которая за его спиной встала на своё место.
«Ровная стена. Ни следа», – отметил Дмитрий, а затем сконцентрировал всё своё внимание на отце и его ноше.
Канцлер сел за свой рабочий стол, а ноутбук поставил на его край. Сложив руки в замок, Александр Борисович несколько секунд молча смотрел на сына. Затем перевёл взгляд на портрет Бориса Годунова, который чуть ранее поставил на тумбочку.
– Ты знаешь, кто это? – коротко спросил Канцлер.
Наследник рода Годуновых с недоумением уставился на отца.
– Да, – кивнул он, взяв себя в руки. И решил дать несколько более развёрнутый ответ на этот странный вопрос: – Конечно, знаю. Наш великий предок, при котором боярский род Годуновых стал боярским родом Хранителей.
– А за какие заслуги? Ну же, Дима, не стесняйся, рассказывай, – хмыкнул Годунов-старший.
Наследник устало выдохнул. Вот это похоже на отца. Временами он любил устраивать своим потомкам внезапную экзаменацию. Неважно интеллектуальную, физическую или энергетическую.
– Борис Годунов на поле боя спас от верной смерти последнего из совершеннолетних Рюриковичей – на тот момент ещё царевича – Юрия, – терпеливо стал озвучивать заученные с детства фразы Дмитрий. – Но царь был слаб, в тот момент он не мог править, страна оказалась на краю хаоса. Этим воспользовались наши соседи, официально объяснив интервенцию – «братским правом», – Дмитрий замолчал и хмыкнул. – Хотели оторвать кусок нашей родины под предлогом того, что помогают «брату-царю». Бесы проклятые… Но не буду отвлекаться. Ни у Германии, ни у Швеции, ни у тогда ещё существующей Польши ничего не вышло. Борису Годунову удалось объединить часть бояр, и, что важнее, собрать огромное ополчение из простолюдинов. Интервенты были разбиты. Мятежные бояре наказаны. Юрий короновался, выдал свою младшую сестру за внука Бориса Годунова – Филипа. Предлагал Борису княжеский титул, но наш предок отказался, желая всегда быть подле царя. Защищать его. Представлять там, где потребуется. Ну, как тебе мой ответ?
– Удовлетворительно. Для школьника, – усмехнулся Канцлер. А затем посерьёзнел. – Но в общих чертах всё так и было. И… судя по архивам, по высказываниям потомков Бориса Годунова, он в самом деле неистово переживал за судьбу нашего государства и за царя Юрия.
– Эм… А разве тебя это удивляет? Что странного в том, что Борис Годунов думал о России, так же как ты? Или как я?
– Да ничего, – пожал плечами Канцлер.
– Он даже отошёл от дел, когда постарел и понял, что здоровье подводит его, передав главенство в роду своему сыну, – продолжил вспоминать Дмитрий. Но заметив настороженный взгляд отца, замер. – Что такое?
– Вот об этом я и хотел поговорить. Ты знаешь историю нашего рода гораздо лучше, чем люди со стороны. Это естественно – члены рода имеют доступ к его архивам. Вот только не вся история архивируется. А та, что архивируется, порой доступна далёком не всем.
– Ты имеешь в виду, что существует… секретный архив, доступный лишь главе рода? – покосившись на ноутбук, спросил Дмитрий.
– Главе рода и взрослому преемнику, – с полуулыбкой кивнул Канцлер, а затем проговорил: – Наш предок, который спас жизнь царевичу Юрию, который спас нашу страну от интервенции, и благодаря которому Годуновы стали Хранителями, не передавал титул главы своему сыну.
– Что? А почему тогда так написано в учебниках истории? Я точно помню, что передав власть, он около десяти лет прожил спокойной жизнью, путешествуя и помогая своему сыну советами. Зачем скрывать, что он правил до самой смерти?
