— Не знаю, но догадываюсь, — хмыкнул Веня. — Савицкий её сам на утилизацию отвозил.
— Не довёз, значит? — не отступал Мастер.
— Все документы в порядке были, — развёл руками Веня, — акты-хуякты… Нет, ну ты погляди… И правда, золотые руки были у мерзавца. Как новенькая.
— В порядке? А ты хорошо смотрел?!
— Илья Романыч, да кто ж думал? — стал оправдываться Веня, — это же Дима. Я с ним каждый день в пинг-понг играю… Играл… — поправился он.
— Все бумаги потом мне на стол, — распорядился Мастер, — будем их под микроскопом изучать. Такую штуку в одиночку не провернёшь, значит, были соучастники. А ты Веня, посмотри лучше, как эту штуку открыть.
Вениамин Звягин спорить не стал. Он уселся по-турецки прямо на пол, достал из рюкзака небольшой, но судя по виду, очень навороченный ноутбук, подключился шнурком к капсуле и выпал из реальности.
— Долго тебе? — влез Мастер.
— Хрен его знает, — огрызнулся Веня, — Тут на аппаратном уровне заблокировано. Требуется флешка-ключ. Я попробую подобрать, но Дима тоже не пальцем деланный. Недели могут уйти.
— Переверните всё, — распорядился Мастер, — лабораторию, квартиру, шкафчик в спортзале… всё, что похоже на флешку, быстро везти сюда и отдавать Вениамину.
— Далеко он спрятать её не мог, — уточнил Веня, — доступ к капсуле нужен регулярный, так что в банковскую ячейку такую вещь не положишь.
— Она могла быть у него с собой, — встрял я.
— Точно, — Мастер хлопнул себя по лбу. — Я в полицию.
— Я с вами!
— Ты идёшь сейчас в медпункт, получаешь качественный и всесторонний уход и катишь домой под бочок к… — Мастер увидел, как Веня навострил уши, и неожиданно закончил, — под тёплое одеяло.
И подмигнул.
Не сомневаюсь, что он в курсе появления в моей жизни Оли. Да и вообще как-то она очень внезапно и удачно появилась. Хотя это уже паранойя. Сначала я Мастера в ней обвинял, а теперь и сам проявляю все симптомы. Радуется, что мы с Анной так и не сблизились? Рядом со мной в последнее время слишком опасно, это факт.
— Я потерпевший, — напомнил я.
— И что?
— Могу заявить, что это моя флешка. — я развивал свою мысль, — что Савицкий у меня её отобрал. Значит, мне обязаны её вернуть.
— Да я и так её заберу, — отмахнулся Мастер.
— Но со мной проще, — я не сдавался.
— Илья Романыч, да пускай парень сам смотается, — вступился за меня Вениамин, — сам говоришь, что дело плёвое. А ты бы мне здесь помог...
— И ты туда же… — Мастер махнул рукой, — Только быстро, одна нога здесь, другая там.
* * *
Терпеть не могу полицейские участки. Такое чувство, что их специально стоят и планируют так, чтобы выбить из посетителей всю волю и надежду. Выкрашенные в болотный цвет стены, прикрученные к полу лавочки, физиономии находящихся в розыске на плакатах, настолько схематичные, что я узнал себя как минимум в трёх портретах.
Проходящие мимо зыркают на тебя так, словно хотят отвести в камеру просто на всякий случай. А внутри клубится иррациональный страх, что тебя перепутают с каким-нибудь душегубом и засадят лет на пятнадцать просто по ошибке.
Как-то раз, ещё в начале учебного года нас сняли с пары, чтобы "помочь полиции". Коренастый мент в кожаной куртке с ранней лысиной в полголовы отобрал троих парней примерно одного роста и спортивного сложения, в том числе и меня.
По дороге мы ещё веселились по поводу того, как ловко свалили с занятий. Но когда на опознании придурочная бабулька, у которой за пару часов до этого на рынке выдернули сумку, ткнула пальцем в моего однокурсника Толяна, ситуация перестала нас смешить.
Оперы моментально сделали стойку, и Толик из добровольного помощника превратился в главного подозреваемого. Ещё бы, сразу вытащили джекпот.
Толяна спасли только наши совместные показания, что два часа назад он сидел на паре, и это могут подтвердить ещё тридцать человек и один профессор. Менты были сильно расстроены, но им пришлось нас отпустить.
Поэтому я помнил, что попасть в полицию куда проще, чем оттуда выйти. Даже если ты ни при чём. Про отца и говорить не буду, от одной мысли тошно становится.
Похоже, моя спутница чувствовала то же самое. При каждом взгляде аборигенов она зябко ёжилась и машинально старалась натянуть слишком короткую юбку на красивые коленки.
Звали её Татьяна Снегирь. Она представляла юридическую службу МосТеха и везла с собой готовые распечатанные заявления с просьбой вернуть не имеющую доказательного значения материальную ценность (флешку), на имя следователя, прокурора, и судя по толщине папки, ещё на имя Конституционного суда и Гаагского трибунала.
Татьяна была круглолицей, русоволосой, застёгнутой на все пуговки, и очень серьёзной. На светлой коже, если приглядеться, виднелись крохотные веснушки, и легко было представить, как расцветают её щёчки в сезон. Меня она называла Андреем Олеговичем и очень гордилась данным ей поручением.
С тех пор как полицейский с укороченным АК закрыл за нами решётчатую дверь участка, прошло уже минут двадцать. Разговор не клеился, хотя юристка была симпатичной, но обстановка не располагала ни к откровенностям, ни к флирту.
Наконец, в глубине коридора появилась массивная фигура в полицейской форме. Физподготовку у них отменили, что ли? Или это только для младших чинов, а начальство занимается умственными делами?
Я смотрел, как человек-гора минует один кабинет за другим, в надежде, что он не свернёт раньше времени, и всё-таки окажется нужным нам сотрудником. Так, наверное, смотрят на шарик в казино, когда он минует остальные ячейки и катится к долгожданному выигрышу.
— Майор Пивень, — представился докатившийся шар, — Северьянов? Попрошу в мой кабинет. Без сопровождающих.
Приподнявшаяся было Татьяна Снегирь шлёпнулась попой обратно на лавку. Я удивился, но зашёл.
— Явился значит, Северьянов. — заявил майор Пивень, садясь за стол, — сам, без повестки.
Самым выдающимся в майоре был его живот. Он натягивал форменную рубашку, как будто полицейского накачали насосом. При каждом слове живот вздрагивал и перекатывался, словно желе. Это зрелище настолько завораживало, что, даже когда я пытался смотреть полицейскому в глаза, взгляд сам сползал ниже.
В остальном внешность Пивня была непримечательной. Стареющий дядька лет за пятьдесят, почему-то чересчур агрессивно настроенный.
Внутри пробежал неприятный холодок. И тон, и слова были совершенно не теми, которых я ожидал. На самом деле я думал, что Мастер позвонит своим могущественным приятелем, те встретят нас на пороге и вынесут флешку на бархатной подушечке, словно ключи от сданного города.
— Что значит, "явился"? — не понял я. — Вы меня разве не ждали?
— Ждал, ждал, — Пивень от радости потёр ладони, — только я за тобой собирался бойцов посылать, а ты сам нарисовался. Что, совесть замучила? Или решил на жалость надавить? Так это правильно, чистосердечное признание снижает срок.
— Какое признание? — мне до сих пор казалось, что майор Пивень что-то путает. — Я, вообще-то, пострадавший.
— А это как посмотреть, — ласково проговорил Пивень, — Ты раньше с Дмитрием Савицким был знаком?
— Знаком, — подтвердил я.
— Работали вы вместе?
— Ну, да. В одной организации.
— Тогда я тебе расскажу, что на самом деле случилось, — голос майора стал вкрадчивым. — Вы со своим подельником Савицким проникли в квартиру гражданки Скворцовой с целью похищения имущества. Во время дележа добычи между вами произошла ссора. Савицкий попытался тебя убить, но сам был застрелен прибывшими ЧОПовцами. Ну давай, Северьянов, не тяни кота за яйца, так всё было?!
— Я был там по поручению фирмы. — изумлённо ответил я, — у вас есть показания...
— Да подтереться теми показаниями! — заорал на меня майор, — Савицкого знал?! Знал! В квартире с ним был?! Был! А теперь пытаешься нас идиотами выставить и вещдок забрать?! Не украл в квартире, украдёшь у нас из-под носа?!
