— Что ты знаешь? — спросил Ярин.
— Ба, да посмотрите, как он смотрит на двор, — пояснил ассасин. — У него всегда кислая физиономия. Я бы никогда не доверился тому, кто вечно мрачен.
— Я слышал подобное о тебе.
— Но ведь вы, господин мой, всегда видите меня смеющимся!
— Да, например, когда я иду спать с женой, — заметил Ярин.
- Так я радуюсь вашей удаче. Ведь вы оседлаете такую красавицу!
Король Ярин снова отпил виски и напомнил себе о чрезвычайной ценности Рафера. Не стоит отправлять этого грубияна на тот свет.
Она ненавидела фрейлин, которые следовали за ней, словно троица послушных собак. Выходя в сад, Концеттина каждый раз ловила себя на том, что тоскует по своему дому в Дельфантле. Там она частенько совершала длинные прогулки, следуя вдоль доков, чтобы понаблюдать за солнцем, исчезающем за морем Падающих Звезд. Женщина закрыла глаза, представляя море теперь. Ветер почти донес до неё запах морских водорослей, такой слабый, едва ощутимый и потому не внушающий отвращения.
Но в этих садах не было ничего подобного знакомому аромату. Каждый цветок рос там, где ему полагалось. За растениями ухаживали, чтобы придать каждой из образованных живыми изгородями комнат собственный запах. И потому, гуляя по саду, Концеттина чаще выбирала свой путь, вдыхая ароматы зелени. Особенно теперь, когда короткое лето Дамары было в самом разгаре.
Доносящийся запах сирени отправил женщину в долгий путь по правому краю замковой территории. Вокруг жужжали пчелы. Они были слишком заняты цветами, чтобы обращать внимание на какую-то королеву и её свиту.
Казалось, другое существо тоже не заметило подходящих женщин, но Концеттина улыбнулась, стоило ей лишь увидеть его. Она двинулась к знакомому, предварительно развернувшись, чтобы приказать спутницам молчать.
Королева подкралась, останавливаясь перед сгорбленным парнем, который с большим удовольствием напевал свою тихую песенку цветам. Беззаботная мелодия, которая больше напоминала хрюканье, чем слова. Однако это не слишком удивило Концеттину, которая знала Пайкела прежде. Улыбнувшись шире, она двинулась следом за дворфом, чье лицо было погружено в куст сирени. В щебете Пайкела оставались прорехи, словно дворф ожидал, что растение споет ему в ответ.
Вероятно, цветы действительно отвечали ему.
Королевские сады были предметом зависти любого жителя Земель Кровавого Камня именно благодаря зеленобородому садовнику. Они расцветали первыми и не увядали, радуя окружающих буйством красок и ароматов, с которым не сравнились бы даже аккуратные посадки вдоль стен Монастыря Желтой Розы или Дворца Лорда в Импитуре. И все благодаря Пайкелу.
Наконец, маленький дворф закончил свою песенку. Хихикнув, он повернулся и едва не выпрыгнул из своих сандалий с открытым носом, замечая прямо за своей спиной Концеттину.
— Добрый день, господин Пайкел, — вежливо сказала она. — Воздух полнится гулом счастливых пчел.
— Колалев! — поздоровался Пайкел, склоняясь так низко, что его зеленая борода коснулась земли. Несмотря на то, что борода дворфа была длиной, подобный знак уважения все же выглядел внушительно. В отличие от большинства своих сородичей, которые позволяли бороде висеть, словно та была их величайшей гордостью, Пайкел закидывал свою назад и за уши, сплетая её с лохматыми волосами. Подобная процедура оттягивала и волосы над губами дворфа, а потому стоило малышу улыбнуться — собеседник мог узреть все его зубы. Белые и здоровые, несмотря на преклонный возраст.
Пайкел запрыгал, заулыбался и захихикал, очевидно крайне довольный тем, что встретил Концеттину утром этого прекрасного летнего дня.
И это, в свою очередь, наполнило теплом сердце Концеттины. По ангельскому личику дворфа скользнула тень тревоги, что заставило женщину опешить. Он даже, как казалось, непреднамеренно, пробормотал «Ооооо».
— Что такое, добрый сэр дворф? — спросила Концеттина.
Пайкел снова улыбнулся и покачал головой, но тень никуда не делась. Улыбка дворфа то и дело пыталась смениться гримасой, и он переминался с ноги на ногу, словно нервничая. Концеттина десятки раз встречалась с Пайкелом в этих садах прежде, но никогда не замечала за ним подобного поведения.
— Прошу, скажи мне, — прошептала она, приближаясь.
Пайкел, продолжая подпрыгивать, начал свистеть. Он посмотрел мимо Концеттины, в сторону дам, которые собрались в кучку, перешептываясь и хихикая, без сомнения, на счет Пайкела. Концеттина прогнала их прочь, заставляя убраться подальше, к самому входу на эту сторону сада.
Развернувшись, наконец, к Пайкелу, женщина увидела, что дворф сбросил свою притворную беззаботность.
— Ооооо, — застонал он.
— Мистер Пайкел, я не думаю, что видела вас в таком состоянии прежде, — заметила королева. — Что случилось.
— Мы друзья, Кололев? — спросил дворф.
— Конечно же я твой друг.
— Мой друг кололев, — угрюмо пробормотал он.
Концеттине потребовалось время, чтобы понять — таким образом Пайкел отвечал на её первый вопрос, пытаясь сказать, что нечто неправильное происходит с ней.
— Я? — спросила она, и Пайкел кивнул. — Что-то не так со мной?
Он кивнул более решительно.
— Прошу, скажи мне, что ты знаешь!
Дворф пожал плечами, показывая, что он, на самом деле не знает ничего.
— Тогда скажи, что ты считаешь неправильным, — подтолкнула она.
Пайкел посмотрел по сторонам и пожевал губу, словно ища способ объяснить. Разговор с маленьким садовником всегда был странным. Наконец, он повел рукой, изображая большой живот, а затем протянул её вперед и указал на плоский живот Концеттины.
Королева была озадачена этим жестом. Никто и никогда не смел обсуждать с ней подобные вещи. Но мысль эта была довольно быстро отброшена. Ведь это был Пайкел. Добрый и простой.
— Нет, Пайкел. Я не беременна, — спокойно ответила она, оглядываясь на своих служанок, чтобы убедиться — те были далеко и не подслушивали.
— Оооо, — сказал Пайкел. Внезапно, он подпрыгнул, и его лицо просветлело. Дворф ткнул пальцем в небо, словно только что придумал нечто важное. Он позвал Концеттину за собой и проводил женщину до конца изгороди, в самый низ аллеи. Там он отошел в сторону и жестом приказал королеве внимательнее посмотреть на кусты.
Некоторое время она искренне вглядывалась в ветви, но затем с любопытством перевела взгляд на дворфа. В конец концов, это были просто заросли сирени.
