— Не поверишь — через одну, — вздохнул гном. — Это тебе в наказание, Виша. Не обижай меня больше. А сейчас, так и быть — господа эльфы, заткните свои уши! — моя новая песня, за которую мне чуть не оторвали язык вместе с головой — «Эльфка в храме Калима».
Надо отдать эльфам должное — над чудовищно неприличной и смешной песней они хохотали громче всех.
Гном пел почти час и гнетущее сердце настроение почти развеялось. Не сговариваясь, беглецы решили поспать все вместе, благо флюг шаммахита позволял. Они улеглись и, выслушав напоследок колыбельную от Маульташа, легко задремали. Всю ночь отдыхающие флюги вздрагивали от легких сотрясений земли — это оседала почва в выработанных недрах; сквозь сон людям чудился шорох гравия, перетекающего в открывающиеся каверны. В два часа ночи неумолимый Ика разбудил экипаж альх-Хазреда и они вновь отправились в путь.
Эльфы запросили пощады, немного не дотянув до девяти утра; местом третьей стоянки стал уже один из пригородов Маноры. Когда-то здесь были чудесные виноградники, судя по всему, городок жил за счет виноделия. Маульташ, услыхав об этом от Виши, все порывался разведать, не осталось ли чего от стародавних запасов в городских погребах. Однако поразмыслив, рассудил, что пить уксус, в который наверняка превратилось здешнее вино, ему совсем неохота и вместе со всеми завалился спать. Еще один перелет — и перед ними была Манора.
Было около трех часов пополудни, когда экипажи флюгов собрались за подобием обеда, состряпанным Вишей на скорую руку. Наскоро прожевали сублимированные брикетики непонятного вкуса, запили их витаминным настоем, общее мнение о котором выразил Маульташ: выхлебав предложенную кружку, гном скривился, изломав рот наподобие синусоиды, и сказал:
— Такого отстоя не подают даже за столом моего папаши. Виша, это точно не растворитель для сортира?
— Точно. Тот пахнет лучше, — страдальчески сглатывая, отозвался альх-Хазред. — Это больше похоже на содержимое сортира…
— Скажите, какие мы капризные! — Виша попробовала и отставила кружку на крыло флюга, заменившее им стол. — Беее… кто хочет мою порцию?
— Вот он, — Ика кивнул на Иво, который со стоическим спокойствием тянул желтоватый раствор из кружки. — Смотри, как старается растянуть удовольствие.
— Пошел ты… — Иво поставил пустую кружку на крыло и неприкрыто, бесстыже рыгнул. — Виша, прибереги это до той поры, пока мы не начнем помирать от авитаминоза. А пока давай обойдемся водой.
— Согласна! Я просто хотела, чтобы мы подкрепились немного, кто знает, чем нас встретим Манора и когда мы сможем поесть…
Когда-то, давным-давно, Манора была самым красивым приморским городом, какой только можно себе вообразить. Причем главной причиной ее невообразимого великолепия стало то, что поначалу угрожало самому ее существованию. Море. Тихое, коварное, бирюзовое море Покоя. Выстроенная на самом краю прибрежной земли, Манора с течением лет стала постепенно опускаться, грозя когда-нибудь опуститься на морское дно и стать прибежищем рыб и прочих морских обитателей. Но в планы городского магистрата подобное расточительство никак не входило; южные изворотливые люди нашлись и в этот раз. Те здания, что представляли историческую и художественную ценность и размещались не так близко к морю, укрепили и оставили на своих местах. А те, что располагались почти у кромки воды, в чьих подвалах уже плескалась вода, а фундаменты крошились и трескались, попросту перенесли туда, где море уже не могло повредить им — на насыпные острова, соединенные дорогами-дамбами, и на высокие платформы, похожие на те, что строят для буровых установок. Уже сама переноска дворцов и парковых комплексов вызвала в Обитаемом Мире настоящий переполох; затаив дыхание, люди следили за тем, как огромные моргенштерны поднимали скрепленные сложными конструкциями здания и медленно несли их над морскими водами на приготовленное им место. Неимоверно сложная, заоблачно затратная работа оправдала себя. На месте умирающего, гниющего города-призрака возник небывалый прежде город-остров, город летающих дворцов и вырастающих прямо из морской пены садов. Побережье, островки и платформы связывало множество дорог — канатных, транспортных, пешеходных. Дворцы, оказавшись вознесенными над мирской суетой, согретые и просушенные, обрели вторую молодость и расцвели заново. Счастливчики, попадавшие в них, чувствовали себя героями забытых сказок, нашедшими королевство фей и волшебников. Насыпные острова превратились в буйно цветущие цветочные клумбы, плывущие по спокойному морю, лениво покачиваясь на волнах. И не было во всем мире лучше места для свадебного путешествия или долгожданной измены, чем Манора.
Война не пощадила этот рукотворный рай. Манора оказалась в числе покинутых городов и, вновь оставленная на растерзание одиночеству и времени, покорилась своей участи. В пустых палаццо гуляли ветра, в роскошных залах поселилась печаль и перешептывались призраки, неухоженные, растрепанные сады не были столь агрессивны, как дети Леса, но и особым гостеприимством тоже не отличались. Город, прежде рождавший вострог и вдохновение, наводил тоску и располагал разве что к самоубийству.
Обо всем этом Виша рассказывала своим спутниками почти час, пока не выдохлась.
— А меня всегда интересовало, неужели все до единого горожане уходят из своих городов? Не может быть, чтобы хоть кто-то не остался. Тем более в такой красавице как Манора. — Засомневался Тойво.
— Официально покинутые поселения мертвы. Там нет ни военных, ни городских властей, ни закона. А вот люди да, встречаются. Немного, конечно, десятки, самое большее пара сотен. Но профессор Ломар, а вслед за ним и профессор Эредиа твердили мне в один голос — если повезет и ты окажешься в мертвом городе, не зевай и не вздумай расслабляться. А уж если увидела людей — беги, Виша, беги. Если понадобится — убивай, лишь бы сбежать. А лучше не суйся туда вообще. — Серьезно ответила девушка.
— Ничего себе совет, — отозвался флюгер. — Дельный.
— А они других и не давали.
Время шло, флюги рассекали воздух острыми крыльями, оставляя позади южное редколесье. До сих пор дети Леса не делали попыток помешать им и не нападали первыми — то ли не считали пару флюгов достойными внимания, то ли были слишком погружены в предвесеннее оцепенение. Уже наступила ночь, Тойво дремал, опустив голову Више на колени, альх-Хазред тихо переговаривался с эльфами. Вдруг он замолчал, несколько раз втянул воздух носом и сказал, не поворачивая головы:
— Мы на месте. Я этот запах ни с чем не спутаю, он у меня в крови. Море, Виша. Это море.
