Орингаст присел на корточки.
— А Будька — это кто?
Мальчик пальцем ткнул в одного из близнецов.
— Вот. Он мой блат.
— Мы даем вам слово — мы не сборщики податей. Едем в Ханут, лекари. Там беда. И мы очень спешим. Помогите нам.
— Пятерых нам не поселить, — сказал мужчина. — Двоих возьму, а троих — можно к сестре. Там дом больше и детей меньше.
Хим вышел на дорогу:
— Встаем на ночлег! Все нормально!
Варра облегченно вздохнула:
— Слава Литу. Нэйл! Распрягай!
Ночь застала Хлавина на полпути к лагерю лидийцев. Он пустил лошадь шагом, размышляя над событиями прошедших дней.
Малинга лежала рядом, умостив головку на плече наемника, а тот думал об одном — сейчас бы трубочку выкурить и махнуть стаканчик бражки. Левой рукой он обнимал чернокожую красавицу, все-таки добившуюся своего. Дети… Зачем ей дети? Почему она так запала именно на него? Что это — блажь?
Хлавин провел ладонью по спине девушки от ложбинки меж ягодиц до лопатки. Нежная кожа, пальцам не за что зацепиться. В окно засвечивала пальма, отчего по комнате бродил слабый бледно-желто-зеленоватый свет, повинуясь порывам ветра.
— Малинга?
Девушка чуть дернула головкой, давая понять, что не спит:
— Чито?
— Почему именно я?
— Так повелить Мугам, — сказала Малинга и блаженно улыбнулась, прижимаясь пухлыми губками к щеке Хлавина.
— Кто это — Мугам?
Малинга перевернулась на спину и ответила:
— Мугам се правити роди, важни. Он смотреть… многие дале…
— Глава рода? — догадался Хлавин. — Что он сказал?
— Мугам видитель, он види, мене говорить, буди чоливек бели ме имен спроси, то ён умирате — дети нет, проси чоливек, дети — буди.
Хлавин не сразу понял, что сказала Малинга, а когда понял, похолодел.
— Ты спроси ме имен, я скази, — продолжала девушка. — Мугам — Ба! Видитель, многи дале видеть. Я проси у тебе деть. Нузи идеть в харч, я плати.
— А что еще говорил Мугам? — Хлавин постарался не выдать страха, пробравшего до пяток. Малинга предлагала идти в харчевню, забрать деньги. — Кто умрет? Когда? Скажи дословно, точь-в-точь, как говорил Мугам!
Малинга села на кровати и принялась искать юбочку, сброшенную на пол.
— Мугам кази: у тебе дети чорни нет, болеть буди, здорови — бели чоливек. Ищи бели — деть здорови. У нас бели — ретька, — она развела ручками, — неть совси. Я спроси Мугам, когда мне встрети бели чоливек? Он скази, ночь и буди. Ждать. И скази еще: эть бели весь равен умирать, дети неть. Бери и делать.
— Где этот твой Мугам? Я хочу с ним поговорить! — Хлавин натянул шорты. — Что за ясновидящий? Отчего это мне умирать?
— Мугам спи. Все спи. Потом чито ночь темена. Идеть в харч, я плати. Мугам очень Ба, все види… его слушать Ханут.
— Отведи меня к Мугаму!
Малинга помахала руками. Она уже оделась и стояла у двери.
— Мугам — нети, ждать, проси… Мугам говорить. Ночь низи… Мугам серди.
— Проклятие… — Хлавин не сомневался в истинности ее слов. О ясновидящем ханутце слухов ходило много. Имени его наемник не знал, но, услыхав от Малинги весть о своей скорой смерти, нисколько не усомнился. Ему хотелось узнать подробности.
За окошком небо окрасилось в розовый цвет. Дирижабль придет из Нагонды через два часа. Хлавин схватил Малингу за руку:
— Уже утро, отведи меня к Мугаму!
Девушка побежала к выходу, но наемник ее догнал, заломил руку:
— Веди!
Малинга закричала, затараторила что-то по ханутски. На крик вылетел Мамбога:
— Вы что, с ума сошли? Отпусти ее!
— Мугам сказал, что я умру, я хочу узнать подробности.
Мамбога вырвал руку Малинги из лапищи Хлавина:
— Дурак. Это он ей сказал. Почему ты решил, что речь именно о тебе?
Он обратился к Малинге с длинной тирадой на ханутском. Та, всхлипывая, ответила.
— Да, речь шла о том, кто даст ей детей, стало быть, о тебе, — перевел Мамбога. — Вот болтушка! Ну что, мы все когда-нибудь умрем. Что нового ты узнал? Ты наемник, ты жизнью своей рискуешь за деньги. Ну и чего ты перетрухал?
— Знаешь, когда тебе скажут, что ты скоро умрешь, погляжу я на тебя.
— Ну и что ты хочешь? — Мамбога вывел Малингу на крыльцо: — Егде киш! Литенге мразь ля.
— Я хочу подробностей, — сказал Хлавин, глядя в спину убегавшей Малинге.
— Он не станет с тобой разговаривать, — Мамбога отошел в свою комнату, вернулся и протянул Хлавину две золотые монеты: — Вот, держи, а она мне отдаст.
— Почему он не станет? — Хлавин нервничал, ярость уже утихала в сердце.
— Потому что он с улицы никого не принимает. Сперва приходишь, рассказываешь о себе, все-все, подробно и без утайки. Он говорит, когда прийти снова. И вот тогда, когда придешь в назначенный день, он говорит, что нужно делать, чтобы исправить ситуацию. Что ты ему скажешь?
— Что мне скоро умирать, с его слов, и я хочу узнать, как это случится и когда.
Мамбога рассмеялся:
— Мугам этого, скорее всего, не знает. Он дает очень заковыристые прозрения. Ты и так узнал больше, чем мог бы. Тем более что слова ясновидца предназначались не тебе. Радуйся. Она ведь передала его пророчество: "Ему все равно умирать", — но где слова, что скоро?
— Проклятие, что же мне делать?
Мамбога, хоть и был нэреитом, ответил литарийской поговоркой:
— Делай, что должен, и будь что будет. А должен ты возвращаться в Продубин, как я узнал из письма хозяина.
— А почему ты мне отдал только два лита? — подозрительно спросил Хлавин.
— Один лит — плата за комнату, — обнажил белые зубы нахальный фардв.
— Ну, ты жадюга. Лит — за три часа!?
— Тебя никто не торопил, мог ее развлекать до самого дирижабля, я же не гнал.
— Ладно. Всякому своя выгода — это благо! — Хлавин пожал руку Мамбоги. — Никому убытков. Благословенна Безутешная, мы чисты перед Ней.
Всю дорогу до столицы Рипена Хлавин был мрачнее тучи, не помогали ни брага, ни жареная говядина, ни хорошая трубка крепкого ханутского табака. Он собрался с духом и постарался не выдать своего смятения Маркаву Рэнду, который еще жил у нэреитского жреца.
Отправляясь за обозом лекарей, он получил приказ задерживать их в пути, где возможно. Ему удалось устроить обвал над гротом, скатив по глинистому, подмытому весенними ручьями склону несколько валунов. Он еще днем, проезжая через Вайю, предупредил жителей, что к ним едут сборщики податей под видом лекарей. И деревенские спрятали весь скот, и даже собак и кошек. И вот сейчас он, оставив за спиной мост через овраг с ручейком, гордо именуемым рекой Нейдой, медленно приближался к просеке, ведущей к его лагерю. Он был опытным воином, понимал в стратегии и тактике. Умел совершать диверсии, и после сообщения Малинги его не оставляла мысль — хозяин, выполнив свою задачу, зачистит лагерь, не оставит никого в живых. Это более чем вероятно. Ведь пути для отхода им Рэнд еще так и не дал.
