Орингаст вдруг почувствовал, как руки оплели шею, а к щеке справа прижалась нежная щечка. Атрелла потерлась о суточную щетину и сказала на ухо:
— В принципе, я согласна, — она сунула холодный нос в ухо Орингасту, — но сейчас не могу.
— Я понимаю — учеба?
— Нет, — Атрелла развела руки и укрыла себя вместе с Орингастом одним одеялом. — Хотя учеба тоже, но мне нужно маму отыскать. Я должна ее найти, — ее голос сошел на шепот, — или убедиться, что она действительно умерла.
— А где она? — удивился охранник. — Почему — умерла?
— Не знаю, — она снова потерлась щекой о щеку. — Об тебя здорово чесаться.
— Да я вообще лучше всех, — сказал Орингаст. — Так что случилось с мамой?
— Папа сказал, что она умерла при родах… но у меня есть информация, что или она, или женщина, назвавшаяся как она, плыла из Колы к Слемировым островам. Я должна разыскать ее.
— А когда это было? — спросил Орингаст.
— Тринадцать лет назад.
Орингаст присвистнул:
— Ничего себе! Откуда эта информация? Насколько этому можно верить?
— От главного архивариуса Рипена. Он говорил о рапорте капитана корабля, который спас одиннадцать женщин с судна, плывшего из Колы на Слемиров архипелаг.
— И он точно знал, что среди них была именно твоя мать?
— Нет, он назвал имя и имя клана одной из женщин, точно такие, как у моей мамы.
— Разве он не мог ошибиться? Перепутать?
Атрелла покачала головкой:
— Он не мог. Он — гендер. Главный королевский архивариус Рипена Ирваниэль Валехо.
Орингаст вспомнил сообщение по Управлению, что главный королевский архивариус покончил с собой. Отравился.
— А откуда ты его знаешь?
— Мы с ним вместе ехали в Продубин.
— А что с ним случилось потом? Вы до конца ехали вместе?.. Впрочем, гендеры не врут.
— Нет, — Атрелла шмыгнула носом, — он умер. От старости, — Орингаст промолчал, — он был ооочень старый. Ему было больше тысячи шестисот лет. Я представить не могу. Столько не живут, — она снова уткнулась носом телохранителю в ухо: — Представляешь, я сплю, он спит… а потом я прихожу, а он мертвый. — Она немного помолчала и сказала: — Я плакала.
У Орингаста сердце сжалось, защемило, как только представил, что девушка плакала. Он повернул голову к ней, чмокнул в щеку:
— Со мной тебе никогда не придется плакать.
Атрелла потянула носом:
— Я не хочу сейчас ничего говорить. Ты хороший. Весь такой белый с золотом. И добрый. Но я не могу так — сразу. Ты подождешь?
— Конечно, подожду.
Атрелла подскочила на лавке и закричала:
— Вот, вот — деревня! Мы доехали! Ура!
— Слава Литу, — вздохнула за спинами в глубине фургона Варра. — Так хочется помыться и поесть.
Из-за скал за поворотом показались двухскатные черепичные крыши домов.
— Это Вайя! — крикнул Нэйл. — Солнце садится. Правьте к самому большому дому.
Деревня встретила путников мертвым молчанием. Не лаяли собаки, не слышно было ничего. Не мычали коровы, не блеяли овцы… только ветер свистел в плетеных оградах.
Нэйл принюхался:
— Чего-то я не пойму. Где люди? Дымом пахнет, а людей не видно.
Обоз покатился медленно. Деревня была огромна. Орингаст и Хим всматривались в черные проемы окон. Никакого движения…
— Что тут случилось? — Варра осматривалась, высунувшись из фургона через задний проем в тенте. — Орингаст, Хим, поглядите в домах. Где люди?
Воин взял ханутский меч, проводник уже держал в руке длинный кинжал. Крадучись они направились к ближайшему дому.
Орингаст с Химом, озираясь, уже подходили к крыльцу, как вдруг в доме напротив отворилась дверь, и на крыльцо вышел древний дед. Седая борода развевалась на холодном ветру.
— Фимка! Фимка! — Он закашлялся. — Вот проклятая собака! Иди домой!
За спиной деда распахнулась дверь, четыре руки буквально вдернули старика в дом, и дверь захлопнулась.
Оторопевшие путешественники удивленно глядели на странный дом. Варра махнула рукой: "идите туда!".
Бегом, сменив позицию, Хим и Орингаст распахнули дверь дома, из которого выходил дед. И затормозили в дверном проеме от неожиданности.
Дед сидел за столом, как глава семьи, и медленно черпал из большого горшка деревянной ложкой рассыпчатую кашу. А перед вооруженными мужчинами оказалась женщина средних лет, к юбке которой прижались трое малышей. Чуть впереди нее стояли два парня лет пятнадцати и мужчина с кухонным ножом в руке. Молчание длилось доли секунд. Женщина вдруг пронзительно заверещала:
— Нету ничего! Нету у нас! Нету ничего!
Мужчина нерешительно помахал ножиком в воздухе.
— Нас приняли за разбойников, — сказал Хим, убирая кинжал. А мужчина бросил нож на стол и, достав из-за пазухи свитки, подошел к Химу, как к старшему.
— Мы все подати уплатили еще осенью, — сказал он. — Все как положено. Вот, проверьте.
Орингаст убрал меч и сказал Химу:
— Или за сборщиков податей. Славное сравнение. — Он повернулся к хозяевам: — Да успокойтесь вы. Ничего нам не нужно. Мы не сборщики налогов. Мы лекари.
Но его слова никого не успокоили, женщина еще больше заверещала, а мужчина побледнел:
— Да, вы прикидываетесь лекарями, нам так и сказали.
— Кто сказал? — Орингаст напрягся. Его всю дорогу не оставляло ощущение, что их сопровождают, и сейчас это подтверждалось. — Кто вам сказал это?
— Есть добрые люди, — сказал мужчина, продолжая тыкать бумаги Химу. — Днем еще проехал всадник, сказал, к вечеру будут два фургона, трое мужчин и две женщины, назовутся лекарями, а на самом деле это сборщики податей, которые все перепишут, даже кур и собак.
— И вы поверили? — укоризненно спросил Орингаст. — Мы устали, грязные. Нам только помыться и переночевать, рано утром уедем. — На всякий случай, если хозяева почитают Нэре, добавил: — Мы вам заплатим, назовите цену.
— А я им говорил! — скрипуче проговорил вдруг дед из-за стола. — Сборьщики податей так не ездют, где охрана? Где учетчик? Где сундук для недоимок? Два фургона?! Не смеши мои мозоли! Никакие они не сборщики… Верните мою Фимку! Кормить пора!
Его пронзительный голос оказал волшебное действие. Женщина замолчала, детишки укоризненно уставились на Хима и Орингаста, с выражением, будто это они украли дедову Фимку.
— А Будька сказал, что вы Фимку сожлете, — пролепетал самый младший, не отрывая глаз от меча Орингаста. — И мы ее сплятали.
Орингаст присел на корточки.
— А Будька — это кто?
Мальчик пальцем ткнул в одного из близнецов.
— Вот. Он мой блат.
