Впереди показался большой перекресток. Указатель налево показывал — Крамец, 387 км, направо — Тарборн, 1680 км. По этой дороге непрерывным потоком шли ярко раскрашенные фургоны бродячих театров, которые торопились на фестиваль.
Варра затормозила. Выбрала промежуток пошире между фургонами и телегами с разборными подмостками и декорациями — и крикнула громовым голосом, от которого все возницы на поперечном тракте резко осадили своих лошадок:
— За мной, быстро! — стегнула лошадей, и ее фургон помчался поперек потока. Нэйл припустил за ней.
Погонщики театральных обозов чуть притормозили, и обоз лекарей пролетел перекресток. Атрелла спросила у Нэйла:
— А куда это они? Так много…
— Все в Крамец, на фестиваль! — ответил Нэйл. — Слыхала о фестивале театров в Крамеце? Каждый год весной — целый месяц театральные труппы выступают со своими пьесами. Это древнейшая традиция.
— Что-то слыхала краем уха, — сказала Атрелла, — но подробностей не знаю. Расскажите, дядя Нэйл!
Нэйл, стараясь не отставать, не оборачиваясь, ответил:
— Да чего рассказывать? Этой традиции больше тысячи лет. Тогдашний правитель Крамеца, не знаю, то ли граф, то ли князь, объявил, что каждую весну приглашает к себе бродячих артистов на конкурс и фестиваль. Предложил всем соседям отказаться от войн на это время. Награду определил большую, не знаю, сколько денег, но уж не меньше тысячи литов. Как я слыхал, попасть в десятку лучших трупп — очень почетно. Такие нарасхват, их ждут во всех странах. Представляешь, как обогащается город за месяц фестиваля?
— Не представляю, — сказала Атрелла, — но ведь их тысячи, как все размещаются в одном городе?
— Ха, в этом-то все и дело, — Нэйл посвистел плеткой над лошадками. — Фактически фестиваль начинается еще с осени, когда труппы подают заявку на участие. Им высылают табель, согласно которому они двигаются по определенному маршруту и выступают в городах и деревнях, а зрители ставят им оценку за выступление. В город попадают только три сотни лидеров. Остальные размещаются в области города.
Атрелла рассмеялась:
— Здорово! А зрителей туда пускают?
— В город? Конечно! И в область. Хотя там гендеров больше, чем зрителей. А еще торговцев. Вообще, Крамец с ума сходит три месяца в году — весной. Крестьяне забыли, как землю пахать — сплошные постоялые дворы, харчевни, лавки… И везде хоть маленький — театр. Со стороны посмотришь — сарай сараем, а все ж театр.
Атрелла не уставала расспрашивать:
— А вы там бывали?
— Бывал, конечно. Еще до службы в монастыре. Я служил в армии, наша часть стояла под Крамецом. Вот тогда я насмотрелся. Каждый день ходили на спектакли, пока шел фестиваль.
От гонки и ветра Атрелла замерзла. Она забралась в фургон и вылезла обратно на сиденье рядом с Нэйлом укутанная в шерстяное одеяло, оставив снаружи одно лицо.
— Холодно!
— Ну и спрячься в фургоне. Чего тут сидеть?
— Интересно. Я же нигде не была. У нас в Норскапе все другое.
— Какое?
— Север, скалы, леса и тундра на северном побережье острова. А есть и такие острова, что круглый год подо льдом.
— Чем же люди живут?
Атрелла пожала плечиками:
— Рыбалка, охота и леса добыча. У нас еще зима, снег идет.
— Ты ж северянка, отчего мерзнешь?
— А я всегда мерзну, натура такая, — Атрелла смущенно улыбнулась. — Хотите, анекдот расскажу?
Нэйл еще поддал лошадкам ходу, стараясь не отставать от Варры.
— Наливай!
Атрелла не поняла:
— Что — наливать?
Нэйл расхохотался:
— Это я в смысле — рассказывай!
— Белый медвежонок с медведицей лежат в берлоге, греются. Снаружи пурга. Вот медвежонок спрашивает: "Ма! А у нас в роду ханутских черных медведей не было?" — Медведица отвечает: "Нет, не было!" — "А косолапов бурых?" — "Нет, и этих не было. Зачем тебе?" — "Да что-то я замерзаю!" — Атрелла улыбнулась, дожидаясь реакции Нэйла.
Тот рассмеялся:
— Значит, замерзает?!
Через полтора часа скачки лошади начали сдавать. Они уже не хотели держать рысь, сбивались на шаг, и ни понукания, ни плетка не могли заставить их двигаться быстрее.
Варра, остекленевшими глазами уставившись на дорогу, сидела, намертво зажав в левой руке вожжи, а правой упираясь в поперечную перекладину, закрывавшую ноги и тело кучера от грязи, летящей из-под копыт.
Орингаст обогнал фургон Нэйла и подъехал к Варре. Перегнувшись с седла, он потрогал женщину за плечо:
— Варра! Варра! Проснитесь!
— Я не сплю, — сказала Варра. — Я не сплю, — она вернулась в реальность, проморгалась, — проклятие, спасибо. Глаза высохли, режут. — Она обратилась к Орингасту: — Нам нельзя останавливаться, нужно ехать до населенного пункта. Понимаешь?
Орингаст кивнул:
— Понимаю, госпожа Таэггер, давайте я поведу фургон, отдыхайте.
Обоз остановился. Атрелла, как была, в одеяле, пошла вперед к Варриному фургону. Пока Орингаст перепрягал лошадей, меняя уставших на отдохнувших, она влезла в фургон и подползла к Варре.
— Вы устали?
— Очень, — рыжая экзотка ладонью прикрыла глаза. — Переутомление, не могу уснуть.
— Я могу помочь, хотите?
— Вот еще!.. — Атрелла не видела Варриного хвоста, но уже так привыкла к его поведению, что ей показалось, как тот презрительно дернулся, и задрожал его кончик.
— Лекарь себя лечить не может, но друг другу-то мы имеем право помогать, это не нарушение закона.
— Ну хорошо, покажи, что ты умеешь, — Варра перевернулась на спину, сложила руки на груди, ладонями прикрыв выпуклости. — Но только усталость сними, а то знаю я вас, лекарей…
Атрелла хихикнула, прикладывая к вискам экзотки тонкие пальцы.
Усталость она ощутила как кислятину во рту. И боль во всем теле, неострую, истому. Эта боль-утомление уже стала настолько сильной, что мешала уснуть.
Организм экзотки оказался очень любопытным, странным. Он пел. Атрелла параметры этого тела восприняла как незнакомую вибрацию, сильно отличавшуюся от обычной человеческой. Видимо, это как-то связано с возможностью обращаться в животное. Два тела в одном. Два состояния: человек и тигр. Дай команду, и начнется изменение. Какую команду? Это знает только Варра.
Атрелла не стала заниматься чисткой организма, с этим он справится сам, достаточно полежать в покое. Она послала в голову Варры импульсы, притупляющие болевую чувствительность, и лекарка мгновенно уснула.
Фургон, управляемый Орингастом, покатился дальше. Нэйл тоже поменял лошадок. Полукровка прикинул по карте, сколько еще осталось до деревни. Еще часа три, не больше.
