— Как тебя зовут? — спросил наемник, просто чтоб хоть что-нибудь спросить.
— Малинга, — сказал девушка, совсем чуточку кокетничая. — А теби, бели чолевек?
— Хлавин, — назвал свое настоящее имя наемник.
— Хлави, — девушка вышла из-за стойки и уселась наемнику на колени. — Ты — Хлави-больсео ицо, осени красиви… Мене красиви? — она обняла Хлавина и положила стриженую черную головку на плечо.
— Ты очень красивая, — сказал наемник.
— Я хотеть дети, — сказала девушка, — бели дети. Ты хочешь?
Хлавин поднял глаза к плетеной крыше харчевни: "О, Нэре!".
— Я не могу жениться, — сказал он.
— Не муж, — сказала Малинга, — любитель. Я хотеть. Пойдить?
"Ну и нравы…" — Хлавин обнимал Малингу за талию. В харчевне — никого.
— Куда пойдем?
Она соскочила с коленок наемника и повлекла за стойку:
— Здеть! Паки мись жрица.
"Дикари, ну сущие дикари. Грязь, пот, вонь… она тут топталась своими босыми ножками, которыми одни боги знают где ходила, а теперь нам сюда ложиться?".
— Не привык я так, — бормотал Хлавин, — помыться нужно, белье чистое… ну, ну не могу я так… что мы, звери, что ли?
— Чисте, чисте… — Малинга провела ладонями над циновкой, постеленной на полу, — я все чисте, молить Лит, и все чисте. Не бися… и ты чисте… — она провела руками по обнаженной груди Хлавина, и тот почувствовал, будто по коже прокатилась прохладная волна. Тело действительно ощутило чистоту, словно после бани.
Хлавин сделал последнюю попытку отказаться, но так чтобы не обидеть:
— Я нэреит, Малинга, нам нельзя без выгоды.
Малинга поняла, на миг ее личико омрачилось, но почти сразу осветилось улыбкой:
— Я плати!
"Проклятие", — Хлавин уже не знал, что б еще придумать, чтобы девчонка отвязалась.
— Надо скорее, — сказала девушка и потянула наемника за руку вниз: — Ложить… низе.
— Мне нельзя, — повторил наемник. — Нельзя с литарийкой. Грех это!
Малинга вздохнула.
— Весь мози! Любовь мози всем! Ты меня люби? Я тебя — люби. Ты краси… бели, больсе… бери мени. Я платить — три лит. Эти хвати?
"Вот ведь прицепилась…" — Хлавин уже перехотел. Страсть, овладевшая им было, утихла. Теперь ему хотелось окончательно отмотаться от развратной девки.
— Я есть хочу, где мясо?
— За мись не плати, — чуть не плача, сказала девушка, — делать дети… Я очень хоти.
"Ну вот, с тобой готовы заняться любовью за еду. Дожил! Как же мне…" — и вдруг его осенило. Не надо отказываться, нужно пообещать ей вернуться. "Точно! А еще мне нужно найти Мамбогу Нидо".
— Малинга, прости, ты очень хорошая, красивая, — Хлавин сидел рядом с девушкой за стойкой. Она подняла голову к крыше, чтобы слезы не капали на белого человека. — Но мне некогда сейчас. Нужно найти одного человека. Ты знаешь его?
— Кито человик? Ханут?
— Да, ханутец, он из этого города, его зовут Мамбога Нидо.
— Я знать Мамбога, — Малинга вздохнула, — еси я отвези тебе Мамбога, ты любить мене? Это — плата?
— Хорошо, — согласился Хлавин. — Если отведешь, будут тебе дети.
Малинга со счастливым визгом подскочила, поцеловала наемника в губы и сказала горячим шепотом:
— Идтить за мене… — схватила Хлавина за руку и потащила в темноту городских переулков.
Через десять минут стремительного бега в кромешной темноте они остановились у каменного дома. Малинга показала на дверь:
— Мамбога тути! Стучать!
Хлавин трижды постучал в дверь.
— Гери ще рогати седар? — раздался голос, явно недовольный, что будят еще затемно.
— Элер Мамбога! Или Хлавин свет ессее, — сказала Малинга.
Дверь отворилась, на пороге показался чернокожий фардв.
— Мамбога Нидо? — спросил Хлавин. — Для вас пакет.
— Лидиец? — на правильном языке спросил фардв Мамбога. — Что за спешка? От кого?
— Там все написано, читайте!
Мамбога вскрыл пакет и, подойдя к свече у двери, прочитал, лицо его не отразило ничего. Он поглядел на Малингу и только спросил:
— Эту радостную дуру зачем привел?
— Дорогу показывала, — Хлавин подошел к фардву и, наклонившись, зашептал: — Она хочет детей от меня. Безумная какая-то. Литарийка! Денег предлагает.
— Много? — спросил Мамбога с интересом.
— Три лита.
— Ну и чего ты ждешь? — искренне удивился Мамбога. — Я б давно дал ей то, что она хочет. За три лита?
— Ну, я не знаю. Мне еще в Рипен возвращаться…
— Дирижабль придет через пять часов, вам этого хватит. Тебе не нужны скандалы?
— Нет.
— Ну и что тебя держит? Вон свободная комната… развлекайся.
Малинга стояла позади Хлавина, держась пальцами за ремень.
— Малинга, ессее, шамбор слива, ен даста.
— Что ты ей сказал? — Хлавин почувствовал, как ловкие ручки полезли за ремень.
— Что ты согласен, и вон там для вас свободная комната.
— Сволочь! Я могу иметь свое мнение?
— Не можешь… хочешь задание завалить? Займись с ней так, чтоб она ничего не помнила, кроме тебя и твоего таланта.
Хлавину ничего не оставалось, кроме как подчиниться.
— А что в пакете?
— То, что тебя не касается. Вернешься, передай — все будет в лучшем виде. Не подкопается никто. Бери ее и идите.
Малинга уже ухватила наемника за ремень и тащила, словно бычка, к кушетке.
Хотя Варра спала совсем немного, а потом еще и три часа разгребала завал, сон ее исчез, пропал, словно и не было. Осталось сумасшедшее возбуждение, состояние между утомлением и переутомлением. Она повела обоз, посвистывая плеткой, и свежие лошадки неслись рысью, держа хороший темп. Нэйл старался не отставать. Он даже не разговаривал с Атреллой, перебравшейся в его фургон. Орингаст и Хим держались сзади, не пуская своих лошадей в галоп. Хим заподозрил, что Варра немного не в себе от усталости, и решил через полчаса, если та не успокоится, догнать и попытаться уговорить сбросить темп.
По мере продвижения на юг ветер становился теплее. Солнце, перевалившее полдень, топило остатки снега на полях. Скалы кончились. Пошла пахотная земля. И ни одной деревни непосредственно у дороги, одни съезды направо и налево с указателями: "Серден — 3 км", "Равлики — 5 км". Нэйл крикнул:
— Может, свернем?
Варра не ответила, продолжая погонять.
Орингаст обогнал фургон Нэйла и, поравнявшись с Варрой, повторил его вопрос:
— Может, свернем?
— Нет! Некогда нам сворачивать! — ответила старшая лекарка. — Едем до первой деревни на дороге, где бы она ни была! Чем быстрее будем ехать, тем раньше станем на отдых.
