— Так вот что это было, — напряженно.
— Так вот. Что бы я ни сделала ночью, я сожалею…
Василиск закашлялся, подавившись тем, что хотел сказать до этой фразы.
— Я прямо девицей-красавицей себя ощутил. Ты снова издеваешься, Кэт?
Он встал и посмотрел мне в глаза. Спокойный, уверенный в себе мужчина, ну, правда, немного злой. Но в глазах нет ненависти. Сейчас он более или менее спокоен.
— В общем, извини, я не хотела ничего такого. Предлагаю остаться…
— …друзьями?
— Это слишком сильно сказано.
Он меня поцеловал. Как-то вдруг. Я не успела ни удивиться, ни отшатнуться. Одна рука сжала затылок, обвившись вокруг шеи, как змея. Вторая — рывком притянула за пояс штанов.
Расширенными от шока глазами смотрю в его — синие, наглые, со злостью в глубине — глаза. Но целовался он… отлично. Еще секунда… еще одна секунда, и я смогу забыть, что руки, притянувшие меня к себе, принадлежат…
Но секунды мне не дали. Что-то хрустнуло, меня с силой отшвырнуло от графа, и я рухнула прямо в болотную жижу, подняв целый фонтан брызг.
Не сразу сумела сесть, с трудом вытерла тину с лица и огляделась вокруг. Что случилось?
У огня стояли василиск и дэймос. Последний вонзил меч глубоко в плечо графа и, оскалив зубы, второй рукой сжимал его горло. Граф пытался разогнуть черные пальцы, не позволяя им сломать позвонок. Черные глаза дэймоса вновь стали алыми, словно рубины. И это прямо говорило о том, что Кэрт не собирался пугать — в его планах было именно убить.
— Она… умрет… без меня, — из последних сил прохрипел граф.
Охранники без сознания покачивались на поверхности воды. Видимо, прежде чем подойти к нам, Кэрт вырубил их. Мимоходом.
Кое-как заползаю обратно на островок.
— Кэрт!
— Ты моя. — Спокойно, тем же тоном, что говорил со мной всего несколько минут назад. Ни злобы, ни гнева. Ровно, мягко, тихо.
— Ты что, не понимаешь, если граф умрет — мне тут же голову оторвет! Отпусти его!
— Ты меня поцелуешь? — с любопытством.
— Обалдел?!
— Соглашайся, — пискнул мышь. — Он же не в себе.
— Я согласна!
Пальцы разжались, и граф рухнул на землю, кашляя и сжимая горло здоровой рукой.
Кэрт рывком вынул из его плеча меч. Василиск застонал сквозь сжатые зубы, но не заорал — гордость не позволила.
— Целуй. — Кэрт повернулся ко мне и обаятельно улыбнулся, обнажая белоснежные парные клыки.
Тяжело дышу, молча его разглядывая. Да что у него на уме? Дался ему этот поцелуй. Видно же, что я ему по барабану.
Ладно. Раз обещала — надо выполнять.
Подхожу, склоняю голову чуть набок и прислоняюсь губами к его губам.
— Все?
— Нет, — хмуро. Его уши зашевелились сильнее, как и каждый раз, когда он о чем-то серьезно размышлял.
— Что опять не так?
— Его ты целовала по-другому, — указывая на графа.
— Скажи, зачем тебе все это? Зачем тебе этот поцелуй?
— Ну ты же просила. — Он улыбнулся и, обняв меня за талию, крепко прижал, не давая отстраниться.
Фыркаю, но острые зубы кусают нижнюю губу, а когда пытаюсь высказать все, что думаю, его язык шустро проникает внутрь, углубляя поцелуй.
Еще через какую-то долю секунды я уже обо всем забыла. Руки сами по себе легли на его плечи, скользнули за шею, прижимая ближе.
Меня он отпустил только через минуту. Усадил на землю и отошел к костру, у которого граф накладывал себе на рану мазь, стоившую целое состояние, но способную воскрешать практически мертвых. Всего пара дней — и на месте жуткой раны останется лишь неровный шрам.
Мотаю головой и закрываю глаза.
— Итак, — мышь вылез из капюшона и, перелетев ко мне на колени, заглянул в глаза, — теперь ты поняла, что такое целовать дэймоса.
— А?
Не удержавшись, он упал на землю и, недовольно пискнув, тут же вернулся обратно ко мне на колени.
— Бэ! Больше так никогда не делай. Те, кто приходит снизу… Поверь, твой прекрасный граф и рядом не стоял. Суккубы — и те могут только мечтать о такой власти над душами.
— Я… не понимаю, ты сейчас о чем говоришь?
— О том. Он чуть твою душу не высосал! Хорошо, что я в капюшоне сидел, и его магия не сработала.
Медленно прихожу в себя, разглядывая унылый черно-белый мир вокруг и чувствуя себя так, словно отхожу от дозы «синей смерти». Все плохо, дышать тяжело, руки дрожат, в голове — бардак, и так тошно, словно мне теперь всю жизнь придется прожить в туалете, к примеру. Пауком.
— Какая жуткая перспектива.
— Ты о чем?
— Да нет, ни о чем. Но ты прав, Пых. Целоваться с Кэртом — себе дороже.
— Я всегда прав, — фыркнул мышь и потребовал, чтобы его наконец накормили.
Киваю и смотрю на постепенно рассеивающийся туман. Скоро полдень. Пора выходить. Прыгать по кочкам в такой туман было самоубийством. Но теперь вполне можно рискнуть. Тем более что охрана очнулась и теперь тоже сушит вещи у костра.
В тот день мы так никуда и не пошли. Василиску надо было оклематься от полученной раны. Кэрта я предложила отпустить до худших времен обратно в его жаркое царство. Тот пожал плечами и согласно кивнул. На болоте ему и впрямь было неуютно — холодно, мокро, скучно.
Засыпаю, прижавшись к спине василиска и слушая стук его сердца. Он сказал, что завтра выдвинемся сразу после завтрака.
Ночь медленно опустилась на болото. Тихо квакали лягушки. Печально перекрикивались кикиморы, снова оставшиеся голодными, но так и не решившиеся выйти на сушу и забрать добычу силой, да где-то пела одинокая птица. А может, и не птица — кто ее знает.
Тихо… Звезды рассыпались вокруг трех скрещенных лун и старательно освещают им путь, выстилая серебристую дорожку по небосклону. А где-то далеко, так далеко, что не услышать и не увидеть, стоит огромный темный замок, в который наша компания и держит путь.
Мышь завозился и, широко зевнув, сел. Спать ему совсем не хотелось.
— Кэт, — позвал он тихо. — Кэт! — чуть громче. — Ты спишь?
И снова молчание.
— Значит, спит. Жаль. Скучно.
Какое-то время мышь сидел, задумчиво глядя на отблески затухающего костра, потом встрепенулся и забрался под край мягкого пушистого пледа в поисках руки девушки.
— Хм… да где же он?
Рукав аккуратно отогнули вверх. Пыхтя, мышь поднял его чуть выше и еще выше, пока на запястье не блеснул металл. Пушистик довольно пискнул, возбужденно задвигав ушами и изучая краешек браслета.
— Так… теперь надо плюнуть.
Набрав побольше слюны, мышонок смачно плюнул на браслет и поцарапал мокрое место коготком, после чего, затаив дыхание, принялся ждать.
— Ты звала?
Пых вздрогнул и повернулся к чернокожему дэймосу, сидевшему у костра. Рубиновые глаза смотрели на спящую девушку, уши были прижаты к голове. Сколько он так уже сидел? Минуту? Две? Все пять?
