И повернул коня, и поскакал, как безумный, через перевалы Драконова Хребта, по кручам и чащам. Он настиг их как раз у выхода на равнину, налетел — и добрый аббат, обливаясь кровью, рухнул наземь с коня!
Мы не знаем, молил ли Вальк Деодату вернуться с ним сюда в горы, на Графскую Подушку. Но если и молил, так без толку: она лишь холодно глянула на него и поехала дальше — прочь. А вскоре на графа и на все его государство обрушились новые беды, ибо Империя объявила его вне закона за надругательство над Миром Колодца, а Храм предал его анафеме за расправу над добродетельным аббатом. Тогда непокорные дейлкарлы учинили восстание, и часть валькингов, подумать только, приняла их сторону. Пришлось графу Вальку вновь облачаться в боевую броню; но тут оказалось, что у прежнего несравненного полководца больше не было ни сил, ни желания драться, так что скоро враги оттеснили его назад в родные пределы. Проиграв наконец битву в Северной Хестинге, он бежал в горы Корсора. Погоня мчалась за ним по пятам, вскоре были схвачены все его люди, и он остался один. И вот под вечер попалась ему на глаза неприметная тропка, уводившая куда-то в сторону. Поехал по ней граф и вскоре увидел пещеру, а перед пещерой — источник. Граф расседлал измученного коня и направился к пещере, думая отсидеться в ней либо ускользнуть от погони — и что же? Не успел он войти, как чья-то рука отдернула завесу у входа, и глазам его предстала госпожа Деодата.
Говорят, она сделалась еще краше с тех пор, как он ее последний раз видел, вот только теперь ее черты были отмечены воистину божественным спокойствием и благодатью. Она ужаснулась, увидев перед собой вооруженного мужчину, которого когда-то, в иной жизни, она так хорошо знала.
«Неужели, — воскликнула она, — ты никогда не оставишь меня в покое и не позволишь жить своей жизнью, как я позволила это тебе?»
Но он лишь горестно рассмеялся:
«Ты, как и прежде, слишком тщеславна и слишком высоко себя ценишь, дорогая моя. Я только что проиграл битву, я, как ты видишь, ранен и одинок — и, конечно, явился сюда лишь за тем, чтобы тебя похищать. Отойди-ка с дороги: я собираюсь дорого продать свою жизнь. Есть ли другой вход в эту пещеру?»
В это время из долины послышались крики, и вот Деодата поглядела на него долгим взором, а потом спросила:
«Примешь ли ты умиротворение?»
И он ответил ей столь же долгим взглядом и преклонил перед нею колени:
«Да».
Так, коленопреклоненным, и застала его погоня.
«Госпожа! — вскричали подъехавшие — ибо в те времена все местные жители чтили святую монахиню. — Госпожа, позволь нам удалить с твоих глаз недостойного графа Валька, предателя и изменника!»
«Успокойтесь, — отвечала она, — ибо здесь больше нет графа Валька… — И, зачерпнув пригоршню воды из источника, окропила его: — Нарекаю этого человека новым именем. Отныне он зовется Теофилоном, что на древнем языке означает: Любящий Бога…»
И вот, милостивые государи, — те люди, что гнались за ним, принадлежали к Епископской партии, а посему не осмелились перечить ей и предпочли удалиться. Сказывают — после того, как граф Вальк вновь припал к Храму, он сделался славен не менее, чем сама Деодата; не зря его называют Благословенным и причисляют к Святым. А еще тогда же был издан указ, чтобы эта вилла, именуемая Графской Подушкой, вечно сохранялась в назидание потомкам, и чтобы при ней всегда жил кто-нибудь, кто давал бы приют всем проезжающим и рассказывал им эту историю. Вот так-то, государи мои!
18. Конец тропы. Предводители совещаются
…Спуск, как и ожидалось, оказался куда труднее подъема. И намного длинней: изрезанные оврагами долины Белоречья лежали гораздо ниже высокогорного плато Хестинги, опиравшегося на плечи Драконова Хребта. Тропа вилась по головокружительным уступам, и скоро они в самом деле лишились нескольких лошадей — как и предсказывал Эвименес. Хорошо хоть, горец Рогей чувствовал себя здесь в родной стихии: самолично разведывал опасные участки пути, а в одном месте, где тропа огибала скалу, нависая над бесновавшейся внизу рекой — заставил своих мариоланцев соорудить на скорую руку плетень, чтобы неверный шаг ни для кого не оказался последним.
Но кто мог предвидеть, что однажды, когда они заночуют в расщелине и совы бесшумными призраками заснуют в отблесках костров — девушка-воин Эвадне вдруг поднимется на ноги и поманит Эйрара за собой в темноту?..
Мгновение Эйрар промедлил, растерянно соображая, следовало ли идти, но тотчас решился: собственно, а почему бы и нет?.. И шагнул вслед за Эвадне, негромко наказав товарищам отдыхать.
Ночь выдалась не слишком холодная. Погода последнее время стояла безоблачная, и даже здесь, высоко в горах, почки набухали по-вешнему. Между стволами плясали отсветы пламени. Спотыкаясь впотьмах, они наконец нашли удобный древесный корень и уселись.
— Послушай, друг Эйрар, — начала Эвадне. — Чего ты ищешь в Дейларне?
— Как чего? — отозвался он изумленно. — Освобождения от валькингов, конечно! Они не нашего племени, однако почему-то правят нами, и правят жестоко! Я же помню, как славно жилось у нас на хуторах, когда я был мальчишкой. Мы были добрыми друзьями и честными соседями и сходились все вместе повеселиться в праздник. А теперь? Мы-то еще продержались подольше других… Всюду магнаты-валькинги и рабы-миктонцы, а нас сгоняют с земель!
— Брось читать мне смердюковские проповеди! — презрительно фыркнула Эвадне. — Да плевать я хотела на «всех», я про тебя спрашиваю, про тебя одного! Для себя-то ты чего добиваешься?
Он долго молчал, но в ответ смог лишь сказать:
— Не знаю. Я… как-то не думал…
— Ну-ну. Так я и поверила, будто ты лезешь в огонь из одних высоких побуждений и ради общего блага… точно святоша какой-нибудь или империал. Вот что, давай-ка без трепа: чего ты на самом деле хочешь? Дворянского титула? Надумал заделаться рыцарем и держать в страхе язычников? Или тебя, как того недоумка-графа, разлучили с красоткой, и ты жаждешь ее отвоевать?
Эйрара бросило в жар, потом в холод. Казалось, хлынувший пот так и замерз прямо на коже.
— Возлюбленной… у меня… нет, — выдавил он с трудом. Дальше пошло легче: — А за титулами мы, дейлкарлы, не больно гоняемся. У нас, если надо, созывают сходку и избирают вождя. Мы считаем, что люди имеют право следовать за тем, кто им по сердцу.
Ее смех прозвучал, как тявкание лисицы:
— Чего еще ждать от крестьян! Однако, я смотрю, ты и сам из таких же: дальше завтрашнего дня не заглядываешь!.. — Эйрар уже довольно освоился с темнотой, чтобы заметить, как она отвела взгляд, прежде чем тихо добавить:
