Очарованная воспоминаниями, Лайла уже не слышала звякнувшую цепь, залаявшую позади дома собаку, не видела засиявшую в окне лучину…
***
– А я говорил: накличет на нас беду этот конь. Такого красавца, да ещё и с вещами, не могут не искать, – ворчал заспанный старик, глядя на двух крепких молодцев, спешно натягивавших штаны. – Пусть бы и дальше бегал себе по полям…
– Спокойно, отец. Знаю я, кто это, – заверил лохматый паренёк с недельной щетиной. – Голодранцы с фермы Мирзонта. Пронюхали о находке – свести хотят. Сейчас мы им устроим, – он сорвал со стены кнут, лязгнул засовом и выскочил во двор через заднюю дверь.
Следом за ним, захватив стоявший у порога колун, в ночь ринулся и второй сын, не менее плечистый, но уже с поднимавшейся со лба лысиной.
Увидев ворота сарая, закрытые с вечера на пропущенные сквозь ручки вилы, братья сначала решили, что воры где-то затаились. Однако глухой собачий лай в одночасье отрезвил запальчивые умы.
– Башмак в будку забился. Опять волки пришли. Почти год не совались. Тьфу ты. Я уж думал, этим оборванцам наподдам, чтоб сидеть не могли… Эх… – Гектор взмахнул кнутом, и лунную тишину рассёк оглушительный щелчок. – Вон пошли, падлюки! А то исполосую, мало не покажется! – для убедительности он снова поднял плеть в воздух – от трескучего раската аж в ушах зазвенело.
– Ну хорош уже, – разгладил скукоженное лицо Харвуд. – Они и с первого раза уяснили. Пойдём спать. Завтра капканы поставлю.
Вдруг в сумрачном безмолвии тихо заплакал металл – братья удивлённо переглянулись, а затем опрометью бросились к калитке, за которой был различим чей-то медленно удалявшийся силуэт.
– Ни хрена это не волки. Вон. Слинять пытается… Ну-ка стой! – толкнув дверку, Гектор выбежал за забор. – Стой, тебе говорят! Не то хуже будет!
Глядя, что некто продолжает брести в тусклом свете луны, он взмахнул кнутом – плетёная кожа окольцевала бредущие по тропинке ноги. Гектор рванул орудие на себя, и незнакомец растянулся на земле. По дорожке что-то закувыркалось и забренчало.
– Так ты ещё и лютню стырил?! Ну, погоди, я тебе сейчас покажу, что у нас тут с ворами делают!
– Кого вы там поймали? – донеслось со двора невнятное бормотание.
– Иди в дом, отец. Сами разберёмся, – строго бросил Гектор и добавил на полтона ниже: – Уведи его, Хар, а то опять будет за сердце хвататься.
– Лады, – старший брат направился к калитке. – Бать, ну ты чего? Снова застудиться хочешь? Ночи-то холодные. Пойдём, уложу тебя.
Гектор ощутил, как спало натяжение кнута: ворюга, перевернувшись набок, вытащил ноги из кожаных пут. Отдёрнув плетёный ремень за спину, где он улёгся готовой к атаке коброй, парень приблизился к виновнику беспокойной ночи.
– Вы, бродяги, вообще обурели: сыпетесь с перевала, как вши, и тащите всё что ни попадя. Вот высеку тебя – сразу неповадно станет по чужим дворам шастать…
Лежавший на земле молчал, покачивая скрывавшими лицо волосами, грязными и с крупными колтунами.
– Деваха, что ль? – присмотрелся к телосложению вора Гектор. Избивать женщину не хотелось, но проучить следовало. – Так и быть… Коли раскаешься, отделаешься лишь одной плетью.
В ответ на предложение незнакомка протянула ладонь к лютне и потащила её к себе.
– Я с кем вообще разговариваю?! – разозлился парень. – Немую состроить решила?!
В воздухе взвился кнут, однако, вместо того чтобы попасть по руке, случайно угодил по лютне, разломав её на две части: под какофонию умирающих аккордов гриф отлетел в траву и затих на взъерошенных струнах.
– Из-за тебя всё! – с досадой воскликнул Гектор, наблюдая, как незнакомка гладит треснувший корпус музыкального инструмента. – Такую вещь испортил…
Девушка приподняла голову – нарастающее негодование крестьянина остудила застывшая в жилах кровь: за сползавшими по лицу, спутанными прядями багровел жуткий глаз…
***
Вовремя примеченные сырые ветви избавили странников от долгого хождения вдоль обрыва: привели сразу к нужному месту, где за блестевшей на уровне лица хвоей резко открывался вид на лунные холмы. Неужели всё-таки спрыгнула?.. Сброшенные с отвесных скал взгляды разбились о наготу каменных глыб. Никого. У Рэксволда прямо от сердца отлегло:
– Видимо, передумала и вернулась тем же путём. Если не щёлкать клювом, по веткам можно отсле… – ассасина прервал истошный вопль со стороны ближайшего холма.
Потом наступила тишина, скрашенная слабым потрескиванием факелов.
– Вернулась, говоришь? – мрачно изрекла Эрминия. – От испуга так не орут. Она вышла на охоту, – северянка сняла с пояса моток верёвки. – Некогда искать склон. Слезаем здесь.
– Лучше бы ты ошибалась. Иначе… – Рэксволд не договорил, хмуро наблюдая, как ствол дерева окольцовывает тугая петля.
***
Покачиваясь камышом на ветру, Лайла стояла у подножия холма, где начиналось скошенное ржаное поле. Затмившая сознание ярость постепенно отступала – сквозь сумятицу в голове начинали прорезаться мысли и ощущения. Недавний бег… Благостный привкус во рту… Тепло в ладони… Вампирша опустила взор на занятые чем-то руки и рухнула в бездну потрясения: державшая кнут оторванная кисть и сломанная лютня, которые тотчас же выпали из разжатых пальцев на острые соломенные пики.
– Нет… Не может быть… – изумлённо зашептала Лайла, рассматривая багровые пятна на мраморно-белой коже. – Это всё не по-настоящему… Это кошмар… Обычный кошмар… Нужно проснуться… – она крепко зажмурилась и, больно ущипнув себя, вновь взглянула на ладони: кровь никуда не исчезла. – Не получается… Почему не получается?! Так, спокойствие… – сжав задрожавшие руки в кулаки, девушка вновь закрыла глаза. – Сейчас я досчитаю до десяти и…
Нарастающий свист – затем толчок, будто кто-то тыкнул пальцем в грудь. Вампирша с удивлением приподняла веки. Ночь стала похожа на взбаламученную воду, посреди которой ширилась глубокая воронка. В неё затягивало ржаные просторы, серевшие за полем скалы и тёмное небо, смазавшее два далёких огонька в яркие спирали. Лайла опустила затуманенный взор на корсет, сумев различить жёлтое оперение болта, а через секунду пластом рухнула на землю. В сердце возникло жжение, что за считанные мгновения переросло в ощущение горевшего на груди костра, где вместо поленьев тихо трещала каменеющая кожа. Ни закричать. Ни шевельнуться. Полный паралич… Устремив немигающий взгляд в небеса, только и оставалось смотреть, как бездонный вихрь поглощает тусклые звёзды… Так, беззвучно воющим зверем, погибал обезумевший от боли рассудок.
Остановившись в дюжине шагов от темневшей в соломе цели, Нактарра вновь вскинула арбалет. Даже отсюда, через прицел, было видно, как вытекавшая из раны кровь улетучивается струйками чёрного пара. Созданная по древнему рецепту пепельная смола обращала нутро вурдалака в раскалённое варево. Но обольщаться не стоило: хоть упырь и не подавал признаков жизни, всё ещё представлял опасность – подойти ближе охотница не рискнула.
Обычно вампиру хватало одного меткого выстрела, но на легендарную колдовскую тварь следовало истратить все боеприпасы, чтобы уж наверняка. Второй выпущенный болт вонзился рядом с первым, вошёл в тело, как нож в масло, отчего пар над грудью слился в обрывок траурного облака. Нактарра перезарядила арбалет и прицелилась – третий штырь угодил в живот, да так глубоко, что оперение почти полностью скрылось из виду. Мертвенно бледное лицо вампирши уже захватывали ползущие с шеи трещины – верный вестник последних минут существования. Ещё чуть-чуть, и кожа начнёт осыпаться подобно облупившейся краске. Однако это не повод останавливаться…
В жёлоб лёг новый болт. Заскрипела тугая тетива. Выстрел – что-то мелькнуло перед прицелом и кубарем покатилось по лунному полю. Подстреленная птица… Ворон… Откуда ему тут взяться?! Если только погибающий рассудок не сумел взять под контроль дремавших в округе животных… С дурным предчувствием охотница быстро взвела арбалет и, прищурив один глаз, вознамерилась продырявить вурдалаку голову. Выстрел! На полпути к телу болт с чем-то столкнулся и вдаль, роняя перья, отлетела ещё одна чёрная тень – слабая надежда на роковое совпадение угасла. Магия…
