— Не надо, — Богдан даже отодвигается, скрипя стулом по полу.
— Не буду, — охотно соглашаюсь я. — Спасибо.
— Чем могу помочь? — он коротко кивает на мою благодарность.
Золотой человек. Сразу к делу, без лишних распинаний. Но, вывалив на него все, что произошло за последние без малого двое суток, я немного по-другому оцениваю его вмешательство.
— Я должен предупредить. Помогая мне, ты можешь и сам подставиться. Не думаю, что безопасники станут разбираться. Даже если выставим это так, что я тебя обманул. Уберут всех свидетелей и все, — с огромной неохотой говорю я и подкрепляю последнее слово, проведя рукой по горлу.
— Спасибо за заботу, но уже поздновато, не думаешь? — усмехается он.
— Я могу сейчас уйти, — торопливо выдаю только что родившийся вариант. — А ты пойдешь к Панаевскому и расскажешь, что Белаторский свихнулся, несет бред и вообще ритуал посвящения сказался на его адекватности. Только сначала старшим расскажешь эту же версию. Так ты будешь в безопасности, а дело получит огласку, что мне будет на руку.
— Да кто же поверит, что я не смог остановить тебя? Ладно, допустим, мы изобразим драку, при свидетелях, — Богдан кивает на притихшую кухню. — И как, пусть и одаренный, но без сил и памяти, сможет одолеть меня? А ведь Панаевский как раз в курсе твоего состояния. Брось. За предложение спасибо, но раз уж я сказал, что готов помочь, значит помогу.
— Что у тебя произошло с Панавеским? — доходит до меня.
— Не здесь, — здоровяк хлопает по столику и поднимается. — Мы и так засиделись, нас могут увидеть. Пойдем, есть одно безопасное место. Там все и обсудим.
Он уходит расплачиваться, что-то тихо говорит, наклонившись к работнику за стойкой. Тот усиленно кивает, не переставая улыбаться и я вижу, что Богдан оставляет внушительную пачку денег, слишком большую для чаевых.
Так, чего я еще не знаю о жизни юных аристократов? Шибко уверенно Покровский ведет себя, прикрывая нас. Да и местечко тут…
Путь наш оказывается совсем коротким. Мы выходим наружу, пересекаем улочку и заходим в ту самую дверь, выходящим из которой я и видел его при поиске. Следую за ним молча, затыкая воспрянувшую духом подозрительность.
Узкие лестничные пролеты, лифта нет, на стенах несколько слоев штукатурки с краской, один трещинами пробивается сквозь другой. Ржавые подтеки добавляют этим пятнам цвета и запаха. Отполированные тысячами ног ступени, давно потерявшие острые углы.
В слабом свете закрашенных темной краской ламп, мы поднимаемся на третий этаж. Богдан гремит ключами у высокой двери, обитой плешивым дерматином. Налегает на нее всем телом, вправляя в нужное положение и распахивает.
Квартира, явно бывшая коммуналка, внутри выглядит гораздо приличнее. Аскетичный, но свежий ремонт, современная мебель, абстрактные черно-белые фотографии на стенах.
Вовсю работает кондиционер, гоняя свежий воздух, приятно пахнущий чем-то хвойным.
Скидываю кеды, уже треснувшие сбоку. И радуюсь, что выделил время на быструю стирку, пока гостил в храмовой душевой. Больше суток бегать по трущобам, не снимая промокшую обувь — и врагу не пожелаешь такой газовой атаки.
Богдан быстро указывает на ряд дверей в коридоре, объясняя где что. И проводит на кухню.
И тут поистине мужской разгром. Я и в мире без магии в нее верил. Потому что только волшебным образом можно быстро засрать пространство.
Опасно накренившаяся башня тарелок в раковине. Чашки, стаканы, бокалы повсюду. Все разномастные, на любой вкус и цвет. На подоконнике коробок двадцать из под пиццы, сложенные ребро к ребру — порядок.
Кухонное полотенце висит на рогатой люстре, зацепившись за самый краешек. На диване, стоящем вдоль стены, смятое одеяло и россыпь подушек. И только большой круглый стол в центре помещения идеально чист.
Домашний уют, короче говоря.
— Добро пожаловать в мою берлогу! — усмехается этот медведь на мой одобрительный взгляд.
— Твою? — я устал удивляться, но опять это делаю.
— Ну а тебе понравится постоянно торчать в дворце, окруженным заботливым семейством? Да у половины княжичей есть такие квартиры. Где можно хоть немного расслабиться и на пару часов сделать вид, что ты никому и ничего не должен.
Так вот раскрытия какого секрета он испугался. Но какая же это тайна? Семья же должна знать, куда пропадает один из них. Или у них там молчаливое согласие? Пока наследники не сильно хулиганят, можно чуток отпускать поводок.
— Чай, кофе, крепкий… кофе? — предлагает тем временем он, обводя широким жестом бытовой апокалипсис.
С радостью сажусь за стол и соглашаюсь на порцию кофеина и напоминаю о своем вопросе про Панаевского. Богдан гремит посудой, что-то роняет, рассыпая, выдвигает из недр ящика небольшую кофеварку.
— Ты мне доверился, расскажу и я, — он хмурится, решительно сжимая губы. — Мой ритуал посвящения прошел как положено. Боль, конечно, была адская, но ничего смертельного. И жрицы говорили, что чувствовали поток такой силы, что на радостях после ритуала десяток быков принесли в жертву. Да и я чувствовал, нечто… Странное, страшное и мощное.
Передо мной возникает пузатая чашка с ароматно дымящимся напитком и надписью «Моя ты жопка». Хозяин бросает виноватый взгляд на посудину и продолжает:
— Дед счастлив был, тут же простил отцу, что тот тянул с продолжением рода. И дар мой сразу же открылся. Честно, не удержал силу, не ожидал я такой мощи. Сам перепугался и остальных заставил понервничать. Тут то и объявился Панавеский. Чуть не размазал меня, тогда то сила и отказалась в первый раз работать.
— Так это он…
— Нет, — отмахивается Покровский и усаживается напротив. — Мне, можно сказать, даже повезло тогда. Потому что, если бы я бахнул, как в первый раз, мы бы с тобой не разговаривали. Но Панаевский начал настаивать, что я представляю угрозу. Давил на меня, выуживая согласие. Даже с дедом они повздорили, я слышал их крики после очередной нашей встречи. Целители, жертвы, воззвания — ничего не помогало. Договорились отправить меня в храм Хека, на ритуал уравновешивания. Я вырубился почти сразу и что там происходило — не помню. Двое суток провалялся без сознания, но помогло. Отвадить безопасника помогло, но не с моей силой.
— Подожди, Хека это же покровитель Саницких, родовой храм Олега?
— Да, наши семьи дружны. Поэтому и удалось быстро организовать проведение сложного ритуала. Пусть и без главы их рода, но проводила сама верховная жрица. Ни в одном из них я не сомневаюсь. Тем более после того, что случилось с Олегом.
— А что с ним случилось? — я вспоминаю невеселого целителя.
— Лучше не будем об этом, — морщится Богдан, отмахиваясь от меня. — Это не тайна, но… Это его история. Со мной она не связана, к счастью. В общем, после ритуала я встречался с Панаевским еще раз. И я уверен, что он пытался меня если и не убить, то мозги расплавить окончательно. Но тут сила оказалась на моей стороне. Я не уверен в том, что произошло, Игорь…
Здоровяк замолкает, опускает глаза и тяжело вздыхает. Я терпеливо жду продолжения.
— В моменты пика мне кажется, что могу достать силой до самых небес. Жаль только, что специально это сделать не могу. Но тогда мне показалось, что так и произошло. Словно сам бог-отец Хнум воплотился на земле и отшвырнул от меня этого… Меня оглушило силой и я даже не помню, как оказался дома. Панаевский вдруг отступил, а меня отправили в храм Маат. Глава решил, что дело не столько в силе, сколько в голове.
— А что думаешь ты? — обалдело спрашиваю я.
Похоже, если хорошо копнуть, то на безопасника можно собрать много компромата. Его фанатичная преданность империи не сможет оправдать такое.
— Да не знаю я, что думать. Никому не говорил, что тогда произошло. Да и не был уверен, что понял правильно. Никогда не ошибается их род, понимаешь? — Богдан злится, стучит по столу, заставив мою кружку подпрыгнуть, выплеснув кофе на столешницу.
— Раз — ошибка, два — намерение, — озвучиваю я свои мысли. — А кто знает, о скольких таких ошибках неизвестно.
