Мы всей компанией возвращаемся на кухню, где резко становится очень тесно. Я незаметно открываю замок на окне и встаю к нему поближе. Раскидать пятерых одаренных без силы я не смогу. Но теснота даст небольшое преимущество, чтобы выбраться через окно.
Илена недовольно разглядывает бардак и остатки кусков картона на стенах. Покровский пожимает плечами, мол, ничего необычного не наблюдаю. Все взгляды обращаются ко мне.
Второй раз за день повторяю историю. На этот раз не упоминаю о беспамятстве, делая упор на частичную потерю контроля. И еще несколько ненужных подробностей убираю, заканчивая общим планом попасть в родовой храм. О призыве бога тоже молчу, уж слишком бурно на такое отреагировал хозяин квартиры.
Все, кроме Богдана, слушают с распахнутыми ртами. Чего только не мелькает на их лицах. Недоверие, изумление, гнев, непонимание, сомнение, скептицизм. Я и не думал, что мне сразу же поверят.
Когда я заканчиваю, начинается сущий кошмар. Все орут. Одновременно. Громогласно и витиевато ругаются, и кроют сначала меня с Богданом, а потом и друг друга.
Про что там только не звучит. И богохульство, и прямое оскорбление власти, и оскорбление богов, и сумасшествие. Только что в прорывах хаоса меня не обвиняют.
В разгар словесной баталии подключается и сила. Один за другим, как новогодняя гирлянда, аристократы начинают светиться.
В меня прилетает горячая волна и вжимает в стену. Олег, гневно сверкая глазами, подходит вплотную.
— Ты сошел с ума! — уверенно заявляет он.
Вижу, что Богдан собирается меня отбивать и мотаю ему головой. Пару ударов я выдержу. Не так и просто смириться с такими новостями, я понимаю.
— Хотел бы я, чтобы все было так просто, — спокойно отвечаю ему.
Получается у меня плохо. Мой хриплый голос звучит скорее угрожающе, чем успокаивающе.
И тут Покровский пользуется наступившей тишиной и торжественно объявляет:
— Все, что он сказал — правда. Панаевский и на меня нападал.
И начинается второй акт истеричных воплей. На Богдана обрушиваются те же обвинения, а к моим добавляется жестокий обман наивного княжича. Но хоть Саницкий отпускает меня, переключаясь на нового безумца.
Пока они решают, кого вызывать: санитаров, стражу или самих богов, я замечаю, что Истровский замирает, стремительно бледнея. Глаза Володи закатываются и парня начинает бить дрожь. Он медленно оседает на пол.
Я бросаюсь к бедняге, но меня перехватывает взбешенный Каритский. Его руки искрятся красным, готовые к атаке. Он хватает меня за плечи, меня обжигает силой и я бью его снизу в челюсть. Его зубы клацают, голова дергается вверх с хрустом шеи.
Хтонь, хотел ведь несильно, не рассчитал. Саша отшатывается, но тут же сжимает кулаки.
— Он говорит правду! — орет с пола прорицатель так громко, что звенят стекла, и добавляет уже тише: — Они оба. Я вижу… Да дохрена чего я вижу, но если мы сейчас им не поверим — будет плохо. Кто-то умрет. Может, вообще все мы.
Это мгновенно успокаивает всех сразу. Свечение силы пропадает, Каритский разжимает кулаки, Олег хмурится, но отступает, Илена пристыженно прячет глаза.
Ну нельзя было сразу сказать? От криков разболелась голова.
— И все равно в это верится с трудом, — ворчит целитель.
— И мне ты не веришь? — Покровский хмурится и они буравят друг друга взглядами.
Наконец Саницкий не выдерживает, вздыхает и расслабляет плечи:
— Великая девятка, и что нам теперь делать?
— Для начала помоги мне с проклятым горлом, — устало прошу я.
Несколько секунд холода и жара силы целителя и я наконец могу нормально говорить. Как же я задрался сипеть и кашлять. Благодарю его от всей души. И он наконец то улыбается. Все, последний упрямец смирился, можно и поговорить.
Олег помогает и Каритскому, хотя тому досталось не так уж и сильно. Но лучше пусть не останется напоминаний о моем ударе.
— Никто из вас участвовать в этом не будет, — заявляю с облегчением. — Все, что я прошу — молчать.
— Но как ты попадешь в храм? — подает голос Илена.
— Я могу заставить тех, кто следит за храмом, смотреть в другую сторону, — предлагает Саша.
— А я могу вычислить их посты, — поддакивает Володя.
— Стоп-стоп! — поднимаю руку, заставляя их замолчать. — Я сказал — никто не будет участвовать. Вам жить надоело? Я смогу пробраться незаметно. Один. Если я буду еще и за вас переживать, то ничего не получится. Все, что мне нужно — сила.
— И как ты получишь ее? — прорицатель оживляется, поправляя съехавшие с любопытного носа очки.
— Есть у меня одна идея…
Идея у меня возникла не самая оригинальная, но парни удивляются. Меня так и тянет смешивать одно с другим. Во мне погиб отменный бармен. Вот и сейчас я решаю попробовать объединить силу целителя с усилением Покровского.
Ведь, если Олег может ускорить восстановление, а Богдан это усилить, то получится наполнить источник быстрее. Настолько, насколько сможет выдать здоровяк. При этом направлять свой дар он должен будет в меня, пока я обращаюсь к силе.
Я сбивчиво пытаюсь им донести свою задумку. Получается что-то вроде «тык-мык, опа и все!». Но меня, к счастью, понимают.
С первого подхода я вырубаюсь. Покровского выносит за грань. Когда прихожу в себя, то вижу над собой перепуганного целителя и раскиданных по углам аристократов. Олег исцеляет ушибы, выгоняет всех лишних в другую комнату.
Во второй, третий и четвертый раз ничего не происходит. Богдан только разводит руками, извиняясь, а целитель применят дар уже к нему, избавляя от нервозности.
Это помогает и на пятой попытке я начинаю чувствовать, как источник наполняется. Слишком медленно и словно нехотя. Сила Покровского больше не походит на снежную лавину, она умеренная и спокойная.
Прошу его чуть прибавить и ору. Понятие «чуть» в искаженной магии Богдана срабатывает как «чуть не сдох». Приходится останавливаться, отрубаться и пробовать снова.
Олег, с запавшими от напряжения щеками, наставляет нас, преимущественно ругательствами.
— Да не при ты, как раненный в жопу лось! — слетает с него вся воспитанность, когда Богдана в очередной раз срывает с катушек.
— Демонов тебе в зад, Игорь! Вот от этого ты точно лопнешь! Хватит терпеть, не жди снова, пока вырубишься! — недоволен он моим стремлением побыстрее закончить.
У меня же ощущение, что сижу на электрическом стуле. Но электрик был отчаянно пьян и не справился подключить провода так, чтобы прибило сразу. Силу Покровского бросает и меня вместе с ней.
То прошибает так, что тело выгибается, то успокаивает ее мерным потоком. Но я чувствую, что источник пополняется. Недовольно и слегка, удивленно, что ли. Сам в шоке, но что делать.
Возимся мы долго, за окном уже темнеет, когда я отрубаюсь в очередной раз. И, очнувшись от рук целителя, понимаю, что сила вернулась.
Олег еле дышит, да и осунувшийся Богдан больше не румянится. Целитель так и вовсе срывается из кухни, слышится хлопанье двери и звуки, сообщающие как его от нас тошнит.
Я призываю силу и равномерное ее сияние выбивает из меня скупую мужскую слезу. Боги, как же это прекрасно!
— Спасибо! Это было невероятно. Повторим? — радуюсь я и Покровский тоже уносится по коридору.
Хорошо, когда дома раздельный санузел, нда. Из-за угла выглядывает хитрая рыжая мордашка.
— Ты правда рисковал собой ради моего спасения? — Илена смотрит на меня, как на святого.
Тьфу, это все, что ей сейчас важно? Умилился бы такому восхищенному выражению лица, в любой другой раз. Ну не говорить же ей про то, что я думал о ней, как о важном свидетеле? Ну и личного немного зацепило.
— Неправда, — огрызаюсь я незлобно и она счастливо улыбается в ответ.
Ладно, глядя в эти огромные наивные глаза, я понимаю — рванул бы спасать и снова. Не терплю, когда обижают детей. Вот ведь зараза ушастая.
— Ты меня извини, — она подходит и садится рядом. — Я ведь тогда не стала с тобой говорить. Ну, когда ты меня про Покровского спрашивал. Испугалась. А должна была хотя бы выслушать. Ты меня спас. И даже после этого спас… Ну, не меня, но неважно.
