– Ну как же…
– Как, Ждана? Ты молодая, красивая, не голодранка какая-нибудь. Мы с мэтром за тебя приданое хорошее дадим. Да хоть надел со всем хозяйством выделим, если захочешь. Но ты сама себя ценить должна.
– Чего уж ценить-то, коли порченая я?
– Послушай, – я взяла женщину за руку. – Ошибиться может каждый. Молоденькая была, неопытная. Зато у тебя Аил есть. Смотри, какой мальчишка славный растёт. Сейчас-то зачем в петлю лезешь?
– В какую петлю? – вскинулась нянька. – Он мужчина самостоятельный, говорит, что любит меня…
– Врёт! – резко оборвала я оправдательную речь. – Когда человека любят, то не делают ему больно. Вот скажи, тебе в радость с сыном расстаться будет?
– Да что вы такое говорите, хозяйка Анна?! – всплеснула руками бедняжка. – Я как только подумаю об Аиле, что растанусь с ним, так в сердце словно иглу втыкают.
– Вот видишь… Не думаю, что жених твой этого не понимает, но требование своё безжалостное выставляет. Поверь – если согласишься, то он же тебя всю жизнь попрекать будет.
– Как это? Он же сам… – растерянно захлопала слипшимися от слёз ресницами женщина.
– А вот так. Скорее всего, это человек такой. Любить он не умеет. Ему нужна власть, покорность и страх. Давно ты его знаешь?
– Не очень. Приехал из Степного, сказал, что привет от тётки привез…
– Привет-то где? – фыркнула я, вспомнив любимый мультик из детства.
– Что? – переспросила Ждана, но я только рукой махнула, и она продолжила: – Поговорили, расспросил, как я живу, якобы тётка интересуется. А потом ещё раз приехал, и ещё… Вот вчера замуж позвал. С условием.
– А он-то тебе нравится? – спросила я.
– Да и не знаю… Мужчина как мужчина. Я особо и не рассматривала.
– Не могу понять, из-за чего ты страдаешь. Ты к нему равнодушна, он – козёл душный – тебе условия какие-то ставит, будто портки его стирать есть счастье великое. Вот тебе добрый совет – откажись и забудь. Или уж замуж невтерпёж?
– Нет, но как-то… Что люди скажут?
– Люди, моя дорогая, постоянно что-то говорят. Свойство у них такое. Хорошее сделаешь – говорят. Плохое сотворишь – опять судачат. Ты о себе и сыне думать должна, а не о досужих сплетнях. Поверь, придёт оно, твоё счастье, не торопи жизнь. И помни, что мы тебя в обиду не дадим. Главное, чтобы сама себя не обижала, делая глупости.
Ждана, слушая меня, успокоилась, выпрямила спину, расправила плечи, даже лёгкая улыбка тронула губы молодой женщины. Я смотрела на неё и думала: «Во мне-то откуда такая уверенность взялась? Давно ли сама была робкой и зашуганной? Всё-таки хорошо, что я попала в мир Длани».
Словно подтверждение моих слов к лавочке приковылял Гамлет. Он уже не носился сломя голову, пугая присевших отдохнуть птиц, и не приставал ко всем подряд с предложением поиграть. Мордочка пса начала менять окрас. Возле пасти и носа шерсть стала почти белой. Глаза слегка затуманились и больше не напоминали блестящие спелые вишни. «Стареет мой принц гадский», – подумала я и протянула руку погладить питомца. Но тут заметила, что изо рта собаки свисает солидная серебристая цепочка. И зуб могу отдать, что я уже видела это украшение.
Девять лет назад этот паразит – нет! благодетель – вложил мне в руку тот брелок, что сейчас держит в зубах. Вот только я не хочу никуда перемещаться. Теперь вот он, мой дом.
– Пойди и закопай это куда-то подальше и поглубже, – предложила я псу и всё же потрепала его по загривку. – Спасибо тебе, старина, за то, что мы здесь!
Глава 22
– На этом, досточтимые коллеги, позвольте закончить последнюю лекцию нашего обучения, – произнеся эту фразу, я взяла стакан с водой со стола и сделала несколько глотков.
В горле пересохло. Казалось бы, за два месяца, что длились курсы начальной подготовки для владельцев и учителей профессионально-магических школ, можно было привыкнуть к ежедневным внимательным, изучающим взглядам учащихся, но нет. Каждый раз, идя на урок, волновалась, как первокурсница на первом экзамене. Всё-таки с детьми проще работать, чем со взрослыми состоявшимися магами.
– Если есть вопросы, задавайте, – предложила я, утолив жажду.
– Пока вопросов нет, досточтимая Анна, – пробасил молодой огневик, решивший открыть специализированную школу охраны. – Но, наверное, появятся в процессе работы. Можно будет в письмах совета спрашивать?
– Конечно можно, – улыбнулась я всем разом. – Адрес моей почтовой шкатулки есть в договоре.
Два летних месяца пронеслись с невероятной скоростью. Понимая, что заниматься изготовлением иван-чая так же плотно, как делала это в прошлые годы, времени у меня не будет, попросила Гуса оформить магические патенты на основное производство и на десяток самых популярных рецептов с ароматическими добавками. После чего, к несказанной радости старосты Ксея, открыли цех по переработке кипрея в Степном.
Возвели здание, набрали людей, установили оборудование. Здорово экономило время и деньги то, что больше не надо было сминать листья руками. Мясорубки промышленного размера на магоприводах быстро подготавливали сырьё для ферментации. Горшки с сырьём расставляли по разным полкам, и можно было до минуты отследить время брожения каждой партии.
Как бы ни хотелось поучаствовать самой в приготовлении сборов, но пришлось убедить себя в том, что Тая за эти годы переняла всё, что знаю я, и теперь не хуже меня ориентируется в процессе. Ещё и Гус настаивал на том, что надо доверять своим людям и что сама я везде не поспею, а такое распыление сил только делу вредить будет.
И, как всегда, Ефим оказался прав. Помимо обучения будущих коллег и ответственности за практику наших выпускников агромагов, мне пришлось поработать жилеткой психологической помощи для Стаси и магистра.
Когда девочка услышала новость, что Васил остался в столице и будет учиться в Академии, она словно остолбенела. Стояла неподвижно, только недоумённый взгляд переводила с меня на Гуса, потом на магистра. Даже письмо, что для неё написал юноша, брать отказалась.
– Да как же так? А я? – только и смогла сказать бедняжка, прежде чем залилась горючими слезами.
Обняла её, усадила рядом с собой на диван и, гладя по голове, принялась нашёптывать что-то бестолково-успокаивающее:
– Стася, девочка моя прекрасная, бывает так в жизни… Ты пойми, что Василу тоже развиваться и учиться надо. Ты подрастёшь, тоже поступишь в Академию. Закончишь обучение и станешь великой чародейкой…
– И тогда он узнает?.. – шмыгнула носом девчушка.
– Непременно узнает, – согласилась я, понимая, что сейчас в её душе бушует ураган, намешанный из обиды, злости, горести от потери друга и желания доказать всем, что нельзя с ней вот так вот…
– Детка, – с другой стороны от Стаси с кряхтением присел магистр Твей. – Давно хотел спросить, но всё не до того как-то было, а сейчас, видно, время пришло. Пойдёшь ко мне в ученицы?
У девчушки мгновенно высохли слёзы на округлившихся от изумления глазах.
– Я? К вам? Ох… – Стаська ртом хватала воздух, пытаясь прийти в себя, и, наконец, выдавила: – Конечно пойду… Учитель.
– Ну вот и ладно, вот и хорошо… – пробормотал магистр, растерянно пошлёпав девочку по ладошке, и сказал: – Запомни, детка, нет ничего вечного и постоянного. Всё меняется: времена года, возраст человека, окружение. Учителя отпускают воспитанников, а ученики ищут себе более знающих и опытных наставников. И это нормально…
Мы с Гусом переглянулись, и я уловила в его взгляде то, что ощущала сама: чувство вины. Это же мы увезли Васила в столицу, позволив там остаться. И вот магистр, как и Стася, почувствовал себя брошенным. Пусть на долю секунды, но посетила его обида. Н-да… личное прощание, слова благодарности и тёплые объятия письма не заменят. Но получилось так, как получилось. Невозможно всегда делать всё идеально.
