— А местные? — заинтересовался Ланс.
— Я сделал вид, что не вижу сидящих на боковых сидениях.
Мирренцы засмеялись, а Алан несколько приободрился. Кажется, его выходка закончилась не так плохо, как он боялся.
По дороге домой мирренцы говорили исключительно на высокоинтеллектуальные темы. Причем такие, что молодой человек довольно быстро перестал улавливать смысл разговора. Зато маги увлеклись не на шутку и продолжили эту же тему за ужином. Антонин обменялся с Аланом понимающим взглядом и сел рядом, чтобы поговорить о чем-нибудь более понятном. Для понимания заумных материй, обсуждаемых старшими, им не хватало двух-трех высших образований.
Следующие несколько дней мирренцы гораздо больше занимались разграблением лучшей рытвингардской библиотеки, чем спектаклем. Алан даже всерьез озаботился, что если все и дальше будет идти в том же духе, то через некоторое время в библиотеке совсем ничего не останется. Впрочем, однажды, к его огромному удивлению, Арнольд вернул обратно солидную порцию, сообщив, что там нет ничего интересного.
Алан и сам уже решил, что здесь нет ничего интересного и что ради подобной истории ему, пожалуй, не следовало сбегать из родного дворца. Он даже собрался переговорить с Лансом и вернуться к отцу.
Этим вечером перед спектаклем Алан, как обычно, отошел на несколько минут вместе с Гветелином забрать выручку за сегодняшний спектакль. А вот когда вернулся, он увидел Ланса разговаривающего с какими-то придворными. Алан подошел поближе. Заметив его, придворные поклонились ему и отошли. Ланс же в некоторой растерянности покачал головой.
— Ну, дела, — проговорил маг. — Кажется, Боригор был прав, не доверяя нам. Напомни мне, чтобы я не забыл извиниться перед своим старшим племянником, малыш. Я имею в виду твоего отца.
— Ты решил затеять династическую игру в Лизардгории? — удивился Алан. — По завоеваниям соскучился?
— Мой милый принц, династические игры редко затевают претенденты на престол. Обычно кто-нибудь берет на себя эту приятную обязанность. Мда... И кто бы мог подумать, что мои права на престол еще что-то значат в Лизардгории?
— Я же говорил тебе.
— Говорил, — согласился Ланс. — Но ведь прошло чуть не четыреста лет. В Миррене и то давно уж вышел бы срок давности. А здесь и вовсе прошло не меньше десятка поколений.
— Ты ничего не понимаешь в придворных интригах, — засмеялся Элистан. — Твои права — не более чем удобный предлог затеять очередную заварушку. Кто-то поддержит тебя в надежде переместиться вверх, кто-то выступит против с той же целью. Причем, твои личные качества ровно ничего не значат. Кстати, Антонин для всех будет гораздо удобнее. Он молод и еще более наивен, чем ты. Хотя это и кажется невозможным.
— Тем не менее, нам следовало бы поторопиться. У меня нет ни малейшего желания заниматься разборкой с местными интриганами. Вот что, господа, завтра с утра наведаемся в библиотеку, прихватим немножко чтива на дорожку и свалим отсюда.
— Разве в библиотеке еще что-нибудь осталось? — не выдержал Аланигор.
— Разумеется, принц, — улыбнулся Ланс. — Мы же просто брали почитать на ночь.
— ... На ночь?! Такое количество? Сколько же вы возьмете с собой в дорогу?
— Не беспокойся, малыш, я вовсе не собираюсь обеспечивать нашу компанию чтением на все три года нашего пребывания на Арканосе. Такой багаж будет тяжеловато возить. Тем более что мы пока что не обзавелись никаким подручным средством передвижения.
Алан открыл было рот, чтобы что-то сказать, потом понял, что словами тут ничего не выразишь, разве что совсем нецензурными, мысленно посетовал на досадный пробел в своем образовании и сомкнул губы.
— Ты что-то сказал, Алан? — переспросил Ланс.
— Дал себе слово изучить ненормативную лексику.
— А... Обратись к Гветелину. Он несколько сезонов плавал в местных морях в качестве первого помощника капитана.
— Думаешь, он согласится меня учить?
— Почему нет? Ты — мой ученик, а он мой помощник.
Глава 4
Последнее представление — довольно выгодное дельце. Нужно только его правильно организовать...
Принц Аланигор решил не откладывать дел в долгий ящик и по дороге домой придержал эльфа за локоток. Гветелин сначала расхохотался, потом покачал головой.
— Ничего не выйдет, Алан. У меня распроданы билеты на два дня вперед. А уехать без предупреждения, не устроив последнего представления и еще парочки на бис немыслимо! Да и торопиться, в сущности, совершенно незачем. Или тебе так не хочется уступать права на престол Антонину? Вы ж клянетесь сделать это четыреста лет кряду!
— Честно говоря, не хочется, Лин. В конце концов, я еще не успел принести тронную присягу, так что мне можно.
— Ну надо же, вывернулся, — засмеялся Гветелин. — Не беспокойся, принц, Лансу совершенно ни к чему королевство людей. Его не поймут. Вот разве что взять Лизардгорию без людского княжества. А что, это мысль! Ланс, ты слышал?..
И Гветелин бегом догнал своего короля.
Алан вздохнул и пошел следом.
— Шуточки же у него.
— Хорошо если шуточки, — насмешливо вставил неизвестно откуда взявшийся Элистан. — Знаешь, принц, в каждой шутке есть доля шутки.
На следующий день по всему Рытвингарду были вывешены красочные плакаты о том, что послезавтра состоится последнее представление театра теней. Алан увидел их по дороге на стадион, когда они шли показывать очередное представление. Ниже, гораздо мельче, были обозначены цены на билет, увидев которые молодой человек чуть не поперхнулся.
— Неужели ты думаешь, что хоть одна собака заплатит тебе такую сумму? — спросил он у Гветелина.
— Вряд ли, — согласился эльф. — У собак, как правило, нет денег, малыш. А вот местные жители заплатят. Причем, я больше чем уверен, что сумею продать не меньше трех последних представлений.
— Три последних представления? Но если последнее — последнее, то то, что перед ним, не последнее, а предпоследнее, а то, что было перед предпоследним...
— Совсем не обязательно, Алан, — серьезно возразил Гветелин. — То — было последнее, а остальные два последних — последние по просьбе публики, из уважения к зрителям. В конце концов, Алан, должен же я кормить всю нашу компанию! А то есть, пить все хотят каждый день и не по одному разу. А как деньги добыть — так все идут к Гветелину. А где я возьму деньги на Арканосе — никого не волнует.
