Волки, которые с берегов болели за своего пастыря, торжествующе взвыли. Тот, кто притворялся Хегором, отпрыгнул назад, выставив перед собой клинок. Джерф, скалясь, пошёл вперёд…
И споткнулся, упал на колени в воду.
Тут же вскочил, отмахнулся ножом вслепую. Но тварь не думала приближаться, всё так же стояла в стороне. Джерф замотал головой, что-то неладное творилось с глазами, всё кружилось — река, лес, небо… Только белым пятном — тварь, и красное пятно — кровь на его ноже. Несколько мелких порезов, досадно, но не смертельно, даже не серьёзно. А вот на руках ранки воспалились, уже не болят… плохо.
Джерфу удалось сфокусировать зрение. Тварь стояла в сторонке и ждала, пока яд его доконает.
— Ничья, — прохрипел оборотень и побрёл к берегу.
— Это мой яд, — сказала тварь голосом погибшего мальчишки. — Давай, я исцелю тебя, я умею…
Шарахнулся в глубину, не договорив. На берегу лесная паства бесновалась, выла на врага, несколько зверей спустилось к воде, охранять старшего брата.
— Я до тебя… ещё доберусь, — посулил Джерф, неверно ступая. — Доберусь и перегрызу тебе горло.
Трехпалая левая рука твари поднялась, тронула шею, словно напоминая — уже перегрызал, и толку?..
— Тогда просто голову откушу, — буркнул оборотень. Выбредя на берег, он был вынужден опереться на холки лесных братьев. Мальчишка оскалился, поглядывая на них. Опустил руку с ножом, мгновение — и клинок исчез, словно спрятанный в чёртовом кармашке. Тварь повернулась и бросилась в воду.
— Смотрите за ним… — прорычал Джерф по-волчьи, пряча собственный клинок. — Нет, не надо, просто наблюдайте и сообщайте мне… — с раскаянием подумал о волке, которого втравил в людские дела. Не нужно, чтобы другие братья умирали. Одинец был немолод, может быть, он и хотел так умереть, — в бою, за брата… Найти бы тело, сжечь…
Незнакомый волк тявкнул из кустов, оборотень полез туда, нашёл искомое. Подобрал, завернул в широкий лопух и побрёл в сторону леса.
— Как твои дела, Шоки? Что-то после последней своей проказы ты затих.
Когда древний заговорил приветливо, Шоки стало сильно не по себе. Старейшему не положено говорить, словно любимому дядюшке, который может этак по-родственному мягко пожурить…
Что-то затевается, что-то не очень доброе для конкретного "племянника".
Покои древнего не отвечали стереотипам о вампирском жильё. Прохладно и сумрачно, однако в остальном — ни шали древней паутины по углам, ни старого рассохшегося дерева, окна просторные, без плотных занавесок. Высокие своды в старом арочном стиле, создающем впечатление бесконечности коридоров и переходов, серый мрамор, строгий узор пола. Радикально чёрного и кровавого нет.
По стенам висит оружие. Только Клык лежал на подставке на одном из рабочих столов. Шоки бросил на него лишь один взгляд мельком и отвернулся. Прозвище меча, настоящее имя древнего клинка знал разве что хозяин. Или следует говорить — временный носитель? Разные слухи ходили об этом мече, более знамениты были лишь Еловая Ветвь и Стервятник.
Тхарами сидел в неудобном даже на вид кресле, жестом предложил Шоки устраиваться и поинтересовался, над чем тот так напряжённо трудился, когда его застал вызов древнего.
Шоки не очень охотно потащил зеркальце из кармана…
— Разреши взглянуть?
— Конечно, высокий.
Тхарами довольно долго вглядывался в чёрную поверхность только что изготовленного арта. Шоки даже испугался его неподвижности, но тут древний моргнул и перевёл взгляд на него.
— Вполне прилично для твоего уровня, — словно прочтя мысли, улыбнулся вампир. Шоки принял протянутое зеркальце, бросил один-единственный взгляд в гладкую чёрную поверхность и торопливо спрятал арт. Надо сообразить ему чехол, опасно такие вещи носить просто в кармане.
Прилично, говорите? Да, это не гигантские каменные скрижали, что в подвалах Башни… но шаг к ним!..
— У вас скоро практика.
— Точно так.
— Возьмёшь зеркальце с собой. Принесёшь какого-нибудь демона.
Учитель с тоской осознал, что придётся расчитывать максимальный внутренний объём зеркала, долго и нудно вычислять, какого демона способно оно вместить. Потому что если Шоки притащит с практики какого-нибудь полудохлого сосуна, Тхарами это ему припомнит.
— Что ты знаешь о недавнем визите искусников? — поинтересовался вампир.
— Ну, у них стряслось что-то непонятное, связанное с их порталами. Что-то про наложение сил, благодаря которому разнесло их основной портал, а какой-то арт перенесло незнамо куда…
— Ты по-прежнему знаешь больше, чем полагается ученику, — заметил Тхарами и поглядел на свой меч так, словно намеревался исправить эту досадную тенденцию радикально.
Шоки скромно пожал плечами.
— Просто слухи. И я видел наших гостей во время той экскурсии, что вы устроили для Харинь Железнорукой.
— И как ты думаешь, искусники много нам наврали? — поинтересовался Тхарами.
— Думаю, немало, но кое-что здесь явно правда. Они несомненно ищут некую вещь, которая нештатно переместилась куда-то. Но в остальном, — Шоки развёл руками, — мы можем лишь теряться в догадках.
— Ты почувствовал возмущение сил в тот день?
Парень пожал плечами.
— Да, что-то такое ощущалось. Но… Ничего особенного.
— И эта сила… не показалась тебе знакомой?
Шоки покачал головой. Вообще-то ему действительно мстилось что-то такое, но…
— Я сделаю тебе подсказку. Шрам.
— Шрам? — недоуменно переспросил Шоки. — Вы имеете в виду?.. Ах, Шрам!..
— Да. Тем днём возмущение сил, которое пришло со стороны Башни Искусников, было сходно с силой, оставившей нашей Башне Шрам.
— Но это невозможно! — вырвалось у Шоки. — То есть, со всем моим почтением, я хочу сказать, что…
Древний поднял ладонь, и Шоки заткнулся.
— А ещё похожая сила содержится в этом клинке, — он указал на меч. — Правда, забавно? Вот мне и стало интересно, что такое произошло в Башне Искусников, — буднично закончил вампир.
— Теперь и мне интересно, — пробормотал Шоки.
Тхарами вдруг погладил рукоять Клыка.
— Знаешь, почему этот меч находится в таком неподходящем месте?
— Представления не имею. Наверное, это обусловлено какими-нибудь магическими причинами.
— Не так давно меч сам попросил перенести его сюда. Забавно, правда?
Куда как забавно, мысленно согласился Шоки.
— Я мало знаю о таких древних и магических клинках, — осторожно сказал он вслух. — Потому не могу судить, какое поведение для них странно.
Колючие глаза древнего впились в лицо Шоки. Юноша вообразил себе лист бумаги, пустой лист бумаги, пустой лист белой бумаги занял всё поле его внутреннего зрения.
