— Я дал обет Богу, — скривился я. — И услышал глас с небес, запрещающий мне появляться на переднем крае.
— Ясно… Я, собственно…
— Передай Кане, что я жив, — сдался я. — И попроси, чтобы она меня не искала. Когда придет время, я сам ее найду.
— Как скажешь. Но я уверен, что она все поймет.
— Я не сомневаюсь в ее способности меня понять. Я просто боюсь, что в следующий раз мой отец пришлет кого-то наподобие Крадила за ней. Я не смогу ее защитить, если Каяба вдруг решит, что она мешает его планам. Да и потом… чем меньше людей знают о том, что я бессмертен, тем лучше для всех.
— Бессмертен? — удивился мой бывший босс. — Ты помнишь, какая значилась награда за смерть Бродячего Босса?
— Жизнь… — прошептал я внезапно пересохшим горлом.
Неужели я все-таки не бессмертен?
— В любом случае я пришел сюда, чтобы предложить тебе работу, — прервал молчание Хитклиф, протягивая мне окошко с каким-то текстом.
— «Полуденная Стража»… Это… новая гильдия?
— Апельсины! Свежие апельсины!
— Отсыпь мне штук десять, Рауль, — я вежливо улыбнулся, глядя прямо в стеклянные глаза уличного НПС-торговца. — Как жизнь цифровая?
Смугловатый подтянутый мужчина, чем-то похожий на старичка Бандероса в молодости, склонил голову набок, уставившись на меня с выражением вежливого недоумения.
— Не понял запроса, пожалуйста, переформулируйте, — выдал он с металлическим привкусом синтезатора речи.
— У меня тоже неплохо, спасибо, что спросил.
Если бы Рауль мог, он бы обязательно покрутил пальцем у виска и позвал санитаров.
Но он не может. Он всего лишь несколько мегабайтов данных, выраженных в смазливой внешности, паре десятков заложенных фраз и выражений лица.
— Кажется, я схожу с ума, Рауль…
Отвернувшись от безмозглой неписи, я пробежался взглядом по пустынным улицам Грандума. Кроме меня и Рауля на смотровой площадке замка не было никого.
Кроме меня и безмозглого продавца апельсинов в великом городе Союза не было никого.
Кроме меня и нескольких мегабайтов «имитатора человека» в огромной парящей крепости не было ни единой живой души, кроме еще нескольких НПСов в других городах Айнкрада. И все они продавали апельсины.
Я забыл, почему это важно.
— А может быть, уже сошел?.. — раздался за спиной механический голос моего цифрового собеседника.
Рауль, медленно покрываясь сверкающей паутиной трещин, смотрел на меня странным, пугающе РАЗУМНЫМ взглядом, а затем с ударившим по ушам хрустальным звоном рассыпался на полигоны.
Шаг за пределы смотровой площадки, яростный свист ветра в ушах, приближающаяся мостовая…
Ни сомнений, ни страха, ничего — только пустота…
Я открываю глаза.
Снова. Опять.
Маленькая полянка, затерянная где-то в лесах одного из уровней Айнкрада. Поросший низкой травой холм с высоким дубом на вершине. Над чем-то звонко смеющийся ручеек, берущий начало у корней и теряющийся где-то у подножия.
И множество белых камней вокруг, так много, что их было бессмысленно считать.
Впрочем, мне это и не требовалось. Я и так знал, сколько их — ровно девять тысяч девятьсот девяносто девять.
Рано или поздно умирают все.
Кроме тех, кто бессмертен.
— …Риока! — сквозь грохот крови в ушах расслышал я встревоженный голос. — Риока!
Открыв глаза, я наконец-то вырвался из этого муторного кошмара и некоторое время смотрел мутными глазами на нависающее надо мной испуганное лицо Александры.
— Ты кричал… — прошептала она, запоздало натягивая на себя мокрую от моего пота простыню.
— Извини, — пробормотал я, с некоторой натугой садясь на кровати и усиленно растирая ладонями лицо, силясь забыть бесконечные ряды белых надгробий.
— Расскажи мне, что тебя мучает, — тихо попросила она, осторожно касаясь моего плеча. — И станет легче.
— Меньше знаешь — крепче спишь, Саня, — так же тихо ответил я, не оборачиваясь. — Я — прямое тому доказательство.
Некоторое время мы молчали. Наконец я, усилием воли скинув с себя серую апатию, встал с кровати и принялся натягивать на себя валявшиеся у кровати штаны.
— Пойду, что ли, поесть сварганю… Ты будешь завтракать?
— Только никакого сладкого — я слежу за фигурой.
Обернувшись через плечо, я благодарно улыбнулся попытавшейся меня рассмешить девушке и вышел, аккуратно притворив за собой дверь.
Когда я только оказался в приюте, то почти сразу с удивлением осознал, что совершенно неприспособлен к обычной жизни, — хотя бы потому, что у меня не было ни единого не боевого навыка.
Я не мог добыть себе пропитание рыбной ловлей, охотой или собирательством, я не мог самостоятельно приготовить себе поесть, не мог получить ни единого колла каким либо другим способом, кроме как геноцидом мобов.
И даже более того — я не хотел этого делать. Я скучал по звону клинков, спорам до хрипоты по поводу тактики сражений с боссами, вечному соперничеству с конкурирующими гильдиями…
Конечно, сейчас, спустя почти полтора месяца после моей вынужденной отставки, ситуация изменилась в лучшую сторону и спустя десять минут я гордо поставил на стол дымящиеся чашки с кофе и поднос с бутербродами — вершиной моего кулинарного мастерства на данный момент.
— Сегодня они действительно пахнут кофе, — похвалила мои усилия вошедшая Александра, в мягких домашних тапочках и темно-синем халате.
— Еще бы — в этот раз я действительно положил в них кофе, а не толченный клык василиска.
Некоторое время мы молча завтракали и я чувствовал, как медленно расслабляется напряженный до предела узел где-то в районе груди. У Саши, этой удивительно домашней, несмотря на стальной внутренний стержень, девушки был потрясающий дар — в ее присутствии растворялись все тревоги и печали, оставляя вместо себя спокойствие и умиротворенность.
Внезапно в царившей на кухне тишине тренькнул звоночек оповещения и я с некоторым удивлением ткнул пальцем в конвертик в правом нижнем углу поля зрения, краем глаза замечая, как Александра зеркально повторила мое движение.
«Внимание, экстренный выпуск!
Нам только что стало известно, что вчера, незадолго до полуночи, скончался глава Рыцарей Крови, всем известный Паладин Хитклиф.
Пресс-служба сильнейшей гильдии Айнкрада уже сделала объявление, в котором заявила, что весь руководящий состав Союза был осведомлен о болезни своего лидера, но по его просьбе держал эту информацию в секрете.
Наша газета скорбит вместе с вами — это огромная потеря для…»
