Нового правителя Райны, Роше, едва удалось подвигнуть на сопротивление. Если бы не усилия Гаагтунгра, то он бы и дальше кормил противника конфетами своего производства, а не воевал, как того от него хотели. Поэтому, собранные Роше войска при первой битве Слепой легко рассеял, а пятый отряд взял в плен.
Что же касается главной задачи, которая перед ними стояла – найти Хутина, то они её провалили. Тим поместила его внутри себя, и попытка его извлечь ничем хорошим не закончилась. Она только спровоцировала преждевременные роды у Тим, а Хутин, как лежал глубоко в недрах планеты, так и остался. Правда, им удалось ухватиться за ребёнка Тим, и теперь они ей недоступны, тем более что контролируют ребёнка на орбите.
Внезапно, всё естество Гаагтунгра пронзила нестерпимая боль, и он беззвучно закричал, не раздражая появившийся тёмный лик Сатанаила. Непроизвольно он стиснул свои лапы, и ребёнок Тим взвизгнул и заплакал. Гаагтунгр хотел заткнуть ему рот, но почувствовал, что боль ослабла, и раздался голос внутри:
— Вы похитили ребёнка Тимурион?
Гаагтунгр ничего не успел ответить, так как Сатанаил решил за них:
— Заберите Хутина, а ребёнком займется Самаэль.
— Хорошо, темнейший, — прошептал Гаагтунгр и лик Сатанаила пропал, а по спине Гаагтунгра побежал холодный ручеёк пота. Веельзевул, предусмотрительно спрятавшись за ребёнком, вынырнул из-за него и спросил:
— Что он хотел?
Гаагтунгр схватил его за горло и сдавил что есть силы, брызгая слюной прямо в лицо Веельзевула:
— Не смей задавать мне вопросы!
За Веельзевулом тянулся темный шлейф, на конце которого болталась укутанная в тёмный кокон Мари. После использования, её, ещё шипящую от злости, снова заключили в кокон, оставив её впрок, на всякий случай. Гаагтунгр опустил взгляд вниз, на планету, сосредоточившись на месте, где только что происходил бой.
Искореженная рана на планете ещё не затянулась зеленью и чернела наготой. От Замка Преображения не осталось и следа, а озеро испарилось, когда из недр планеты вырвался серебристый шар и выстрелил вверх. Его потемневший силуэт виднелся в небе, откатываясь на восток, а дальше его путь лежал по вытянутой орбите вокруг планеты. Самым странным казалось то, что светло-голубой дворец на другой стороне озера совсем не пострадал, пусть и лишился соседства с водой. Внутри дворца собрались все, кто остался, чтобы привести в порядок мысли и решить, что делать дальше.
— Я не верю, что это была Мари, — сказал Уолл, поднимаясь с кресла и подходя к не горевшему камину.
— Я сожалею, но это была она, — сказал Морриер, который не собирался всё рассказывать, но знал о Мари намного больше за других. К тому же, он понял, что сделать ничего не может и нужно принимать происходящее, как должное.
— Она злилась на меня, — сказал Том, а Тим молчала, так как личность Мари её меньше всего интересовала. Она грустила о своём ребенке, так неожиданно появившимся на свет и до сих пор слышала только его крик «мама», оставшийся в глифомах навсегда. Том понимал её, так как это был и его ребёнок, поэтому осторожно положил ей руки на плечи и произнёс:
— Мы вернём его, не беспокойся!
Тим так не думала, потому что тёмные, которые похитили её ребёнка, делали это не ради забавы, а для какой-то конкретной цели. «Что они хотят от меня?» — подумала Тим и, как вывод, сделала заключение, что она ни при чём. «Если не я, то, может быть, Том?» — спросила она себя и уставилась на него, поднимая голову.
— Ты что-нибудь хочешь? — спросил Том у Тим, и она сразу ответила вопросом: — Лури похитили из-за тебя?
— Его звать Лури? — спросил Том, удивляясь, что сам не догадался назвать ребёнка. «А, почему Лури?» — подумал он и только потом сообразил: «Так у меня сын?!»
— У меня сын! — громко крикнул он, поворачиваясь к Уоллу и Морриеру. Те удивлённо на него посмотрели и только сказали вразнобой:
— Поздравляю!
— Лури похитили из-за тебя? — повторила вопрос Тим.
— Почему из-за меня? — не понял Том и задумался. Врагов у него, если не считать ревности Мари, не имелось, а с тёмными он дружбу не водил. «Может, в этом виноваты эти?» — подумал Том, поглядывая на Морриера и Уолла. Он до сих пор не знал, кто они такие, так как они скрывали свои симпоты, а, тем более, глифомы. По их действиям можно судить, что они не желают им зла, но и доверия не вызывают.
Он перевёл виноватый взгляд на Тим, словно хотел ей сказать: «Объясни мне мою вину», — но она, наоборот, ждала объяснений от Тома. Внезапно, в голову Тома пришла мысль, что Мари всё знает о себе, и тогда объяснима её ярость. «Кто мог ей об этом сказать?» — размышлял Том, а его взгляд остановился на Морриере и Уолле.
— Вы знали Мари раньше? — неожиданно для себя спросил Том.
— Да! — ответил Морриер за себя и Уолла, подтверждая догадку Тома.
— Вы сообщили Мари, кто она есть? — спросил Том. Тим удивлённо на него посмотрела и спросила:
— Что это значит?
— Это значит, что этот товарищ, который нам не товарищ, перед тем, как поселить Мари на планете, стёр ей память и записал в её глифомы, что она любит его, — сказал Морриер, а Уолл утвердительно кивнул головой.
— Ты это сделал? — спросила Тим, не совсем понимая происходящее и интересуясь потому, что данное событие как-то связанно с похищением её сына – Лури.
— В то время я не знал тебя, — словно оправдываясь, произнёс Том, но как раз это не беспокоило Тим, ей хотелось знать, как освободить Лури, которого на орбите захватили темные. Если с ними связана Мари, то это всё объясняло.
— Мы не говорили Мари о тебе, — сказал Морриер, — тем более, она нам не поверит.
— Если она хочет, я отдам ей тебя, — сообщила Тим, глядя прямо в глаза Тома, — только пусть оставит в покое Лури.
— Ты не сможешь этого сделать, — сказал Морриер, — так как Мари на планете нет.
«Её нет в этой системе» — промолчал Том, раскидывая симпоты во все стороны. «А где же она?» — не озвучил Том следующую мысль, на которую ответа он не имел.
— Мари здесь ни при чём! — сообщил им Кот, по привычке проходя через стекло.
***
Секлеция ходила, как пришибленная, и братья Гай подумали, что это последствия природного катаклизма, в результате которого на небе возникла луна, никогда ими не виданная. Они пытались приободрить её своими улыбками, но только усугубили её плохое настроение. Никакого выбора у неё не имелось, так как гибели братьев Гай она не хотела, только переживала за то, как они воспримут данную ситуацию. Мучаясь мыслями, Секлеция ревниво поглядывала на Мэриэнеллу, которая крутилась перед связанным Гай Гретором, рассуждая о том, сможет ли девушка заменить братьям её. Такая странная забота о своих мужьях, перед тем, как их покинуть, свидетельствовала только о том, что Секлеция их любила, а свои чувства она всегда выражала искренне. Слепой, её первая любовь, тоже вызывал в душе какие-то чувства, но понять, любовь ли это или обыкновенная ностальгия за прошлым, она пока не могла. Чтобы закончить свои терзания, она подошла к Слепому.
