Ильт ответил взмахом ресниц: прощай. Показал рукой: нагнись ближе.
Брис наклонился. Проклятие, удар или плевок в лицо - он все примет безропотно.
– Я буду помнить… то хорошее… что было.
Патруль ехал вдоль реки. Длинные тени, проложенные закатным солнцем, тянулись к медовому краю и никак не могли тронуть чужой берег. На той стороне сидели рыбаки, свесив с невысокого обрыва босые пятки. Течение узкой, но вредной речушки все норовило утянуть лесу из конского волоса, и мальчишкам частенько приходилось вытаскивать удочки и забрасывать заново.
– Вроде не на червя ловят, - пригляделся Темка. - Интересно, на что?
– Тоже хочешь? - спросил отец.
– Посидел бы.
– Так иди на зорьке, кто не дает.
– Пап, ну ты что? Я с сержантом Омелей, в засаду на Овечьем броде.
– Вызову лекаря, даст он тебе засаду.
– Ай, да все зажило давно!
– Угу, скажи спасибо Карю.
Темка погладил жеребца по шее. Карь умница, понимает самое легкое прикосновение, дает хозяину поберечь раненую ногу. Подживает быстро, и княжич Торн скоро отправится с донесением к Эдвину. Королевские войска давят огрызающийся из последних сил мятеж, заставляя отступать вдоль даррской границы, сначала закрытой горами, теперь - Черными песками. Так, глядишь, до Северного и Южного Зуба доберутся. Марк рвется туда, но его не отпускает лекарь. А Темке совсем не хочется уезжать.
На миллредской границе под командованием князя Торна служится спокойно. Тут не стреляют, разве что какой дезертир - свой ли, чужой - пальнет со страху или отчаяния. Не срывают в походы, не бросают в атаки. Легко найти вдову, к которой можно подкатиться под теплый бок, - много их тут, вдов да солдаток. Но мало кому нравится эта служба. На опустошенных войной землях королевских солдат ненавидят: они защищают чужих, когда свои умирают с голоду. Дети впроголодь ходят, а интенданты требуют: дай, снова дай, вези хлеб в воинское расположение. Князь Торн в каждом послании напоминает королю, что опасается бунта.
Все так, но Темка уезжать не хочет. Неделю назад ему исполнилось восемнадцать, он имеет право принять от отца солдат и остаться служить здесь. Но короля ослушаться нельзя. Разве что согласен всю жизнь потом с этим своим собственным отрядом мотаться по захолустьям. Княжич с досадой почесал бровь и снова глянул на рыбаков.
– Ты смотри, поймал!
Маленькая плотвичка сверкнула чешуей, извернулась и шлепнулась в воду.
– Тьфу! Раззява!
Патруль, следуя прихотливым изгибам реки, свернул, оставляя рыбаков позади. Теперь двигались вдоль небольшого лесочка по узкой полоске влажного песка. Только на пригорке, где топорщился сухой клен, дорога стала пошире. Вороны, сидящие на ветвях, приветствовали солдат хриплым карканьем, улетать и не подумали. На клене, лицом к Миллреду, висели двое королевских солдат. Их поймали, когда они возвращались через реку с двумя туесами меда и поросенком в мешке.
– Сутки прошли. Омеля, задержись, - велел князь Торн сержанту, - похороните.
– Пусть бы висели, - хмуро сказал Темка. Отец глянул недовольно.
– Разве вина их так велика, что нельзя проводить к Россу?
– Они нарушили приказ. Знали, чем для Иллара обернуться может, и нарушили!
– Тема, они просто голодные деревенские парни.
– Угу, и что теперь? Пусть из-за них Митьку расстреливают?! Ты забыл, чем за Горлиное село расплатились? Их там трое осталось! Всего - трое!
– Не кричи. И вот что, Артемий, если так и дальше будет продолжаться, ты больше в патруль не пойдешь.
– Это еще почему?
– Потому что ты стал стрелять раньше, чем успеваешь подумать. Вчера ты первый открыл огонь по плоту, так?
– А что, те мужики с вилами и ружьишком на свадьбу в Миллред собрались?
– Те мужики из деревни, которую сожгли мятежники. Им детей кормить надо. Им сеять нечего.
Темка упрямо смотрел перед собой.
– Ты думаешь, они понимают, что такое карахар, когда ребятишки с голоду пухнут? А что до княжича Дина…
– Скажи еще, что он сын мятежника, - перебил Темка.
– Княжич Дин сам решил. Он - солдат короля. Погибнет в сражении или его расстреляют роддарцы - это его судьба. Эмитрий принял ее, когда давал присягу.
Темка упрямо молчал.
– Не забывай, что служить короне - оберегать подданных короля. Тех самых, в которых ты стреляешь.
– Которые делают все, чтобы Роддар пошел на нас войной! Они такие же враги!
– Значит так, завтра с Омелей ты не идешь.
– Папа!
– Все! Я сказал.
– Слушаюсь, мой князь! - зло отозвался Темка.
* * *
Паук ткал торопливо, но аккуратно. Серебристая, еле заметная в полутемном углу паутина с утра была крохотной, сейчас уже разрослась до четырех Митькиных ладоней. «Дурак», - подумал княжич про паука. Придет служанка и смахнет тряпкой всю работу вместе с хозяином. Митька повернулся на бок, сбил комом подушку. Теперь перед глазами оказался стол,.на котором лежали раскрытые книги и листы бумаги. «И я дурак», - вяло усмехнулся Митька.
Три недели назад расстреляли барона Визта. Он был так пьян на собственной казни, что упал прежде, чем выстрелили. Пришлось солдатам поднимать и прислонять Визта к стене. Четыре дня тому убили барона Сегора. Владетелю неважно, кто совершает набеги на миллредские земли: мятежники, дезертиры или оголодавшие крестьяне. В доме крега Тольского осталось двое - князь Селл и княжич Дин.
В дверь постучали.
– Обед накрыт, господин.
Митька снова лег на спину и уставился на паука.
– Княжич Дин, обед.
– Я слышал.
За дверью потоптались.
– Вам подать сюда?
– Нет. Уйди.
В паутине прибавилось несколько рядов. Митьке захотелось сорвать тонкие нити сейчас, не обрекая ткача и дальше на бессмысленный труд. Но для этого пришлось бы встать.
– Княжич Дин!
В дверь снова постучали, на этот раз властно.
– Войдите, князь Селл.
Митька изобразил движение плечами, словно вот-вот встанет. Невежливо, да. Но встречать гостя в грязной рубахе, не снимаемой уже четвертый день, босым и лохматым - тоже невежливо. Одно к одному.
– Княжич Дин, вы соизволите спуститься к обеду? Митька мотнул голову.
Селл осмотрел разворошенную постель, брошенный комом на сундук мундир, стоящий на столе поднос с нетронутым завтраком. Митька подумал с тоской, что нравоучений не избежать.
– Встать! - командный голос князя Селла заставил вздрогнуть и кубарем скатиться с кровати. Митька вытянулся в струнку, как на плацу.
