— Не играй со мной в эти игры.
Я очень, очень осторожно говорю:
— Я хочу знать, с каким мужчиной я вот-вот могу погибнуть на поле боя.
И только тогда осознаю´ свою ошибку. Я снова назвала его мужчиной.
Киаран наклоняется ближе ко мне, его ладонь прижата к моей лопатке. Такая холодная.
— И снова ты совершаешь человеческую ошибку, глупо переоценивая честь. — Он выдыхает мне в ухо: — Разве ты не помнишь, что я сказал тебе в ночь нашего знакомства?
В ночь нашего знакомства…
Что я помню из той ночи, ночи после убийства моей матери, так это живую, оглушительную жажду мести.
Я отправилась в город, сейгфлюр все еще был заплетен в мои волосы — и я все еще считала его лишь маленьким украшением, последним подарком матери. Я взяла с собой железный клинок и отправилась охотиться на фейри, которая ее убила.
Не сумев ее отыскать, я попыталась убить первого фейри, на которого наткнулась. То был each uisge, самый опасный вид водяных лошадей Шотландии.
Он едва не утопил меня. Я помню, как боролась за каждый вздох, кашляла, хватала воздух, пытаясь освободиться от клейкой шерсти на его спине. Я, наверное, потеряла сознание, потому что следующее, что я помню, это то, как Киаран меня держит, а я откашливаю воду. Когда я поняла, кто он, то попыталась вогнать нож ему в плечо. Нож разлетелся на осколки.
В тот день Киаран дал клятву: пока я тренируюсь с ним, он не будет мешать мне искать моей мести. Он сказал, что некоторые вещи, необходимые на пути к моему возмездию, не будут почетными, но будут необходимыми.
Необходимость прежде чести. Всегда.
— Айе, я помню, — шепчу я.
Он проводит пальцами по моей спине, по выступающему шраму, оставшемуся с той ночи. Моя первая отметина. Первое испытание. То, что связало нас вместе.
— Ты спросила, что я за мужчина?
Я закрываю глаза, желая, чтобы он не заметил, как я его назвала. Киаран так близко ко мне, его дыхание так тепло касается моей шеи…
— Я тот, кто убивал для тебя, кто вынул тебя из реки, спас тебе жизнь и научил тебя всем возможным способам убивать меня и мой народ. Но не делай ошибки, считая меня мужчиной и человеком. Я помогаю тебе, потому что считаю такую помощь необходимой. Но я не дорожу честью.
Я сглатываю.
— Тогда чем ты дорожишь? — спрашиваю я. — Есть ли что-то, за что ты готов умереть?
Киаран не отвечает, просто протягивает руку так, чтобы я ее видела.
— Взгляни на это.
Между его большим и указательным пальцем зажат крошечный черный шип, истекающий моей кровью.
— Что это?
— Этим покрыты зубы cù sìth. Эти шипы впрыскивают парализующий токсин в жертву, чтобы она не могла убежать.
— Ты никогда не говорил мне об этом.
— Должно быть, забыл.
В его голосе нет и намека на извинения. Киаран разворачивает меня лицом к себе и прикасается к моему лбу. Я инстинктивно отклоняюсь, но он не убирает руку. Пальцы гладят линию моих волос, очень нежно.
— Твой иммунитет распространяется лишь на паралитик, — говорит он. — Но он все еще отравляет тебя. Убивает. — Он убирает руку. — Мне нужно вытащить оставшиеся шипы.
— Прямо сейчас?
«Его глазам обязательно быть такими внимательными?»
— Мне понадобятся несколько инструментов, — говорит он. — Я вернусь сегодня ночью. — Прежде чем я успеваю возразить, он добавляет: — Никто не увидит, как я войду.
Я осознаю, как близко наши лица, на расстоянии вздоха. Я задерживаю дыхание, не зная, стоит ли отстраниться и заметил ли он эту близость.
— Ты не боишься? — спрашиваю я.
Это глупо, но я должна знать, боится ли он предстоящего, как боюсь его я.
Он хмурится.
— Нет.
— А есть хоть что-то, чего ты боишься?
Я хочу понять его, продлить этот момент. Он всегда такой отстраненный и нечитаемый, но редкие проблески эмоций выдают в нем нечто глубокое, ту часть его, которой еще не коснулась апатия.
— Айе, — говорит он.
Тыльная сторона его ладони скользит по моей щеке, остужая горящую кожу. Я подаюсь ближе.
«Скажи мне. Скажи мне. Скажи…»
Прежде чем он успевает объяснить мне, что это значит, резкий голос вспарывает тишину:
— А ну отойди от моей невесты, ублюдок!
Гэвин стоит в дверном проеме, и его голубые глаза горят. Он смотрит на Киарана — действительно смотрит! — и кровь отливает от его лица. Очень плохое слово тихо срывается с его губ.
Да будь все проклято! Одно дело — поймать меня в компании пикси, и совсем другое — застать в компрометирующей позиции с daoine sìth. Я ерзаю, чтобы убедиться, что Гэвин не заметил, что мое платье не прикрывает спину. Иначе ситуация может стать гораздо хуже.
— Невеста? — повторяет Киаран, изгибая бровь.
— О дьявол! — выдыхает Гэвин, и я едва его слышу.
Я перевожу взгляд с Гэвина на Киарана. Мое лицо пылает.
— Что ж… — говорю я. — Что ж, ситуация крайне неловкая.
Губы Киарана выгибаются в улыбке. Не в искренней почти-улыбке, которую я научилась различать, а в той, что пугает меня до полусмерти. Исчезло бесстрастие нескольких прошлых минут.
— И он Видящий.
Это утверждение несет в себе оттенок угрозы и произносится тем мелодичным тоном, которого я так боюсь. Он смеется, и тонкие волоски на моих руках становятся дыбом.
— Сколь редкостное создание в наши дни.
Гэвин отступает на шаг, его бледное лицо выражает чистейшую панику. На миг я думаю, что он сбежит, но он смотрит на меня. И замирает. Тогда я понимаю, что он не оставит меня одну, даже если я попрошу. Да будь он проклят за то, что снова пытается меня защитить!
Он встречает темный взгляд Киарана.
— Не думай о глупостях, фейри. Я для тебя бесполезен.
— Гэвин, — говорю я. — Прошу, просто…
— Наоборот, — отвечает Киаран, игнорируя меня. — Это возможность, которой я ранее не предвидел.
Он вскакивает, хватает Гэвина за горло и отрывает от пола, только ноги болтаются в воздухе.
— МакКей!
Я встаю, чтобы помочь Гэвину, но сила Киарана замораживает меня: конечности тяжелеют и не слушаются, яркий вкус земли заполняет рот, скользит в горло. Гэвин давится и пытается вдохнуть.
Вспышка воспоминаний… Моя мать захлебывается кровью за миг до смерти. А я стою и смотрю, слишком напуганная, чтобы сдвинуться с места. Я ничего не смогла тогда, совсем как сейчас.
Я сражаюсь с силой, которая удерживает меня. Пальцы впиваются в затянутые перчатками ладони, пока кисти не начинают болеть. Я пытаюсь проклясть Киарана, но не могу. Тело, сопротивляясь, способно лишь на мелкие подергивания.
