Ознакомительная версия.
— Так пожелай этого, брат. — Тихо попросил Хэлдар, проводя ладонью по глазам. — Изо всех сил пожелай.
— Эх, брат эльф, куда уж сильнее. Не мастер я в этих магических штучках, не умею… — и орк помахал в воздухе руками, изображая псевдомагические пассы. — А так — все мои мысли о доме.
Тут Сыч неожиданно дернулся, как от удара, и из носа у него хлынула кровь. Да так сильно, что пришлось им остановиться, и Арколь, несмотря на протесты орка, заставил его лечь на пол, сам сел рядом и положил его голову себе на колени. Он ощупал своими длинными, чуткими пальцами лоб и шею Сыча, потом крепко сжал переносицу, и довольно долго держал свою узкую кисть на зеленоватом орочьем лбу. Не сразу, но кровь унялась, но Сыч еще с полчаса кашлял и сплевывал под ноги.
И снова тянется тусклой серой лентой каменный коридор. Как ни странно, путники почти не чувствовали усталости, не испытывали жажды и голода, и кони их так же безропотно, терпеливо шли навстречу неизвестности.
— О боги! Что за воздух тут! — не выдержал Сыч. — Не иначе на паутине настаивали. Поскорее бы на вольный ветер!..
И словно в ответ на его нетерпеливую просьбу тесный коридор сначала резко расширился до размеров небольшой пещеры, а затем и оборвался, сразу за порогом. Путники замедлили и без того небыстрые шаги и остановились, не решаясь выйти наружу. Арколь, подойдя совсем близко к порогу пещеры, осторожно выглянул наружу и присвистнул.
— Ну и дела! — и шагнул наружу, махнув друзьям рукой, мол, выходите.
Впереди серым крупным гравием рассыпался некрутой спуск, росли невысокие, редкие деревья, по правую руку темнела кряжистая, приземистая горная цепь, совсем рядом по крупным, обомшелым камням прыгала шустрая мелкая речушка, белая от пены. Дальше предгорное редколесье густело и переходило в настоящий лес.
— Это ж Безымянный Хребет! — оглянувшись, кивнул на горы Сыч. — И эти места я хорошо знаю…
Он оглянулся, внимательно вглядываясь в очертания серых массивных скал, подошел к речке, наклонился и зачерпнул горстью воды, но пить не стал, а поднес ладонь к лицу и втянул только ему заметный запах.
— Похоже нас, други, крысиным лазом провели. Мне этот запах не забыть. Когда меня нильгайцам продавали, именно отсюда на белый свет и выволокли. А из речки этой я тогда пил — напиться не мог, после их подземной отравы.
— Похоже, ты прав. Это действительно Безымянный, — подтвердил Хэлдар. — И если мы поспешим… — он не договорил.
— Надо коней напоить. И самим не помешает в себя прийти, путь неблизкий. — Сыч подошел к Арколю, перенял у него повод своего коня и повел его к воде, осторожно ступая меж камней.
— Вода очень холодная. — Арколь уселся на большущем зеленом от мха валуне, нагнулся и плеснул себе в лицо пригоршню, фыркнул, плеснул еще, смывая остатки затхлого воздуха. — Студеная, как говорит Амариллис.
— Даже чересчур, — озабоченно отозвался эльф. — Даже для горной речки середина лета хоть что-то да значит. Сыч, надо спешить!
— Не меньше твоего знаю, — нахмурился орк. — И тороплюсь не меньше. Но верхом мы быстрее поспеем, так что не след пока лошадей морить. Ты лучше скажи, сколько по-твоему разумению времени прошло, с тех пор, как мы в кишку эту каменную залезли.
— Шли мы не больше суток, а то и того меньше. Но, судя по всему, август уже сильно за половину перевалил.
— Не может быть, — запротестовал Арколь. — Три недели вот так легко не скрутишь!
— Ты так в этом уверен? — под неподвижным взглядом эльфа Арколь поежился.
Они были в пути уже три дня. Останавливались, только чтобы дать краткий отдых коням, а заодно и самим хотя бы попить, смочить пересохшее горло. О сне и разговора не было — все трое при необходимости могли не спать довольно долго. Они почти не разговаривали; все думали только об одном, вернее, об одной, и слишком много страхов и опасений одолевали их, чтобы еще и облекать их словами. Вскоре после того, как они встретили четвертый рассвет в пути, Сыч не выдержал и хлестнул усталого коня — за следующей излучиной небольшой лесной реки был его дом.
За эти нескончаемо долгие три дня пути Хэлдар успел привыкнуть к тянущему, монотонному страху; он более ничего не говорил своим спутникам о времени, но сам не мог не знать, что быстрой дороги не получилось. Там, где он надеялся увидеть начало последнего летнего месяца, его встречала притаившаяся осень. Каждый порыжевший лист, каждая сухая травинка шептали ему о потерянном времени. Эльф гнал от себя все сомнения в успехе их попытки опередить его сокровников, запрещал себе даже думать о том, что могло — или уже случилось с Амариллис и с домом Сыча. Но с той минуты, как пальцы его заломило от холода в воде предгорной речки, надежды у него не было.
…Славный был у тебя дом, брат мой. Светлый, теплый, крепкий. Широкие ступени крыльца, по которым так приятно сходить, не торопясь, и так легко подниматься, да и сидеть на них тоже славно. И сад был хорош. И как год назад, обещал яблоки — много, много яблок. Так много, что обламываются ветви, не выдерживая тяжести плодов, да что там ветви, стволы трещат и разламываются надвое и никакие подпорки им не помогают. Приходится тогда спиливать перестаравшееся дерево, и яблоневые дрова заполняют всю комнату уютным, сладковатым запахом. Сладкий яблоневый дым…
…он заставит тебя задохнуться, брат мой. Он ударит тебя, железной хваткой сдавит горло. И ты натянешь поводья, заставляя коня вскрикнуть от боли, и спрыгнешь наземь. Ты не поверишь своим глазам, и будешь оглядываться, чтобы вдруг понять, что в кои-то веки ты заблудился и это не твой дом. Обугленные остовы стен, пара уцелевших оконных проемов смотрят невозмутимо, уже ничему не удивляясь, проломленный обрушившейся крышей пол, камин, черный из-за толстого слоя жирной сажи. Вот и все, что оставило пламя, пожравшее твой дом; оно накинулось на него, как изголодавшийся зверь на легкую добычу. Дом почти мгновенно оказался внутри огненного стога, изрыгающего в небо клубы черного, страшного дыма, стреляющего редкими искрами. Все, что создавалось вами с любовью и терпением, огонь уничтожал с жадным, неистовым ревом, будто желая выжечь память о вас, умертвив саму землю, на которой вы жили.
…медленно, очень медленно ты пройдешь по выгоревшей траве и увидишь — в стороне, там, где начинался сад, высится свежий могильный холм, обложенный принесенным с опушки дерном. На склоне холма лежит щит — круглый, с выпуклым железным умбоном посредине, такие носят гвардейцы короля Краглы. На нем орочьими рунами что-то написано…
Звездной дорогой в неведомый край
Ушедшим — свет и покой…
У Сыча будто подломились колени; он рухнул наземь, сжал голову руками и тихо, протяжно завыл. Арколь и Хэлдар замерли, не решаясь подойти ближе. Осмысление того, что произошло здесь, придет позже, пока же было ясно одно — у орка больше нет дома. И все, кого он ожидал встретить, мертвы. Когда Сыч наконец обернулся, маг охнул — так сильно исказилось лицо орка. Глаза сузились, рот ощерился белоснежными, разъяренными клыками. Сыч медленно поднялся с колен и пошел навстречу спутникам. Он со свистом втягивал воздух сквозь оскаленные зубы, вены на его шее вспухли и заметно пульсировали — так ярилась в них обезумевшая от горя кровь. Внезапно орк взревел:
Ознакомительная версия.
