31
Обычно меня будит Катя. Либо, если я занимался ночной слежкой и потому встаю после начала рабочего дня, – будильник известной фразой «Не спи, странник!» с добавлением цитаты из Ивана Ефремова.
Но этой ночью меня разбудил не Ефремов, а битлы – все той же композицией «О дорогая».
Я схватил телефон с тумбочки, слетел с кровати и выскочил в коридор, чтобы не разбудить Катю.
Звонили с мобильника, принадлежащего Константинову.
Я прикрыл дверь в спальню и отозвался:
– Слушаю вас, Антон!
– Извините, Макс, за ночной звонок, но дело не терпит отлагательства. Минуту назад мне сообщили из дорожной инспекции, что на седьмом километре шоссе «Сертолово – Агалатово» в автомобильной аварии разбился Георгий Карачаров.
– Как Карачаров? Вы хотели сказать – Громадин…
В трубке послышался легкий смешок.
– Нет, Макс. Я хотел сказать – Карачаров.
– Но почему Карачаров? – Я никак не мог собрать мысли в кучу.
– Вы наверное еще спите… Просыпайтесь! Я еду туда. Вы не желаете побывать на месте аварии?
Я тут же проснулся, а во мне проснулся Арчи Гудвин. Он весьма желал посмотреть на аварию. Места были ему знакомыми – именно там в прошлом году я тайно встречался с журналистом Сергеем Баклановым, убитым позже людьми Раскатова-Поливанова.
Скрипнула дверь. Из спальни высунулась заспанная Катя:
– Что случилось?
– Ничего особенного. Спи. Я должен удрать на пару-тройку часиков.
Она зевнула, прижалась ко мне теплой грудью:
– Хорошо. Будь, пожалуйста, осторожен.
– Буду, буду. Иди спать.
Катя скрылась в спальне.
А я быстренько оделся, сбегал в кабинет и достал из ящика стола «бекас». Пристроил кобуру под левую мышку, накинул на плечи куртку, спрятавшую оружие от посторонних глаз, спустился в гараж и вывел «забаву» наружу. Охранник у шлагбаума выглядел слегка раздраженным (была как-никак половина второго ночи), однако привычно отдал мне честь и пожелал счастливого пути весьма и весьма любезным тоном. Я достал сигареты и закурил. Соглядатая в свете фонарей поблизости не наблюдалось – он либо еще катался на яхте, либо спал в родимом доме. Впрочем, даже торчи он у меня на хвосте, это бы ничего не меняло.
Движение по улицам в ночном режиме отличается от дневного – приходится быть настороже при подъезде к перекресткам, ибо есть безголовые типы, для которых нет ничего заманчивее в жизни, чем прокатиться с ветерком, не обращая внимания на знаки и сигналы светофоров. Тем не менее, катил я быстро и доехал до места аварии за пятьдесят минут.
Место аварии найти было нетрудно – вдоль обочины там стояло несколько машин с горящими фарами. Я пристроился за последней, выключил зажигание и выбрался наружу. Зябко поежился: тут было попрохладней, чем в городе.
Мною тут же заинтересовался кто-то из представителей закона:
– Гражданин, здесь не надо останавливаться, не цирк.
Пришлось сослаться на Константинова. Его тут знали – мент сразу же от меня отстал.
– А где сам Антон Иванович?
Его тут знали даже по имени-отчеству – мент махнул в сторону освещенного фонарями пространства, окружавшего толстенную сосну. Ствол был изрядно ободран. Белая щепа в неверном свете напомнила мне расхристанные по траве мозги неведомого гиганта – весьма неожиданный образ.
Под сосной дымились обгорелые останки автомобиля. Я не сразу узнал марку. Но потом разобрался – «рено». Чуть в стороне на носилках покоился застегнутый на молнию пластиковый мешок для перевозки трупов. Пахло остро и неприятно.
Константинов заметил меня первым. Приблизился, мы обменялись рукопожатиями и отошли назад, к дороге.
– Чертовщина! Третий раз! Не бывает таких случайностей!
– Но почему Карачаров? – спросил я. – Вроде должен был быть Громадин? Это не Громадина машина?
Вопрос был глупым, я и сам сразу это понял.
– Кавказца это машина. – Константинов полез в карман, достал сигареты и закурил. – И труп Кавказца. Я его уже опознал, по часам. У него одного «Кардинал» был.
– А что подушка безопасности? Не сработала?
– Наверное, отключена была. У Громадина бы сработала.
Тут он был прав. А скорее всего Громадина здесь бы и вовсе никогда не оказалось – на загородном шоссе, в одиночку, ночью…
Я тоже закурил:
– Честно говоря, Карачаров мне казался самым подходящим кандидатом в убийцы.
– В самом деле? – удивился Константинов. – А что так?
Я пожал плечами:
– И сам не знаю… Считайте, интуиция.
– Что ж… Значит, она вас подвела.
– Значит, подвела, – согласился я. – Слушайте, Антон… Нельзя ли, чтобы я хотя бы поприсутствовал тут вместе с дознавателями? Потерпят они меня?
Константинов сделал несколько глубоких затяжек, бросил окурок на асфальт и растер подошвой.
– Подождите здесь. Пойду переговорю кое с кем. – Он двинулся в сторону освещенного круга, в котором метались тени.
Я снова поежился, запахнул полы куртки и застегнул молнию под самое горло.
Высоко над дорогой висел Летний Треугольник – Вега, Денеб и Альтаир, загадочно мерцая, пялились на меня из своего прекрасного далёка, равнодушные, как гвозди. Им по барабану была и моя судьба, и судьба Кати и тем более судьба того, что осталось от красавца Георгия Карачарова.
Было бы смешно поражаться хрупкости человеческого тела, пройдя закавказскую бойню, но сейчас, под яркими загородными звездами, я вдруг до ужаса, до дрожи в членах ощутил собственную слабость и недолговечность. Как ни странно, присутствие кобуры под мышкой совершенно не добавляло храбрости и ощущения силы. Мне вдруг представилось, что это я там лежу, в пластиковом пакете, неподвижный, изорванный, обгорелый, воняющий… Я потряс головой, избавляясь от наваждения, вытащил из кармана сигаретную пачку, трясущимися пальцами выволок «верблюдину» и с трудом прикурил. Никотин прочистил мне мозги, в них родилась неожиданная уверенность в том, что не моими останками полон пластиковый пакет лишь по одной причине – я в этом деле еще никого не убил. И, глядя на бегающие в свете фонарей тени, я поклялся себе, что приложу все усилия, чтобы так никого и не убить. Только в этом, я чувствовал, мое спасение…
Среди теней выделился Константинов, приблизился.
– Все в порядке. Вмешательства вашего они не потерпят, но на присутствие согласны. Идемте!
Меня подвели к старшему менту – это был капитан – и представили:
– Вот он, Петрович! Зовут Максимом! Пусть он тут с вами покрутится.
– Умер Максим, и хрен с ним! – сказал капитан. Продолжения не последовало: судя по всему, это была шутка.
– А я поехал. – Константинов попрощался с капитаном за руку и подошел ко мне: – Завтра… то есть утром звоните.
