Слабый ветерок шевелил ветви тополей; сад казался заброшенным. Однако кто-то взял на себя труд убрать все следы убийства архиепископа Теодора. Если, конечно, о них не позаботились дождь и мокрый снег, шедшие попеременно последние недели.
Под единственным в саду дубом стояли девушка, мальчик и мужчина с глазами мертвеца. Руки связаны за спиной, на шее у каждого — петля. Веревки, перекинутые через нижнюю ветвь дуба, привязаны к земле. Двое из троих были знакомы Тико. Розалин и Пьетро; в последний раз он видел их в ту ночь, когда его схватили. Третий, с изуродованным лицом, следил за приближением Атило взглядом человека, хорошо знакомого с насилием. Он кипел от злости.
Знают ли остальные, как он опасен, задумался Тико. Должны знать. Юноша шагнул вперед, но почувствовал на своем плече хватку, заставившую замереть. Атило надавил на какую-то точку, лишив Тико способности двигаться.
— Посмотри по сторонам. Всегда смотри по сторонам.
Под соседним деревом стоял лучник. Стрела наложена, лук поднят, пальцы на тетиве.
— Наконечник отравлен, — предупредил Атило.
Если руки Розалин стягивала одна веревка, то руки мужчины — две. Вдобавок к его лодыжкам толстой цепью был прикован железный шар. Если он попытается бежать, что кажется неразумным, второй лучник, стоящий неподалеку, не даст ему далеко уйти.
— Сад охраняется?
— Да, мой господин, — кивнул сержант.
— Тогда дай мне ключ, — приказал Атило. — И уходи.
Если взгляд сержанта и задержался на ученике Атило, то лишь по причине его непривычного вида. Судя по скорости, с которой мужчина поспешил убраться отсюда, для предстоящего зрелища у него недостаточно крепкие нервы.
— Урок первый, — произнес Атило, отпустив Тико. — У тебя нет друзей. Ударь ее, — он кивнул на Розалин.
— Не буду, — сказал Тико.
— Ты отказываешься ударить ее?
— Да, отказываюсь.
Атило вытащил из-за пояса кинжал и перехватил его острием к себе.
— Тогда порежь ей лицо, — сказал он. — Если не захочешь, тогда вырежешь ей глаз. Не захочешь глаз, тогда оба уха и нос. Если откажешься и от этого, лучник пристрелит тебя…
— Пожалуйста, — попросила Розалин, — сделай, как он сказал.
— Нет, — Тико помотал головой.
— Какой дурак, — прошептал доктор Кроу.
Атило небрежно полоснул кинжалом, и веревки на запястьях изуродованного мужчины упали. Второй взмах, и петля повисла на шее, как шарф. Атило бросил ему ключ.
— Освободи ноги… Хорошо, теперь меняемся.
Он поймал ключ и перебросил мужчине кинжал.
— Ты знаешь, что делать?
Взгляд мужчины скользнул к Розалин. И в этот миг Тико увидел за ее лицом голый череп. Из пустых глазниц безнадежно смотрели ее глаза.
— Не надо! — закричал он. Но когда юноша бросился на Атило, что-то ударило его сбоку по голове. Тико обернулся и увидел Хайтауна Кроу, поднимающего свою трость. Второй удар оказался еще сильнее, и юноша упал. Когда он попытался встать, доктор Кроу ударил его в третий раз.
— Оставайся там, черт бы тебя побрал.
— Сделай все быстро, — сказал Атило освобожденному пленнику.
Мужчина не нуждался в понуканиях. Он схватил Розалин за горло и воткнул ей под ребра кинжал Атило. Ее младший брат закричал, но Атило ударил его в живот, и мальчик умолк.
— Медленно было бы лучше, — заметил мужчина.
— И сколько теперь женщин?
— Восемь, господин мой.
— Наш друг мучил ту, которую убил последней. Вскрыл ее от паха до горла. Капитан Стражи сказал, она умирала не меньше часа.
— Дольше, — возразил мужчина. — Намного дольше.
Атило, стоя над Тико, произнес:
— Ты мог ударить ее и спасти. Мог порезать и спасти. Ты мог спасти ее. Но не сделал этого. Учись на своих ошибках.
Тико, не обращая на него внимания, подполз к умирающей Розалин.
Кровь, как слезы, капала на ее лицо со ссадины на голове Тико. А он смотрел, как из глаз девушки уходит жизнь. Рот наполнился желчью. От запаха ее крови челюсти разболелись так, будто его ударили с двух сторон сразу.
Луна покраснела. Между Тико, его яростью и всем остальным миром легла кроваво-красная пелена. И что-то еще… Впервые Тико ощутил, как его тело начинает изменяться. Что-то черное скользило внутри него, укрепляя мышцы, улучшая чувства.
Атило поднял Тико на ноги.
— Ты слушаешь?
— Нет, — ответил Тико.
Весь его гнев слился в одном ударе, раздавившем гортань убийцы Розалин. Тико воткнул большие пальцы в глаза мужчине и давил, пока глаза не вытекли. Когда Атило потянулся за кинжалом, Тико бросился, теперь уже целясь ему в глаза. Он промахнулся. Атило с невероятной для его возраста скоростью блокировал удар.
— Прекрати, — приказал Хайтаун Кроу.
Шею Тико обжег кончик меча. Он казался холоднее самого холодного льда. Меч держал доктор Кроу, достав его из своей трости.
— Серебро, — произнес он. — От двора Хана.
Он говорил о мече.
— Не чистое, конечно. Чистое серебро слишком мягкое.
— Доктор Кроу.
— Он должен учиться, — заявил доктор, опуская оружие.
— Металлургии?
— Всему. Таков приказ Алексы. Иное она сочтет неудачей. Вашей неудачей, — на всякий случай уточнил алхимик. — А теперь, когда вы так ловко убили единственного человека, которому он доверял, я предлагаю вам подумать над другими способами повлиять на нашего юного друга.
Только Десдайо удалось отчасти приручить его. Она неуверенно попросила Атило не называть Тико «существом». Она единственная предположила: раз дневной свет пугает Тико, ему следует поручать только те обязанности, которые можно выполнять в ночные часы, и неважно, помогает ли мазь или нет.
Атило всегда обдумывал каждое слово. Он судил других по замыслам, а не по речам. Атило взвесил слова Десдайо и осознал: она имеет в виду именно то, что говорит. Поразительно, насколько это его тронуло.
Сентиментальность и безжалостность — прерогатива старости. Иногда он задавался вопросом, осталось ли у него что-то еще.
Десдайо не стала бы отпирать дверь Тико, если бы знала, что он намеревался убить ее в отместку за смерть Розалин. А Тико, получив возможность, неожиданно понял, что не имеет желания.
Его война — война Тико с Атило, который куда-то уехал, заперев юношу в погребе и оставив Десдайо наедине с гобеленом.
— Мой господин Атило говорит, я должна остерегаться тебя…
— Меня? — переспросил Тико, с поклоном войдя в просторную пиано нобиле. В зале не было никого, кроме хозяйки. Одна, беззащитная, в платье, едва прикрывающем грудь, Десдайо сидела у огромного камина, держа на коленях вышивку. Столик рядом с креслом занимали вино, стаканы, хлеб и сыр. Ее лицо покраснело от близости огня и выпитого вина.
