Пришлось хорошенько повозиться, спеть не одну и не две песни, но в итоге чары легли на стекло, закрепились в серебре. Колдунья бережно обернула волшебное зеркало замшей, перевязала ремешком. Позволила себе немного отдыха: пока Аю не просыпается. Послала зов Лембе и явилась прямиком в большую трапезную, к ужину.
Аю за общим столом нету — так и должно быть. Но не найдя Нимрина на привычном месте, мудрая встревожилась: прожорливый чужак обычно не пропускал время еды. Быстрые расспросы… Днём его никто не видал, только утром. С подростками он не охотился, в мастерские не заходил. Засиделся у Камня? Вошёл в круг и застрял? Заплутал в разыгравшейся после полудня пурге? Вильяра чувствовала себя слишком усталой и голодной, чтобы кидаться на поиски немедленно…
***
Ромигу послали, он пошёл. Нет, не всегда нав бывал таким покладистым, скорее, наоборот. Но Вильяра умела командовать так, что ноги сами несли в указанном направлении.
У Зачарованного Камня Ромига не обнаружил (и не получил) ничего нового. Посидел в ямке в снегу с подветренной стороны глыбы. Угрелся и начал задрёмывать, но не отпустил себя в дрёму. Мороз недостаточно силён, чтобы убить нава, даже лишённого магии. Однако погода испортилась и продолжает портиться. Кружок солнца окончательно утонул в тучах, к позёмке добавился снегопад. Когда Ромига вылез из затишка у Камня и побрёл обратно к дому, ему пришлось буквально ложиться на ветер, иначе сбивало с ног.
Открытый участок тропы до перегиба склона — ярдов триста, но преодолеть их он не успел. Погода испортилась окончательно… То есть, по меркам Голкья, может, и нет, но для Ромиги — критично. Набежала туча темнее других и выдала снежный заряд такой силы, что через пару вздохов нав уже не различал ни своих ступней, ни вытянутой перед собой руки. Впрочем, дикий ветрище и не давал всматриваться. И с ног его таки снёс! Ромига пролетел по воздуху, хряпнулся задницей о наст, перекатился и встал на четвереньки. Так уже можно удержаться на месте или ползти — если бы он знал, куда! Видимости нет, с тропы его сдуло и завертело, безотказный внутренний компас сгинул вместе с магией. Ромига попытался нащупать тропу, ориентируясь по направлению ветра. Его же не могло унести дальше десятка ярдов. Но ветер крутил, а снег слишком быстро скрывал все и всяческие следы.
Ситуация из неприятной перерастала в опасную. Нав одет тепло, значит, несколько часов он перележит, свернувшись клубком, без ущерба для себя. Вопрос, ослабеет ли за эти часы пурга? Или его хватится кто-то из охотников и отыщет магически? Надеяться на то или другое можно, а рассчитывать нельзя.
Он всё-таки полежал некоторое время, пока не начал ощутимо мёрзнуть. Вместе с холодом накатили воспоминания: как он попал на Голкья. Думал, накрепко забыл тот ужас? Пурга напомнила. Тогда-то он ещё понятия не имел, насколько далеко его занесло, ждал помощи, рассчитывал, что найдут свои. Нашёл кузнец Лемба, по счастливой случайности.
Ромигу трясло уже не столько от холода: он заново переживал проигранную магическую схватку, своё удручающее бессилие против одноглазого… На вид — чела, и это особенно досадно! Хотя и любопытно взглянуть на место, где среди челов рождаются такие маги. Кажется, Ромиге оно пару раз снилось: город под белым небом? Снова потянуло в сон: дурнотный, обморочный… Нет. Не спи, нав! Не замерзнешь, так душекрад тебя съест. Вставай на четвереньки, и ходу!
Путь к дому, к живым и теплу — вниз. Однако шанс спуститься без тропы, не навернувшись со скальных обрывов, маловат. А вот если ползти вверх по склону, строго вверх, довольно скоро ты упрёшься в Зачарованный Камень. Бугор пологий, но явный, Камень торчит на вершине. И укрытие — выемка ветровой тени — должно там остаться. И может, оттуда ты сообразишь, где тропа?
Уклон оказался так себе подсказкой: в снежно-ветряной заверти даже верх-низ ощущались с трудом. Но кое-как, ощупью и наугад Ромига нашёл искомое. Забился в выемку за Камнем: лучше б не вылезал оттуда, сберёг бы силы. Да кто же знал, что погода сыграет с ним настолько дурную шутку?
А пурга не собиралась утихать. Вечерело. Холодало. Тропу перемело напрочь. Ромига прикидывал, сидеть или идти, когда рядом возник кто-то живой и мигом сдёрнул его на изнанку сна.
Короткое путешествие завершилось… В тепле!!!
Его тут же принялись тормошить, вытряхивая из заледенелой одежды. Он поблагодарил за помощь — сам скинул куртку и сапоги. Штаны тоже пришлось снять, слишком много снега на них налипло. А, впрочем, не Вильяры же ему стесняться? Видела она его уже во всяких видах. И сейчас вот смерила взглядом, промурлыкала короткую песенку — вздохнула с явным облегчением.
Но пробурчала сердито:
— Рыньи принесёт тебе жратвы. Полезай скорее под шкуры. Грейся!
Нав ухмыльнулся, выполняя её указание:
— Сама бы погрела.
Колдунья ответила с досадой:
— Нет, Иули! Нет у меня на тебя ни тепла, ни времени. Лучше скажи: ты был в круге или сидел у Камня с самого утра?
Стыдно сознаваться в дурацкой оплошности, но вопрос был задан таким непререкаемым целительским тоном, что Ромига ответил честно:
— Ни то, ни другое: блуждал в пурге. Шёл в дом, потерял тропу, кое-как вернулся к Камню.
— Ты почуял Зачарованный Камень?
— Скорее, нашёл. Держал направление вверх по склону.
Вильяра покачала головой. Холодновато улыбнулась:
— Нимрин, для чужака ты поразительно хорошо освоился. Я рада, что нашла тебя живым и целым. Прости, что я не хватилась тебя раньше — была занята.
Он переспросил:
— Аю?
— Аю.
— Она сошла с ума?
Вильяра фыркнула, но не выдала ожидаемого: мол, не с чего сходить.
— Аю заколдовали. Давно. Я пытаюсь ей помочь, но… Будь с ней осторожен.
— В смысле?
— Как если бы она сошла с ума.
— Спасибо за предупреждение. А надолго это?
— Я пока не знаю.
***
Вильяра ненавидела говорить так! Однако в последнее время слишком многие вопросы имели именно этот, ненавистный ей ответ. Освободится ли Аю от родительских заклятий? Вернётся ли колдовской дар к Нимрину? Поправится ли она сама? Кто будет её помощником и преемником? Колдунья мотнула головой, вытряхивая оттуда сомнения и несвоевременные раздумья. Ободряюще улыбнулась своему воину и пошла к Лембе.
— Удивительно, но я не могу вспомнить подробности тех дней, — смущённо признался Вильяре кузнец. — Как в тумане всё! И первая моя встреча с Аю, и наша свадьба… Вот как мы с тобой первый раз повстречались, и как с Туньей, я даже узоры на одеждах помню. А тут — словно пургой замело!
— Споём — вспомнишь. Ты готов сейчас петь со мной?
Лемба кивнул, и они начали: без лишних слов.
— Серьга! Щурова серёжка с двумя прошмыгами! — воскликнул он, едва допели. — На серёжке был приворот! Да не для меня, а для твоего, язви его щур, единоутробного братца, Вильяра! Аю несла своё поделие щурову купцу Наритья, а я остановил её, захотел рассмотреть. Схватился руками, и всё: ни украшения больше не вижу, ни мастерицы — смотрю будто на вторую тебя и обмираю… А будущая тёща рычит от злости.
— Погоди, Лемба, не тараторь, я всё вижу… А серёжка-то была хороша!
— У Аю золотые руки. Кабы к таким рукам — да голову не пустую, я мог бы полюбить мастерицу, а не твоё подобие. Но она же после свадьбы почти забросила своё ремесло!
— Не она забросила — мать наказала ей. Ты не обратил внимания, а твоя тёщенька велела Аю: «Кувыркайся по шкурам и требуй подарков, пока не наскучишь своему любезному кузнецу. А потом он выгонит тебя в снега, и вы оба сдохнете, такова моя материнская воля. Видеть тебя не хочу, ослушница, белянкин ум!» — Вильяра подкрепила свои слова зримым образом.
Лемба растерянно потёр лоб:
— Рассудок не вмещает, чтобы мать так ненавидела родную дочь! Потому я всё это видел, услышал, запомнил, но не заметил. А ты права, Вильяра. Моя тёща, купчиха из Сти — самый лютый и подлый мой враг! Хуже тех беззаконников, кого мы похоронили.
