— Разве вы — не уладец?
— Нет. — глаза мастера Годвина насмешливо блеснули. — К этому народу я не отношусь.
— Откуда вы?
— Не скажу. Это — моя маленькая тайна.
— Но…
— Довольно. Не стоит продолжать этот разговор. Я принёс то, о чём вы просили. — Годвин сел в своё кресло и поставил на стол небольшую шкатулку из полированного дерева. Она была полностью выкрашена в чёрный цвет и закрывалась на миниатюрный ключ. Сатин обнаружила, что её руки дрожат.
— А можно… можно мне взглянуть на товар?
— Разумеется!
Крайтон тактично не заметил трясущиеся руки Сатин и протянул ей шкатулку с ключом. Внутри оказался узкий стеклянный сосуд с серебристой жидкостью, которая напоминала ртуть. Сатин заметила, что жидкость еле заметно вращается сама по себе, как будто в сосуде заключён крохотный водоворот. Годвин улыбнулся.
— Лучшие Слёзы на всем Западе. Моя гордость.
— Почему вы храните их в шкатулке?
— Из соображений безопасности. Она не пропускает воду и не даст сосуду разбиться при падении.
Сатин скрестила руки на груди, стараясь скрыть нетерпение.
— Цена?
Лишь бы не тряслись руки…
— Пятьсот миде.
Сатин достала из сумки увесистый мешочек и отдала Крайтону. Звякнуло серебро, торговец поспешно убрал деньги за пазуху.
— Должен предупредить вас напоследок. — Годвин сощурил свои зелёные глаза. — Увлечение Слезами Наннара может быть… опасным. Думаю, вы сами знаете о последствиях.
— На сколько их хватит? — Сатин провела пальцем по шкатулке.
— Зависит от дозы. Должно хватить на три месяца. Если, конечно, не принимать слишком много за раз.
Три месяца… три месяца до возвращения кошмара, из-за которого она здесь.
— Занятный у тебя браслет, огнепоклонница, — как бы невзначай бросил Годвин. — Откуда?
Девушка машинально коснулась запястья на левой руке и провела пальцами по тонкой серебряной цепочке с крохотным рубином. Ещё с детства она носила этот браслет и никогда с ним не расставалась.
— Это находка, — ответила Сатин. — Случайно нашла.
— Серебро круитни никогда не находят просто так… — Годвин с неподдельным интересом разглядывал браслет. — Где ты его нашла?
— Неподалёку от Бейт-Хасмонай, моего монастыря. Заметила браслет в ручье, когда гуляла по лесу.
— Понимаю… авестийцев никогда не интересует, на месте чего они возводят свои крепости.
— Что вы имеете в виду? — не поняла девушка.
— Ничего… так, всего лишь одна догадка…
Девушка попрощалась с Крайтоном и встала из-за стола. Когда она покидала комнату, её внимание снова привлекло зеркало с ножками-рыбами. Сатин взглянула в него и увидела на своём месте тень — нечёткий, чернильно-чёрный силуэт, на лице огнём горели два золотистых глаза. Обеими руками тень держала длинное тонкое копье, чей цвет напоминал рубин. Ещё одно наваждение? Сатин моргнула, её отражение тут же стало нормальным. Она закрыла за собой дверь и покинула "В тенях". Плащ и перчатки хорошо послужили ей — ни один из посетителей не обратил на девушку большего внимания, чем на прислугу, которая суетилась в зале. Конечно, чёрный капюшон мог наводить на мысли о тайнах его обладателя — но кого удивишь этим в Махе-Эмайн, столице Улады?
Сатин шла по улице, сжимая в руках шкатулку из чёрного полированного дерева. Только теперь она смогла позволить себе улыбнуться. Это была её первая и, по правде говоря, единственная улыбка за последние дни. Хвала Творцу, первая часть её миссии окончена. Пора приступать к следующему этапу. Она сделает то, что должно, найдёт того человека — и избавится от снов навсегда. Сатин свернула за угол и растворилась в ночи.
Если бы она обернулась, то увидела, как из окружающего особняк мрака отделилась фигура в чёрном и застыла на месте, смотря ей вслед.
Глава вторая. Кельтхайр
Посол Безумия… Он же — Йатанатай у иссинцев, Дурга Манью у Людей Курганов, Сулам-Баалам у жителей Нового Цора. Правая рука Сменившего Сторону и второй из тех, кто предал человечество. Ни одна летопись не представляет этого Непрощённого как личность. Везде он описан как нечто абстрактное — "Взгляд сотен глаз в темноте", "Буря-пагуба", "Великий Разоритель". Что это — намеренное искажение? Проклятие в адрес того, кто предал род людской? Или древние летописцы так боялись описать его более конкретно?
Тёплый весенний ветер носился над лесом. Уже пробудившаяся от зимнего оцепенения природа давала о себе знать настоящим оркестром звуков. Пели сойки, куковали кукушки, издавали свои пронзительные трели соловьи. Небо над головой Рейна было безоблачным и светлым, хотя его восточная сторона постепенно темнела — надвигалась гроза.
Где-то слева хрустнула ветка. Словно в ответ прокричал сидящий на дереве тетерев. Рейн обернулся на звук и заметил кролика. Тёмно-бурый и достаточно крупный, чтобы привлечь внимание охотника, кролик сидел на земле. Животное выглядело непуганым, что было необычно для этой части леса. Кролик был упитанный, лоснящийся. Как раз ко Дню Жертвы. Рейн потянулся к колчану и наложил стрелу на тетиву своего лука. В свои пятнадцать лет юноша был высок, строен и имел золотистые волосы — большая редкость для Улады, где всегда было много рыжих. На нём был поношенный кожаный жилет, штаны из грубой ткани и сапоги, у пояса — короткий нож с деревянной рукояткой. Если большинство уладцев были, под стать своей покрытой лесом земле, людьми достаточно коренастыми, то Рейн выглядел жилистым и выносливым — совсем неудивительно для охотника, который много времени проводит за порогом родной деревни. Юноша глубоко вздохнул и замер. Главное — не промазать. Рейн прицелился. Задержал дыхание…
Внезапно снова послышался громкий хруст веток. От неожиданности Рейн выстрелил слишком рано, и стрела ушла в небо. Почуяв опасность, кролик бросился прочь и вскоре скрылся за густым кустом ежевики. Раздосадованный, Рейн ударил рукой по стволу дерева, что росло неподалёку. Удар отозвался в руке вспышкой боли, но парень этого даже не заметил. Проворонить такую добычу! Он посмотрел в ту сторону, откуда донёсся звук. Там ничего не было. Обычная лесная поляна: несколько тонких молодых берёз, кусты, россыпь лисичек с яркими, будто вылепленными из огня шляпками. Рейн решил не прекращать охоту. В конце концов, солнце ещё высоко, у него должно хватить времени.
Усевшись на землю, Рейн начал готовить чай. Он не спеша разжёг костёр, поставил котелок с водой и стал ждать. Прошло около получаса. От костра приятно тянуло дымом, а в воздухе можно было безошибочно уловить аромат свежезаваренного чая с ягодами — лучшего напитка после долгой ходьбы по лесу. Устроившись поудобней возле костра, Рейн налил себе чая в вырезанную им когда-то давно из берёзовой коры чашку и начал наблюдать за лесом. Вновь он снова услышал тетерева. Чу-ишш, чу-ишш. Рейн с силой натянул лук, и тетива издала протяжную, почти жалобную трель. Парень достал особую стрелу из тунгутского кованого железа — эти стрелы можно было найти только в редких в этой части Клятвенных Земель кладах, оставленных тунгутами много веков назад. Такие стрелы стоили баснословно дорого, особенно для простых деревенских жителей, зато были прекрасно сбалансированы, летели далеко и точно. Ни одна тунгутская стрела не была похожа на другую. Та, которую достал Рейн, имела широкий наконечник, который мог легко пробить даже самую толстую шкуру. Рейн уже давно убедился, что древние тунгуты очень преуспели в искусстве стрельбы.
В руках парня стрела была очень лёгкой, что, однако, не мешало ей лететь прямо и не отклоняться от цели — настоящая мечта любого лучника.
Чу-ишш, чу-ишш. Даже странно как-то. Тетерев сидел на прямо на широкой ветке сосны и явно не желал никуда улетать. Птица смотрела на приближающегося к ней парня большими, умными глазами. Рейн замедлился, стараясь не спугнуть свою добычу. Если он потерпит неудачу, о Дне Жертвы придётся забыть, а это означает только одно — позор перед односельчанами.
