И то, что зрело в ней, было частью их. Она могла ненавидеть его или любить, но ее решения не зависели от этого. Это ее шанс контролировать Идаволл. Спасти несчастную землю от культа Владык и от чудовища, звавшегося ее мужем.
А также — лишний повод к ранней смерти. Как только скрывать это станет невозможно, за ней начнется охота. Десятки, сотни убийц будут стараться уничтожить ее и то, что она носит в себе.
Лейла не надеялась, что человек, убивший своего отца, остановится перед убийством своего ребенка.
От размышлений ее оторвал стук в дверь.
— Миледи, — поклонилась вошедшая служанка, из тех самых, проверенных, кому было доверено знать ее тайну.
— Проходи, — кивнула Лейла, — В чем дело?
— Вы велели мне сообщить вам, как только начнется очередной набег из Земель Порчи. На внешних рубежах дозорные видели пять «серафимов», летящих в сторону Елизарова Вала.
Называние этих существ «серафимами» резко не одобрялось Церковью, — и разумеется, такое название прижилось гораздо лучше, чем официальное. Твари Порчи имели мало общего с ангелами, скорее напоминая гибрид овода с летучей мышью. «Серафимами» их прозвали за то, что крыльев у них было аж три пары. К тому же, они могли исторгать воспламеняющуюся смесь, подобно жукам-бомбардирам, что, по мнению ученых из Университета, тоже было как-то связано с названием.
Впрочем, маркиза всерьез полагала, что и на каноничные изображения ангелов больше никогда не сможет смотреть спокойно. Ведь теперь она точно знала, что за ангельским ликом может скрываться настоящий дьявол во плоти. И это знание, эта память останется с ней до конца жизни.
— Наконец-то, — произнесла она, отгоняя мрачные мысли, — Мы долго этого ждали. Князь помнит наш уговор?
— Он говорит, что даст нам одну попытку, — ответила служанка, — Затем его люди откроют огонь.
— Больше нам не требуется, — уверенно сказала Лейла. Слишком уверенно. Слишком важно ей было убедить в этом саму себя.
Убедить себя, что ее надежда не развеется, как дым.
— Лана справится. Она сильная.
— Не стрелять! Ждать команды!
Елизаров Вал проходил по северной границе княжества Альбана и отделял царство Человека от Земель Порчи на севере. Вообще, по исследованию Килиана, настоящая граница Порчи проходила значительно севернее: в двух, а то и в трех километрах. Но любые попытки людей продвинуться дальше вала встречали бешеное сопротивление местных Тварей, — лишь немногим менее ожесточенное, чем попытки альбанцев не пропустить Тварей за Вал.
На вершине Вала выстроились лучники и мушкетеры: хотя одним из условий договора повстанцев с Альбаной была передача технологии автоматического оружия, пока что его было слишком мало, чтобы вооружать гарнизоны. Копьеносцы, обычно не позволявшие Тварям взобраться на Вал, сейчас попрятались по укрытиям: против летающих «серафимов» они были бесполезны.
Хотела бы Лана последовать их примеру.
Впрочем, куда тяжелее, чем ей, приходилось солдатам вокруг неё. Они привыкли полагаться на оружие. Привыкли, что именно их оружие отделяет для них жизнь от смерти. Успеешь выстрелить, попадешь в цель — будешь жить еще один день. Не успеешь, — на этом твой путь окончится. Наверное, при таких условиях просто ждать и не стрелять было совершенно невыносимо.
И все-таки это было необходимо. Тот, кто воюет на два фронта, в итоге проигрывает на обоих. Они не могли воевать с Орденом, при этом в любой момент ожидая удара с тыла со стороны Тварей.
А значит, необходимо было менять подход.
Стоя на вершине Вала, Лана вглядывалась вдаль. Вот приближались пять точек. Вот медленно, очень медленно, по мере приближения проявлялся густой рыжевато-черный мех на их непропорционально-больших брюшках. Шесть пластин полупрозрачных крыльев. Странно выглядящая нелепо-неуместная вытянутая мордочка грызуна. Железы, выпускающие воспламеняющуюся смесь, чародейка, не будучи специалистом в анатомии Тварей, распознать не могла.
Но об их существовании знала не только она.
— Десять секунд до выхода на дистанцию атаки! — предупредил немолодой усатый лучник с капитанской нашивкой справа от нее.
От местных Лана уже знала, как атакуют «серафимы». Первый залп они дают на расстоянии около шестидесяти пяти метров. Затем, пролетая на бреющем метрах в пятнадцати над позициями защитников, они успевают дать еще три или четыре залпа. После чего, поднявшись повыше, заходят на второй круг.
В принципе, отбиться от пяти «серафимов» было не так уж сложно. Но порой в одной волне их бывало и десять, и двадцать, и даже тридцать, и тогда не такому уж большому княжеству приходилось собирать все силы. А уж в тех случаях, когда «серафимы» нападали совместно с наземными Тварями…
— Пять секунд!
С другой стороны, именно странная способность Тварей разных видов нападать в союзе и позволяла рассчитывать на благополучный исход ее задумки. Это свидетельствовало о наличии какой-то организации. Возможно, не такой как у людей. Но и не на уровне отдельных стай.
Кто-то или что-то заставляло Тварей преследовать общие цели.
— Три!
Люди так редко задумывались об этом… Слишком часто они говорили фразу «все просто». Есть враг — его нужно убить. Убьешь его — будет хорошо. Не убьешь, — он убьет тебя, твою семью, и тогда будет плохо. Все просто.
Большинству из них и в голову не приходило, что врага можно еще и понять.
— Две!
Наверное, это был всего лишь страх. Страх, что поняв врага, уже не сможешь в него выстрелить. Что полюбишь его так, как он сам любит самого себя. Что понять — значит простить.
Когда-то и Лана думала так. Стремясь понять весь мир, стремясь обнять его и подружиться с ним, она отрицала всякое насилие. Она верила, что любой конфликт можно разрешить, просто поговорив по душам.
Теперь она понимала, что это не так. Иногда насилие неизбежно. Иногда даже оттого, что ты понимаешь врага, он не перестает быть врагом. И тогда нужно бить на поражение. Это не значит, что ты начинаешь его ненавидеть.
Просто то, что должно быть сделано, будет сделано.
— Одна!
А любовь… Она вообще к пониманию отношения не имела. Лана не понимала Амброуса, но это не мешало ей, несмотря ни на что, продолжать любить его.
Так же, как и любовь не помешает ей, когда настанет время, сделать то, что должно быть сделано.
Капитан стрелков готов был отдать приказ, но Лана взглядом остановила его. Она находилась здесь не для того, чтобы сражаться. Сочтя, что существа подлетели достаточно близко, девушка потянулась к ним рукой.
Рукой — и сердцем. Внутренним огнем, горевшим в груди каждого чародея.
Тут же у нее закружилась голова. Атаковавшие Вал серафимы не были разумны в полном смысле этого слова. Даже на уровне животных. Это была распределенная сеть простых сознаний, существующих в непрерывной связи друг с другом. Чародейка не могла понять их образ мышления, и точно так же они не могли понять ее.
К счастью, им и не требовалось.
«С вами будет говорить королева», — решили серафимы спустя несколько миллиардных долей секунды. При использовании мыслеречи субъективное время значительно замедлялось.
Наверное, будь на ее месте стратег, он извлек бы из того, что она ощутила, массу полезной информации. Сигнал её сознания передавался по цепочке от серафима к серафиму, и, наверное, его траекторию можно было использовать, чтобы узнать расположение каждого из… существ, — Лана не могла называть их Тварями, одновременно настраиваясь на их волну.
Но вот, наконец, сигнал достиг цели. Чародейка не видела королеву, но она ощущала её. Королева чувствовалась… иначе, чем серафимы-солдаты. Она была не просто психически сильнее. Она отличалась от них на порядок, как высшее существо.
Для них она была богом, что наводило на неприятные мысли об Ильмадике.
Не пытаясь затянуть королеву в сад своего сознания, Лана передала ей свое почтение. Ответом ей стала похожая эмоция, но тесно сцепленная с интересом. Королева никогда не видела людей, которые умели бы говорить — в ее понимании этого явления.
