первого взгляда вышел и напросился к тебе: ты всегда один.
— А если бы я не любил кошек?
— А ты их и не любил.
— А чего ж я тебя не вышвыриваю на улицу, когда ты достаешь своей назойливостью?
— Потому и не выгоняешь, что боишься остаться один. Ну, любви я и не ждал от такого сухаря… Насчет дружбы с тобой — надо крепко подумать… А жить под одной крышей с тобой, кошкина мать, совсем неплохо…
Тоже мне, матерящийся Цицерон выискался…
— Так что там с небом? — вернулся я к вопросу.
— Звезды, Саня. Там, в созвездии Рыси, моя родина.
— С чего ты взял?
— Мы все оттуда, кто хоть раз побывал котом. Не переживай так сильно, Саня, ты тоже попадешь туда.
— Глупости.
— Глупости у Вольтера.
— Не читал.
— А я читал этого кошконенавистника. Вот поэтому, наверное и досталось мне тяжелое детство в очередной жизни, в образе кота.
Мне становилось веселее от домыслов Марсика. Я пододвинул стул к окну, оперся локтями на подоконник, приготовился слушать:
— Расскажи, как там. Кем был до кота и как попал в созвездие Рыси?
— До кота был аквариумной рыбкой. Недолог рыбий век, однако. Я во всех жизнях за справедливость. А тут такого насмотрелся из семейной жизни человеков — благим матом орать захотелось! Сам понимаешь, Саня, только воду фильтровать могу. Ну, и расплескался не на шутку. Тут меня это жирное, усатое, полосатое чудовище и цапануло.
«Так тебе и надо, правдолюб», — немного позлорадствовал я в душе, а вслух спросил: — А кем еще был, несчастный?
— Э-э-э, Саня, — Марсик слегка стушевался и, не глядя мне в глаза, небрежно ответил, — в одной из жизней был Маргариткой. Ничего противнее не испытывал.
— И что: не так уж плохо быть цветочком и радовать пчел…
— Ну, болван… Я не был цветком, Саня, а был женщиной по имени Рита! А Маргариткой меня называли все, с кем приходилось встречаться.
— А тебе не понравилось? — заливался я смехом.
— Моя сущность хочет сметаны до отвала кушать, а ее плоть хочет фигуру сохранять. Когнитивный диссонанс, Саня. И в остальном… не понимаю женскую натуру. Я ведь как: захотелось мне что-то как мужчине, так в лоб и действую. А эти ужимки, чувствования…
— А взял, да и действовал бы прямолинейно…
— Я попробовал. И стал проституткой. Хорошо, Саня, что кошкам неведомы те извращения и унижения, которые практикуют люди.
— Да вам, кошкам, просто завидно, что не можете вот так, с выдумкой любить.
— Единственным мерилом страсти, Саня, я считаю экстаз. Любовь самодостаточна и ей ухищрения не нужны.
Я с сомнением покачал головой.
— А что, на Коте живут одни кошки? — продолжил вопросы.
— Глупее ничего не мог спросить, Саня? Как может домашняя кошка обходиться без человека?! Сам подумай: у кошачьей семьи есть дом. А кто его содержать, убирать будет? Кто будет нас гладить, готовить нам пищу? Конечно, там люди есть, но относятся к ним настороженно.
— Почему?
— Считается, что у этой популяции земных существ слишком много глупого ума.
— Марсик, не хами!
— Ты, Саня, меня своей обидчивостью оскорбляешь…
— Ладно, замяли.
Кот примирительно мурлыкнул, продолжил:
— Вы, люди, все делаете на Коте тоже самое, что и на Земле.
— А в чем разница?
— На Коте — высокоорганизованное общество, в отличие от Земли.
— Интересно, продолжай…
— Давно изучено и доказано Академией наук планеты Кот, что самыми приспособленными организмами во Вселенной для ухода за кошками являются человеки.
— Это почему же? Потому что для ухода за высшим интеллектом, носителем которого ты считаешь кошек, нужны носители глупого ума — люди?
— Да… теория и в этом случае подтверждается… — печально вздохнул кот. — Для того, чтобы ухаживать за кошками, кормить и выполнять их прихоти, нужны физиология и эмоции, как у людей. А ума особого и не нужно. Теперь-то понял, Саня? — назидательно добавил он.
— Как не понять, Марсик: пнул кота — значит, в одной из последующих жизней станешь котом на Земле и испытаешь на себе все прелести участи бомжа.
— Ну, наконец-то, дошло… Пожалуй, я поменяю отношение к дружбе с тобой в позитивную сторону…
Мне почему-то ужасно захотелось, чтобы мой Марсик (или я в собственности у него?), чтобы он поменял, обязательно поменял и обязательно в лучшую сторону мнение обо мне».
Я вырубил будильник. Кот лежал на подоконнике и наблюдал за мной. После завтрака я взял его на руки, прижал к себе:
— Ну и хитрюля… — я ласково боднул его в голову. — Рассказать во сне, что ждет меня, если я его обижу… Да я не могу уже без тебя… Да я жизнь за тебя… Да я…
Усевшись за ноутбук, положил кота на колени и начал открывать файлы. Марсик недовольно муркнул, просочился между рук и разлегся на клавиатуре. Я рассмеялся во весь голос. Затем прошел на кухню, выудил из холодильника каких-то кошачьих вкусняшек, предложил Марсику угоститься ими. Кот с достоинством сожрал еду и довольный запрыгнул на окно.
октябрь 2022 г.
Тридцать пять миллионов лет назад
Многотонный болид приблизился к Земле со стороны Магелланова облака. Со скоростью шестьдесят километров в секунду метеорит врезался в плотные слои атмосферы, образовал воронку диаметром в восемьдесят пять километров и глубиной в один километр триста метров. Все сущее взметнулось ввысь, покрыло пеплом, пылью и обломками площадь в десять миллионов квадратных километров. Столь мощный привет из Космоса привел в движение тектонические плиты и часть суши Северной Америки ушла под воду. Атлантика пополнилась новыми проливами, заливами и островами.
Середина пятнадцатого века, Италия
Монах Федерико Мартелли отстоял мессу в одном из костелов Болоньи, занял место в кабинке для отпущения грехов. Сквозь решетчатую перегородку он заметил, как в кабинку для исповеди зашел человек в черном плаще. Угольки глаз рассказчика неотрывно смотрели на монаха, а рассказ настолько впечатлил, что Мартелли как бы воочию увидел предстоящий катаклизм природы.
— В чем же твое покаяние, сын Божий? — тихо спросил монах.
— Если я не успею предупредить о своем знании предстоящей беды — поздно будет каяться, — сказал человек и вышел из кабинки.
Мартелли вернулся в монастырскую келью и всю ночь высчитывал время наступления катаклизма в той части планеты, о которой рассказал неведомый ему человек. В свою книгу предсказаний он много записывал подобных откровений. Но можно ли доверять им, произнесенных устами странных людей — истинно только Слово Божье. Под исповедью монах подписался как Раньо Неро (Черный
