Я чувствовал, что Игорь испытывает чудовищную неловкость от происходящего. У него даже возникло желание встать и уйти. Но только не у меня. Я с лёгкой улыбкой наблюдал за тем, как директор рассыпается в комплиментах и благодарностях. В конце концов, больше нам подобного представления в его исполнении увидеть не удастся.
— Вы меня, судя по всему, неправильно поняли, — по-прежнему улыбаясь, прервал я, наконец, фонтан приторных слов и лживых похвал, изливающийся из сидящего предо мною тела. — Верхняя строка — сумма возврата средств на счёт князей Тумановых за несостоявшуюся операцию. А нижняя — это сумма компенсации морального ущерба, которую вы перечислите на мой личный счёт, — я с удовольствием наблюдал за тем, как изменяется лицо адепта Бабы-жабы. Морщины, шедшие до этого вдоль лица, постепенно выровнялись и уступили место вертикальным, выражающим недоумение и даже негодование. — Это за то, чтобы я не распространялся о той самой операции, которую мне мало того, что не сделали, содрав за неё кругленькую сумму, а ещё и сымитировали, оставив на теле уродливые надрезы.
— Да что вы себе позволяете⁈ — прорычал директор, поднимаясь из своего кресла с явным трудом из-за лишнего веса. — Мы совершили чудо! Поставили вас на ноги! А вы!..
А я, напротив, беззаботно откинулся в своём.
— Более того, — я махнул правой рукой с выставленным указательным пальцем, словно перелистывал страницы огромной книги. — Ваши коллеги состряпали липовый отчёт, что якобы всё было исполнено. А это, как вы понимаете, уже уголовное преступление.
— У вас, видимо, вскрылись некие побочные эффекты от лечения, — прошипел директор, — галлюциногенного характера.
Я наслаждался представлением в мою честь. Актёришка из директора клиники был так себе. Его потуги в сокрытии косяков клиники не выдерживали никакой критики. Сам же директор был, скорее всего, администратором и никогда никаких операций и не вёл.
— У меня есть доказательства, — с улыбкой произнёс я, ожидая следующего шага от оппонента.
Но тут хозяин кабинета перешёл все дозволенные границы.
— Игорь Николаевич, у вас явные нарушения психики! — участливо заявил мне этот коротышка с залысиной и маской злобного гоблина вместо лица, будто и правда общался с сумасшедшим. — Я сейчас же вызову персонал, и мы вас, пожалуй, ещё задержим, исследуя ваши галлюцинации и бредоподобные фантазии! В таком виде из клиники вас отпустить мы не имеем права! Ваше лечение ещё не окончено.
— Неуважаемый, после таких слов вам самому может лечение понадобиться! — тут уже не выдержала моя божественная сущность, захотелось заставить прочувствовать этого директоришку всё то, что ощутил на себе Игорь, но я вовремя вспомнил, что мы здесь не за этим. — У вас есть двадцать четыре часа на перевод средств. Сообщение с моими показаниями стоит на авторассылке в крупнейшие европейские адвокатские конторы. Стоит вам задержать мою выписку, и на вас набросится свора оголодавших юристов. Но гвоздём в крышку гроба вашей репутации станет любой магический детектор лжи, который подтвердит мою искренность. А я лично слышал, как ваши подручные горе-эскулапы обсуждали над моим парализованным телом, что нужно написать липовый отчёт об операции, которой не было. Даже если вы об этом не знали, это не мои проблемы.
— Этого не может быть… — продолжал с улыбкой вещать директор клиники, но его мечущийся из стороны в сторону взгляд сдавал его с потрохами.
— А как вы думаете, — я совершенно спокойно препарировал беднягу, откинувшись на спинку кресла, — во сколько раз возрастёт сумма моральных компенсаций, если придать огласке тот факт, что в вашей клинике имеют место липовые операции, а? Сколько богатых людей резко засомневаются в вашей компетенции? Сколько разъярённых родственников опалит своими задницами кресло, на котором я сейчас сижу? Да вы думайте, думайте. У вас есть ещё целых двадцать четыре часа.
Директор клиники рухнул на своё место, скрипя зубами. И этот самый зубовный скрежет в данный момент был усладой для моих ушей.
* * *
«Ничего себе, — сказал мне Игорь, когда мы выходили из кабинета спонсора нашего будущего отпуска, — а из тебя тоже неплохой переговорщик вышел бы. Ты его прям под орех разделал».
«Благодарю за комплимент, — ответил я, бросив лишь стремительный взгляд на обалдевшую от моего присутствия секретаршу. — Но это я ещё вспылил. Хотел его дожать на приколе, но не вышло. Вывел он меня».
«Что ж, будем учиться держать своих демонов внутри, — хмыкнул на это владелец тела. — Спокойствие — главное оружие переговорщика».
«Внутренние демоны бога, — проговорил я специально для себя. — Это прямо интересный оксюморон».
«Полагаешь? — хохотнул Игорь, но тут же постарался взять себя в руки. — А мне кажется, что самая настоящая реальность».
Стоило выйти в коридор, как передо мной возник настолько колоритный персонаж, что я даже сперва решил: мерещится. Галлюцинации. Сглазил доктор.
По коридору ковылял древний-древний дедулька, которому лет десять уже прогулы на кладбище ставили. Одет он был в ярко-алый атласный халат, судя по всему на голое тело, а в правой руке держал некую разновидность ходунков, помогающую ему передвигаться. Но это всё было, если и вызывающе, то вполне терпимо. А вот две грудастые медсестры в коротких халатиках по сторонам от него, одна из которых несла капельницу, — это было уже круто. Притом, эти две сестрички так щебетали над дедулькой, словно он их под венец вёл.
«Вот это я понимаю, мачо, — не сдержался я и прокомментировал яркое пятно в сером коридоре клиники. — Если угасание, то только такое».
Но тут меня ждал ещё один сюрприз.
Увидев меня, дедок радостно раскрыл объятия и кинулся, насколько это было в его силах, обниматься.
«А чего это он? — решил уточнить я, потому что поведение субъекта показалось мне странным. — Ты же не вставал и не разговаривал, чтобы тут знакомства завести».
«О, — с искренней теплотой вздохнул Игорь, — это единственный человек во всей этой богадельне, который давал мне почувствовать себя живым, несмотря на паралич. Все эти полгода развлекал меня, как мог. А сам он — бывший итальянский гранд босс, который сейчас отошёл от дел по возрасту. Но, как я понимаю, на самом деле из-за смертельной болезни. Решил, что его окружение не должно видеть его слабым и умирающим, поэтому доживает тут свои дни».
— Дорогой мой! — прошамкал в этот момент дедок, причём, достаточно разборчиво для его возраста. Я бы даже сказал, что никак не дал бы ему тех восьмидесяти пяти, что на самом деле висели на его плечах. — Сегодня поистине фантастический день! — заявил он, чем в край заинтересовал меня.
— И чем же? — уточнил я с улыбкой.
— Сегодня восстали из мёртвых два предмета, что уже полгода лежали неподвижно, — после чего обратился к одной из медсестричек. — Да, Дианочка? — и игриво шлёпнул её по заднице, от чего та аж зарделась.
«Мне уже нравится этот мужик! — заявил я, хохоча в душе без каких-либо ограничений, а наружу выпуская лишь скупую улыбку. — Три минуты, и он меня уже покорил!»
— Рад за вас, — ответил я, сдерживаясь, чтобы не наговорить старичку кучу комплиментов.
— А я за тебя! Проводишь меня до палаты? — попросил тот, подмигивая мне. — У меня ко дню твоего восстания кое-что заготовлено.
Мы пошли к нему.
Внутри палаты обнаружилась доска с прикреплёнными фотками, причём, многие из них были настолько забавны, что мне снова сложно оказалось удержаться от улыбки.
На некоторых был изображён Игорь. То с сигарой во рту, то с соломинкой, через которую тянул коктейли, то девицы в гавайских купальниках грудь к лицу прижимают. А ещё сам дедулька над ним стреляет конфетти.
«Это ещё что за перформанс, — спросил я, понимая, что мне такое по душе. — Или у вас так на тот свет провожают?»
«Мой день рождения месяц назад, — с лёгкой грустью ответил мне Игорь. — Никто не пришёл. За полгода отсеялись все друзья и невеста. Даже у матери оказались дела важнее, чем праздник родного сына. Тётка хотела прилететь, но там деду стало совсем плохо. А дон Гамбино устроил мне такую вечеринку, что долго ещё не забыть. Он, честное слово, стоит их всех».
