— Мы слишком балуем слуг, — заметила графиня, когда они вышли из зала.
— Я велю её завтра рассчитать, — равнодушно отозвался граф.
— Не нужно. На место девчонки придёт другая, такая же бестолковая. Как видите, — обратилась ко мне леди Фабиана, сокрушенно качая головой, — даже облеченные властью не всегда получают желаемое… хотя кому, как не вам, это знать. Как это, должно быть, досадно держать в руках такую силу и не иметь возможности ею пользоваться… — она злорадно улыбнулась. — Я бы на вашем месте не удержалась.
В этом я почему-то не сомневалась.
— Увы, миледи, сила всегда сопряжена с ограничениями. Тот, кто использует дар ради собственной выгоды, очень скоро лишается его. Природа мудра в своём творчестве.
— Видимо, некоторые твари были экспериментальными, — криво ухмыльнулся граф.
Графиня, которая уже поднялась было из-за стола, отшвырнула салфетку.
— А знаете, у меня сегодня необычайно весёлое настроение! — злобно сообщила она. Но от звуков её голоса меня вновь невольно пронзил волнующий трепет. — Почему бы нам не устроить небольшой праздник в честь прибытия к нам мисс Кармель?
— Фабиана, тебе лучше пойти к себе, — граф угрожающе поднялся со своего места.
— Что с музыкантами? Почему они затихли? На празднике непременно должна быть музыка! — продолжила графиня, не обращая на него никакого внимания.
Только сейчас я поняла, что музыка действительно прекратилась уже какое-то время назад.
— Хотя к черту их! Они нам не нужны. А вы знаете, мисс Кармель, что я некогда прекрасно музицировала?
Графиня размашисто зашагала к роялю в дальнем конце залы.
— Фабиана, не смей! — прорычал граф.
— Мне даже прочили блестящее будущее. Говорили: у меня дар.
Она откинула крышку рояля и, не снимая перчаток, пробежалась пальцами по клавишам. Граф рванул в её сторону. И тут леди Фабиана запела.
Ничего подобного я в жизни не испытывала: моё сердце защемило от восторга, мне хотелось смеяться и плакать одновременно, а ещё подбежать и покрыть поцелуями её тонкие пальцы, и слушать, слушать её голос, отдававшийся во мне волной блаженства. От его звука каждая клеточка моего тела вибрировала.
Граф замер в нескольких шагах от неё и, судя по лицу, переживал схожие эмоции. Его грудь тяжело вздымалась, саркастичное лицо смягчилось, и даже уши покраснели. А потом он сделал над собой отчаянное усилие, как человек, идущий по колено в бурном потоке. Шаг, ещё один. Наконец он оказался возле графини и влепил ей пощёчину.
Песня тут же оборвалась, и меня отпустило. Леди Фабиана упала, держась за щеку, на которой остался красный след и даже капельки крови там, где её оцарапал граф: ногти у него были ухоженные и чуть длиннее, чем принято у мужчин. В первую секунду графиня была совершенно ошеломлена, и мне стало почти жаль её. Казалось, она сейчас заплачет. Но она быстро опомнилась, вскочила на ноги и, вздёрнув подбородок, величественно выплыла из зала.
— Ну, а теперь нам осталось уладить кое-какие формальности, — как ни в чём не бывало обернулся ко мне граф. Он по-прежнему тяжело дышал, но лицо уже снова было непроницаемым.
Всё ещё не отойдя от потрясения, я кивнула и последовала за ним.
На краю стола возвышалась конструкция, смутно напоминавшая приспособление для приготовления фондю: тусклая бронзовая чаша на раскидистых ножках, под которой трепыхался огонёк. Под его воздействием вязкая бордовая масса, наполнявшая чашу, тихонько бурлила, словно граф готовил некое кровавое варево.
Сам он сидел за столом, откинувшись на спинку обитого зеленым бархатом кресла. Стоявший позади него мистер Фарроуч угрюмо морщился.
— Сядь, — граф даже не обернулся.
— Благодарю, ваше сиятельство, но это ни к чему, — стиснул зубы тот.
— Я сказал: сядь, — повысил голос граф и добавил уже мягче: — Так мне будет проще общаться с мисс Кармель: чтобы не передавать каждый раз бумаги через голову.
Я понимала, что он лжёт. Мистер Фарроуч понимал, что он лжёт.
Камердинер насупился ещё больше, но подчинился приказу с явным облегчением, отставив ногу немного в сторону.
Кенрик Мортленд протянул мне листки и перо. Я приняла их и, не дожидаясь приглашения, села. В конце концов, будь граф джентльменом, давно бы догадался сам это предложить. Однако отвратительный инцидент с супругой, свидетельницей которого я только что стала, автоматически лишил его права так называться.
— Что это вы делаете, мисс Кармель?
— Читаю договор, милорд.
— Вы… что? — он внезапно откинул голову и расхохотался.
— Тогда верните-ка перо, а то чего доброго внесёте правки.
— В этом нет необходимости, милорд.
— Вы мне не доверяете?
— Нет, милорд. Это не входит в перечень моих обязанностей.
Я потянулась, чтобы поставить свою подпись, но последний пункт заставил меня нахмуриться.
— Милорд, я не знала, что знак принадлежности к дому является необходимым условием.
— Это стандартный договор, — пожал плечами граф.
— Нельзя ли убрать эту строку?
— Это исключено. Нанимая работников, мы тоже идём на определённый риск и хотим быть уверены, что вы не смоетесь раньше времени, прихватив наши фамильные ложки.
— Однако это является существенным ограничением.
— Пункт всего лишь формальность. Никто не собирается этим злоупотреблять. Знак будет снят по истечении срока действия договора.
Мне это совсем не понравилось, но делать нечего. Немного помедлив, я поставила свою подпись. Едва я сделала последний росчерк, граф вырвал у меня листки и передал их мистеру Фарроучу.
— Чудно. Как видите, ничего страшного не произошло: молния не прорезала небо, а у меня не выросли черные крылья.
Стоило ему это произнести, как за окном послышались отдалённые раскаты грома, будто небо оценило шутку и усмехнулось в ответ.
Граф передвинул давешнюю бурлящую конструкцию в центр. Затем выдвинул ящик рабочего стола и достал оттуда штемпель — похожим мистер Фарроуч только что поставил печать на обоих экземплярах договора. Только у этого приспособления была костяная ручка, а сам он заканчивался стальным узором, очертаниями напоминавшим замок.
— Что здесь? — Я кивнула на перекатывающуюся в чаше отвратительную багровую массу.
— Кровь девственниц.
— Вы шутите.
— Разумеется. Где бы я нашёл её в таком количестве.
Я вспыхнула от этой гадкой шутки.
— Протяните руку.
Послушно закатав рукав я, не без внутреннего трепета, подчинилась.
