Главное чтобы…
— Вот именно! — прервала его Ирина, не дав развернуть тему будущего романа. — Больше тебе писать не о чем, только хрен и знает, о чем ты думаешь!
Фомин тяжело достал руки из-под стола и хлопнул пару раз: браво!..
— Вот об этом и роман, — сказал он.
— Я все понимаю, — сказала Ирина, меняя тон. — Даже хамство твое вчерашнее! Ну, дура она, конечно! Воспитательница нашлась!..
Она имела в виду вчерашнюю родственницу, которая затеяла застольный скандал, это Ирина готова была простить.
— Одного я только не пойму, почему ты так пьешь?
— Почему?.. — Фомин почувствовал, как все его непричесанные от воздержания мысли быстро и стройно побежали под командованием бравого генерала де Коньяка.
— Понимаешь, какая штука! — начал он элегически. — Мне последнее время снится один и тот же сон. Хотя, наверное, при такой периодичности это уже кошмар… Так вот, я сижу в баре… в этом… и вдруг появляются какие-то отвратительные толстяки и начинают меня уговаривать пойти с ними. Я почему-то не соглашаюсь… не нравятся мне они…
Фомин сочно и со вкусом затянулся. После коньяка сигарета, как свидание заключенному. Он с наслаждением выдохнул дым и продолжал:
— Они говорят, окей, мы хотели по-хорошему, и пытаются увести меня силой. Я сопротивляюсь — свалка, драка… ну, каждый раз по-разному, но все время не в мою пользу, естественно. Эти трое типов странные даже для сна, где все должно быть как бы замедленно, они же, несмотря на свою толщину и рост, наоборот, как-то необыкновенно проворны!.. Ну вот!..
Фомин понемногу увлекся своим сном.
— Они меня хватают и швыряют в машину, все это на глазах у публики, естественно, как в гангстерских фильмах, а публика — никто ни слова!.. Меня увозят, бросают в какой-то подвал, неизвестно где и начинается самое странное. Они предлагают мне огромные деньги, просто огромные!..
Он сделал большие глаза, иллюстрируя…
— Предлагают еще какие-то невероятные штуки, вроде яхты с артезианским колодцем или самолета с балконом и солярием… но при этом я понимаю, что они не шутят. Во-от… Я перепуган до смерти, но все равно отказываюсь.
— Это начало романа?..
Фомин непонимающе посмотрел на Ирину.
— Какого романа? Говорю тебе, это сон… Так вот… и все это за то, чтобы я пошел вместе с ними
— Куда?
— Они как-то назвали это место, я не помню… Бром… Тромб… нет, как-то… Я почему-то сразу понял, что куда-то очень далеко…
Ирина, поначалу заинтригованная (вдруг действительно что-то дельное) потеряла всякий интерес к его рассказу. Она покопалась в сумочке, достала зеркальце, затем снова закурила, думая о чем-то своем и лишь роняя едкие вопросы, демонстрирующие отношение к происходящему. Но Фомин, казалось, этого не замечал.
— В другую страну?
— Да нет, совсем далеко! — махнул он рукой. — Что-то космическое…
— На другую планету… — Ирина недобро усмехнулась.
— Ну… — Фомин поморщился, пытаясь объяснить. — Это вообще какой-то другой, не такой мир. Когда они его назвали, я сразу понял, ну, знаешь, как это во сне бывает, — что там как-то не так всё…
— Хочешь скажу, как он называется этот твой мир?..
Фомин удивленно посмотрел на нее. Туман французских виноградников клубился в его глазах. Ирина безапелляционно выпустила дым:
— Это — белая горячка!
— Да нет же!.. — Он даже прихлопнул по столу в досаде.
Ирина демонстративно посмотрела на часы и пожала плечами.
— Ты слушай дальше! Ну вот… все равно, говорят, ты пойдешь с нами. Рано или поздно ты выйдешь из этого состояния и мы тебя заберем. А чтобы это произошло быстрее, мы тебя почистим. И вкатывают, представляешь, капельницу!
— Из какого состояния? — спросила Ирина с ледяным участием.
— И я им тоже! — обрадовался Фомин, снова входя в азарт от повествования и ударов де Коньяка по мозгам. — Оказывается, из опьянения! Мол, пока алкоголь у меня в крови, он не позволяет меня транс, теле, мета, — в общем, портировать. Добровольно — да, а так меня может разнести в клочья. В общем, они довольно убедительно все это рассказывали, так что я им снова поверил.
— Ну, это они умеют! — со знанием дела подтвердила Ирина.
— Кто они? — подозрительно вскинулся Фомин, но вид у Ирины был такой, что он пожалел о вырвавшемся вопросе.
А Ирина даже руками всплеснула:
— Как же я сразу-то не догадалась! Ты был в обыкновенном дурдоме! Правда, жаль, во сне. А это санитары…
— Господи, — устало уронила она, — когда же здесь-то до тебя доберутся, наяву?
— Да нет же! Это не дурдом! — обиделся Фомин.
— А зачем ты еще кому-то нужен, алкоголик несчастный?
— Послушай, я у них тоже спросил: зачем, мол?.. А они: прекрати паясничать, ты сам знаешь.
— Правильно! — подтвердила Ирина.
— Перестань! Дай мне рассказать, если уж начал, а потом делай, что хочешь.
— Ну хорошо. Ты ничего не утаил? Все им рассказал?
— Что?!
— Ну что ты знаешь!..
Оба теряли терпение.
— Ну вот и ты туда же! Ничего я не знаю! Главное, что они меня все-таки не забрали
— Ах, все-таки не забрали? И почему, можно узнать?
Расспрашивала Ирина его уже только за тем, чтобы показать всю дурость и нелепость его выдумок. Ей хотелось и плакать, и смеяться, но Фомин это теперь игнорировал.
— А потому, что я не протрезвел.
— И ты хочешь сказать, что именно поэтому ты и пьешь? Ты к этому подводишь?..
Ирина внимательно посмотрела на него, ноздри ее гневно дрогнули.
— Ты больной! — поставила она окончательный диагноз. — По тебе уже не вытрезвитель, а психушка плачет!
— Ну что ж, тебе лучше знать, — сказал Фомин, на этот
