Ел я уже не так бымтро и с любопытством осматривал чум. Ну что чум, как чум.
Пол застелен шкурами оленей, деревяный каркас чума весь просматривается изнутри.
Немного портит северный колорит современная печка-буржуйка и большой деревянный сундук, недалеко стоящий у входа.
Да, скажем так не очень богатая обстановка. Она налила мне обжигающе горячий чай, который я с благодарностью принял от нее и выпив его меня что-то потянуло на сон. У меня хватило только сил отдать ей кружку и я тут же упал на шкуры и заснул.
Дальше я просыпался и все помню как в тумане. Оказывается за буржуйку я принял очаг или нет, не помню. Но очаг ярко пылал в ночи, почему в ночи?
У меня все перед глазами плыло и было так хорошо, что я не хотел просыпаться.
Сквозь сон слышал камлание шаманки и когда она стала бить в бубен и завывать, то я уснул окончательно.
Проснулся опять утром, спал почему-то сверху спальника, укрытый оленьей шкурой, странно, совсем не замерз. Спал же я в чуме? А где чум и эта сумасшедшая шаманка?
Смотрю, я так же нахожусь на берегу озера, рядом со мной слегка тлеющий очаг, обложенный камнями, а вот чума нет, и старухи тоже нет.
Только рядом с очагом на оленьей шкуре, лежит что-то накрытое тряпкой. Я машинально одел свои берцы и пошел посмотреть, что там лежит на шкуре.
Ха! Шаманка мне оставила большой каравай хлеба и разрубленные куски копченной оленины, а сама свалила. Скатертью дорога, может сняла она уже свое заклятие и я найду свою экспедицию?
Надо пойти умыться, вот только одно не пойму, почему ботинки мои хлюпают. Когда покупали, они ж мне были по ноге, на шерстяные носки. Сейчас же просто моя нога болтается в ботинке.
Уселся прямо на траву и вытащив правую ногу из ботинка, снял носки. Нога у меня тянула на тридцать пятый размер и была тонкой, и изящной. И где мой сороковой?
Только теперь, окончательно проснувшись, я посмотрел на свои руки. Это были женские руки и камуфляж на мне болтался, как мешок на палке. Тут же потрогал свою грудь. Грудь, как грудь плоская и без всяких выпуклостей. Еще раз посмотрел на руки и у меня вдруг мелькнула страшная догадка и я боясь медленно начал опускать их вниз.
Мой мозг взорвался и хотел крикнуть шаманке трехэтажным, как в моем горле встал комок и из него вырвалось только яростное мычание.
Хотел опять что-то сказать, но речевой аппарат как будто заклинило и из горла вылетал один лишь хрип.
Проклятая шаманка, вот что она имела ввиду, когда говорила, твой грязный рот закроется навсегда. Это понятно, но зачем она меня превратила в женщину и как она это сделала. Ведь магии нет! Или все-таки есть!?!?
Зеркало у меня было с собой маленькое, для бритья. Быстро достав его и посмотрев внимательно, горестно замычал. Эта старая карга не просто превратила меня в женщину, а сделала из меня настоящую уродину, со шрамом на все лицо.
И я горестно подумал. Это тебе, Евгений, наказание за все, что ты делал с девушками раньше и за все нехорошие поступки.
Да я готов принять любое наказание, но быть женщиной не хочуууу!…, а еще такой страшной женщиной!
И тут от стрессов и наверное от переизбытка чувств, просто, напросто вырубился.
Очнулся уже, когда солнце стояло в зените, палящие лучи которого нещадно жарили лицо и весь я вспотел, истекая влагой.
Сняв куртку, пошел умываться к озеру. Бросив взгляд на копченные куски оленины, у меня непроизвольно потекли слюнки. Чтобы со мной не случилось, а есть хочется всегда. Смотрю шаманка оставила мне черный закопченный чайник и на том спасибо, но посмотрев на свои руки, берущие чайник, меня опять начала душить злоба, уж как только я не костерил старуху, какие только эпитеты не придумывал, а когда выдохнувшись, поплелся к озеру набрать воды и попить горячего чая.
Заварка у меня где-то завалялась. Пошел по округе и собрал хворост, потом поставил чайник на огонь и отрезав ножом кусок оленины стал жевать его, заедая хлебом и принялся горестно размышлять.
Получается по сценарию Чернышевского *Что делать*?
Идти искать экспедицию? А смысл? Будь я в своем обличии, тут вопрсов нет, а если там появлюсь в виде девушки, да еще такой страшной?
Что я им буду говорить, нет, совсем забыл говорить я не могу, а буду мычать, как Герасим в муму? Хотя могу написать на бумаге и смогу все объяснить.
А что я буду объяснять, что сумасшедшая старуха превратила меня за одну ночь в такое страшилище, в девушку? Бред и еще раз бред. Скорее всего меня примут за сумасшедшую, сбежавшую из психушки и неведомо как появившуюся в этой лесотундре.
Хорошо, что мама и папа перед отъездом дали мне денег, да я прихватил из своей заначки кое-что, на первое время хватит.
Надо подаваться в ближайший город, подумал я, доставая из костра закипевший чайник и кидая заварку в кружку. Там у меня шансов выжить больше, чем здесь в тайге. Перво, наперво надо выйти к реке, а там поднимаясь вверх по Енисею добраться до Красноярска, дальше видно будет.
Поев и попив чаю стал быстро собираться, чайник тоже надо забрать с собой.
Наметился хоть какой-то план. Достал компас и карту, про них совсем забыл, определился с примерным направлением и закинув, для таких хрупких плеч неподъемный рюкзак, потопал потихоньку по тундре. Выкидывать из тяжелого рюкзака ничего не стал, теперь я остался один на один с природой, хоть и тяжелый груз, но может пригодиться каждая мелочь. Единственно, что доставляли неудобство, это ботинки, на пять размеров больше моей ноги, но я достал из рюкзака нижнее белье и прежде чем сунуть их в обувь, тщательно обмотал свои ступни.
Вот иду уже третий день, как на автомате передвигая ноги. Ноги все натер и все чаще и чаще делаю остановки, перематывая импровизированные портянки.
Стараюсь на ночь останавливаться у ручья, чтобы на следующий день запастись водой. По ночам слышу вой, то ли северных лис, то ли волков. Интересно, когда под заклятьем шаманки четверо суток ходил по кругу, даже не обращал никакого внимание на вой. А теперь, оставшись совершенно один, стал пугаться каждого шороха. Первую ночь даже не мог уснуть, все время вздрагивая и просыпаясь от каждого шума, даже нашел дубинку и обстрогав ее, таскаю с собой. Хоть гипотетическая, но какая-то защита, возможно чисто психологическая.
Почему тундра такая огромная, зеленый ковер из весеннего разнотравья тянулся куда-то за горизонт. Как не экономил, а куски копченной оленины таяли на глазах.
И что дальше делать и чем питаться, я ни разу ни охотник, а теперь в этом девичьем теле и подавно? Мох жевать?
Вдруг смотрю на горизонте вроде дымы. Это ж люди, это мое спасение!
