Платья были сшиты одинаково — по моде, принятой в прошлом году при нашем дворе. За это время фасон мог устареть. Но хотя платья имели одинаковый покрой, они отличались по цвету. У меня — темно-бордовое, с открытыми плечами и корсажем, отороченным широкими кружевами работы мастериц, которые обшивали саму королеву. Бина стояла перед высоким зеркалом и, медленно поворачиваясь, осматривала свой наряд. Ткань ее атласного платья меняла цвет от розового к серебристо-серому. Силла выбрала ярко-синее платье.
Наконец ловкими руками Ханны и Луси были застегнуты шейные цепочки, заколоты последние шпильки в мои волосы и в волосы моих сестер, и они легли тремя темными волнами. Щелкнули замочки на браслетах, скользнули на пальцы массивные перстни. Завершив туалет, мы присели друг перед другом в учтивом реверансе и поблагодарили служанок за помощь.
Ханна ушла, посмеиваясь над одним из высказываний Силлы, а Луси растерялась, но все же решилась заговорить.
— Госпожа, — проговорила она, взяв веер и протянув его Бине, — что за люди в этом клане, которые едут к вам погостить?
Мы все сразу заметили, как странно звучит голос Луси, но первой отозвалась Силла.
— Это гурлионцы из благородного клана, Луси. Если они пожелают, то могут часто появляться при гурлионском дворе. Некоторые их обычаи могут отличаться от наших, но не слишком сильно. Многие из них — правда, пожалуй, не такие высокородные особы — за многие годы бывали здесь не раз. Ты их видела. Почему же ты думаешь, что эти чем-то могут отличаться?
Щеки Луси порозовели, она потупилась.
— Два месяца назад, леди Силла, приходил торговец, разносчик. Он бывал в Снарлихоу, и он рассказывал, что тамошний лорд порой велит водить женщин по улицам и хлестать плетью.
— Кто бы ни был этот лорд из Снарлихоу, — сердито проговорила я, — здесь правит не он! Луси, торговцы разносят не только свой товар, но и сплетни. А ты служишь только нам, поэтому можешь оставаться в башне, в этих покоях, пока не решишь, что тебе нечего бояться. А теперь нам пора…
Мы спускались по винтовой лестнице. Я остановилась.
«Что же на самом деле стряслось в Гурлионе?» — мысленно вопросила я.
«Нужно рассказать матушке то, о чем говорила Луси, — отозвалась Бина. — Гурлионцы обожают крепкий эль, и к тому же на пиршестве наверняка будет подано вино. Думаю, девушки не должны прислуживать за столом».
Мы дружно кивнули. По обычаю, все женщины, обитающие в замке, к концу пира удалялись, оставляя мужчин бражничать. Наш отец был трезвенником, как и большинство мужчин в этом замке, но гурлионцы, ведущие суровую жизнь, связанную с дальними походами, были совсем иными.
Спустившись к подножию лестницы, мы услышали гулкий барабанный бой и звук фанфар. Это означало, что наших гостей заметили со сторожевой башни. Прихватив руками подолы платьев, мы ускорили шаг.
Мы торопливо вышли из больших ворот на парадный двор и заняли подобающие нам места за спиной у матушки. Наша прислуга смотрелась очень красиво: все мужчины — в зеленых ливреях, а все женщины поверх платьев надели жилеты с вышитыми золотом гербами рода Скорпи. Вышивка сверкала и переливалась под лучами солнца.
Во двор въехала многочисленная кавалькада. Она тоже представляла собой впечатляющее зрелище. Во главе колонны гордо вышагивал конь. Но это был не низкорослый северный пони, а мощный вороной боевой скакун под стать лучшим лошадям из конюшен нашего отца. Конем легко и изящно правил мужчина в стальном шлеме. Такие шлемы носили все приграничные разбойники. Из тонкой прорези на верхушке шлема торчали два орлиных пера — символ вождя клана.
Лицо у вождя было загорелое и обветренное. Его борода походила на косматый серый куст с седыми проблесками и выглядела дико и неприбранно в сравнении с аккуратно подстриженной, острой бородкой нашего отца. Поверх плаща из воловьей кожи на спине и груди были надеты стальные пластины. Слева на нагруднике красовался герб — атакующая алая гадюка на тускло-желтом фоне. В высокие, почти до колена, сапоги были заправлены светло-желтые штаны. С вождем поравнялся мой отец. Гость натянул поводья своего коня, и они с отцом вместе проехали через расступившиеся ряды встречающих. За Старкаддером последовав его сын, исполнявший роль оруженосца. Он проворно соскочил на землю и поймал поводья отцовского коня.
Мой отец подошел, поклонился матушке и представил ей самого высокого гостя. Мы все присели в реверансе. Однако Старкаддер приветствовал нашу матушку крайне небрежно. Он просто смотрел на нее в упор несколько мгновений, а потом лишь едва заметно кивнул.
«Рогер был прав, — мысленно обратилась я к сестрам. — Этот человек не привык к любезным манерам».
Старкаддер, похоже, был не готов следовать правилам этикета, однако его сын этим правилам был обучен еще меньше. Его одежды и доспехи были так же богаты, как у отца, но при этом он осмотрел нас троих, будто кобыл на рынке.
Наверняка по меркам своего клана он считался красавцем. Высокий, широкоплечий. Его ярко-рыжие волосы ниспадали до плеч из-под шлема. Черты лица у сына Старкаддера были правильные, но кожа не слишком загорелая, и потому были хорошо заметны веснушки. Казалось, на его щеки попали брызги конского навоза.
Мы украдкой разглядывали его, но избегали встречаться с ним взглядом. Мы пришли к единодушному безмолвному решению: он нам не понравился. Однако наше знакомство с сыном вождя было прервано появлением еще одного мужчины. Он подъехал к вождю и его сыну на пони, крепком и широкогрудом, неухоженном, забрызганном дорожной грязью. Шея у этой лошади была слишком коротка для поводьев.
На голове у этого человека не было шлема, а капюшон его плаща был немного отодвинут назад, поэтому мы могли хорошо разглядеть его. Его кожа не отличалась смуглостью, присущей вождю и его сыну. Этот человек был болезненно бледен, как узник, долго просидевший в темнице. Волос под капюшоном видно не было, не было у него и бороды.
Тонкий, как лезвие кинжала, нос, темные, близко посаженные глаза. Узкие, презрительно поджатые губы, острый подбородок. Короче говоря, ни с первого, ни, пожалуй, даже с десятого взгляда лицо этого человека не вызывало доверия.
Как только этот человек подъехал к вождю, Старкаддер едва заметно пожал плечами и бросил взгляд на моего отца. Мы обменялись мыслью о том, что вождь, по-видимому, ждет: лорд-смотритель Юга сделает первый шаг.
Последовавшая пауза явно не вызвала одобрения у бледного пугала. Он еще сильнее поджал губы, натянутые, словно тетива лука, — хотя, казалось бы, сильнее невозможно. Тогда гурлионский вождь обратился к нашему отцу:
