Зрелище извивающегося и хнычущего человека заставило меня попятиться, в голове было пусто, меня била легкая дрожь.
Дурак, — сказал я самому себе, — пугливый дурак.
Так, не поворачиваясь спиной, я пятился до поворота, потом торопливо вывернул дорогую куртку подкладкой наружу, надеясь, что это сделает мой вид менее привлекательным, а потом опрометью бросился прочь, пытаясь либо пробегать мимо появившихся на улицах силуэтов, либо сворачивать на параллельные улицы, чтобы не встречаться с большими группами. Я знал, что совершая хаотичные метанья, свожу на нет все свои старанья выбраться из Нижнего города, но любая встреча сейчас могла закончиться для меня так же, как для того бродяжки. Я буду ползать по асфальту, роняя кровавые слюни, и молить о пощаде…
Меня передернуло, я замедлил шаг. Нечего убегать, нужно думать. Возможно, есть смысл вернуться к тому дому, где я оставил Энтони, и провести ночь за надежной дверью. Но этот дом я теперь не найду, я ушел уже слишком далеко, да и свету на улицах вроде прибавилось. Это значит, что я на верном пути! Мне бы только выйти на одну из главных улиц, они прямые, как стрелы, пронизывают все бесконечные кварталы насквозь, выводя к самой вершине.
Не желая сознаваться перед самим собой, что окончательно перетрусил, я достал сигарету и чиркнул зажигалкой, но та сразу потухла Ругнувшись, я хотел остановился, чтобы прикурить, но не успел — в темноте налетел на что-то жесткое. Сильно ударившись грудью, я не удержался на ногах и упал на асфальт В мусорный бак что ли врезался в темноте?
Я приподнял вновь высеченный кремнем тусклый огонек, который затрепетал, отбросив на стены вокруг блеклые, едва различимые тени. Света было недостаточно, чтобы прогнать темноту, но в его неровном движении я сделал потрясающее заключение: улица пуста, а я словно бы в стеклянную стену врезался. Разве что воздух мог сгуститься и не пропустить меня в этом пустынном проулке. Груда мусора приютилась у обшарпанной стены, на которой белыми пятнами бугрились старые остатки висевших когда-то здесь объявлений; чуть впереди — обрывки бумаг и обломки пластика, смешанные со стеклом на грязном асфальте. Отвратительно пахло испражнениями.
— Что за демоны? — спросил я у пустой улицы сквозь зубы, встал, зло отряхнув от пыли брюки Хорошо, что не в помои упал, вон они темным пятном растекаются поодаль, да сигарету не выронил.
— Не поминай демонов вслух.
Я не успел повернуться на голос, прозвучавший из-за спины, когда моего горла коснулось холодное лезвие. Я тяжело сглотнул вставший в горле ком и лезвие едва заметно разрезало кожу, заставив меня на секунду обмякнуть от страха. Разум отказал, уступив место животному ужасу, ноги дрогнули, пустота охватила все мои внутренности. В следующую секунду я уже совладал с собой. Храбрость — ненатуральное чувство. Это совсем не то, что чувство голода или желание спать. Это искусственное орудие придумали люди, чтобы быть хоть немного защищеннее. Ничего общего храбрость не имеет и с яростью. Храбрость — это только холод и спокойствие. Насилие над собой. Уничтожение всего, что может помешать. Убеждение, что надо думать, принимать решение и забыть том, что вложено в нас самой природой: животном страхе ужасе перед болью.
Все, что мне осталось — воспользовался этим величайшим оружием людей и взять себя в руки. Грабитель? Ему нужны деньги? Если бы он хотел убить, то я бы уже лежал в луже крови с перерезанным горлом, хрипя, словно поросенок. Значит, у меня есть шанс.
Сердце замедлило биение.
Сигарета по-прежнему торчала у меня изо рта. Я осторожно, не делая резких движений, поднял зажигалку. Прикурил. Человек за моей спиной не мешал. Тщательно выбирая слова, заставив свой голос казаться спокойным и бесстрастным, я тихо проговорил.
— Забирай деньги и вали.
За спиной моей разделся ехидный и довольно резкий смешок, показавшийся на удивление неприятным. Я ошибся.
— Деньги — пыль на мостовой, мне нужен ты, — ласково сказал человек. Казалось, он искренне наслаждается происходящим. И еще мне казалось, я вновь опираюсь на что-то плотное, будто сзади был не человек, а стена. Сам Нижний город смеялся надо мной, заставляя разум рождать странные, необычные картины и ощущения. Этой ночью, казалось, я грезил наяву и меня это пугало, может быть даже больше, чем происходящее.
Я прекрасно знал, что с торговцами людьми не договоришься. Это особенный народ, живущий по правилам, которые ведомы лишь им. Они называют свой кодекс «честью и благородством». По мне — они самые обычные преступники и убийцы. В любом случае, даже если ты предложишь им цену вдвое больше, торговец лишь посмеется над тобой. Они никогда не берут денег у своих жертв, довольствуясь тем, что получают за продажу. Пожалуй, это все, что я слышал о работорговцах, но и этого более чем достаточно. Ничего себе я попал в переплет, когда до спасения — до главной улицы — оставались считанные минуты ходьбы!
На самом деле, все, чем я мог руководствоваться — это догадками и домыслами. Что может знать человек Среднего города о самых низших слоях людского общества? К тому же в мире стало слишком много слухов и чересчур мало фактов. С каждым годом безразлично-тихого существования в городах-гигантах у людей становилось все меньше знаний и все больше лживых предположений, достаточно красивых, чтобы их повторяли на каждом углу. Мало кто не тешил себя, сидя вечерами за кружкой выпивки, придумыванием странных баек и невероятных историй, которые прочие доверчивые простофили слушали с открытыми ртами, удивляясь дикости и нереальности рассказа. Чем страшнее, тем охотнее принимались истории.
И вправду, я ведь не верил раньше, что есть торговцы людьми. Рабы теперь нужны лишь для личного увеселения. Ни их труд, ни их органы сейчас никому не нужны. Нам нечего больше строить, у нас есть все. Медицина дошла до своего пика развития и опала, отказалась от трансплантации органов и тканей, указывая на медленное разложение генетического материала. Политика общества решила позволить миру осуществлять естественный отбор, чтобы укрепить человечество. И так везде, весь мир, кажется, приходит в упадок, прогресс замер…
И я тоже замер под ножом мясника. Если речь идет о тех, кому не нужны деньги, переговоры окончены. Пришла пора что-то менять, например хозяину ножа уже пора с ним расстаться! Вытащив сигарету изо рта, я схватился за крепкое запястье и, отстранив опасное лезвие от своего горла, вжал окурок в кожу нападавшего между большим и указательным пальцами Неожиданность всегда работает! Что же, ты не на того напал, думал, я сопляк какой-то?!
