Молчание затягивалось просто до неприличия. Никто из двоих не решался нарушить его первым… А, может, им и вовсе нечего было уже говорить?
Сама Долл в глубине своей промороженной бессмертием души лелеяла слабую и глупую надежду… Догадываясь о правде, она все-таки не желала ее принимать. Хотелось лжи, но лжи красивой, что вновь позволила бы поверить в нелепую сказку: вампир, влюбленный в человека. Одного поцелуя хватило бы, чтобы наша героиня забыла о своих претензиях и догадках. Тогда бы она не стала требовать слов и доказательств, приняла бы недомолвку, успокоив свои совесть и сердце.
Но Алекс в кои-то веки решил исполнить ее желание: сказать правду.
— Прежде, чем судить меня, вспомни, Долл, о том, кто ты теперь. И о том, кем для тебя являются люди, — начал он свою речь, — Что же я к тебе испытывал тогда? Порой мне и самому сложно отыскать ответ на этот вопрос. Сначала ты совершенно не привлекла мое внимание — красивеньких девочек вокруг бессмертных всегда хватает, и ты не казалась каким-то исключением. Да и когда ты начала бегать за мной, — на этих словах вампир позволил себе легкую усмешку, а Долл, казалось, побледнела еще сильнее, — Поверь, к вниманию со стороны противоположного — а иногда и не только — пола я давно привык. Но все же… Все же со временем я понял, что милая златовласая куколка не так проста, как кажется. Казавшись хрупкой, ты умело обманывала этим окружающих. А под милым личиком скрывалась настоящая хищница, будто бы, прирожденная вампиресса.
Алекс ненадолго умолк, а блондинка погрузилась в собственное прошлое, которое все меньше и меньше выглядело похожим на сказку. Больше всего ей не хотелось вспоминать о собственном «позоре»: та, что всегда не страдала в недостатке мужского внимания, захотела заполучить того, кому была безразлично. Из недоступного приза, который все пытаются безуспешно добиться, она стала глупой девчонкой, готовой на все ради внимания красавца с не по-человечески холодным взглядом. Снежная королева, которая похитила Кая — а он воткнул ей осколок слова «вечность» прямо в холодное сердце.
— Значит, ты считал меня сильной? — девушка почти что не узнавала свой голос: слишком глухим и отстраненным он прозвучал для нее.
— Да. В какой-то момент я даже стал задумываться о том, чтобы просить Камариллу о твоем обращении… Но, куда большее удовольствие… — в голосе каинита появились какие-то дьявольские нотки, — куда большее удовольствие мне доставляла одна игра…
В этот момент Долл твердо знала: она не хочет слышать знать продолжения этой фразы. Черт возьми, она не хочет знать ничего! Если бы можно было стереть слова Тамерлана из памяти! Как жестоки они — этот темноглазый вампир и Бог, что придумал горькое слово «правда». И, не смотря на все это, с ее губ сорвался вопрос: — И что же это за игра?..
Черты Алекса исказились под влиянием какого-то странного чувства: то ли то было удовольствие, то ли нечто сродни гневу…
— Знаешь, мне было безумно интересно, сколько эта красивая игрушка продержится… пока не сломается. Память ведь нельзя стереть, можно лишь оградить тонкой стеной — но все, что было, оно никуда не исчезает. Ты держалась дольше, чем обычная девчонка, но меньше, чем я рассчитывал. С каждым днем, становясь все более слабой и покорной, ты переставала быть интересной. Кукол много, но ты была игрушкой, которой хотелось по-настоящему обладать, пока…
Долл чувствовала, что она — вампиресса, не нуждающаяся в воздухе — начинает задыхаться. Происходящее постепенно утрачивало свою реальность, становясь похожим на обрывки дурного сна. Из дурмана ужаса, который медленно и болезненно охватывал все ее тело, девушку вывели слова:
— Но сейчас все иначе, Долл. Теперь мы равные — вампиры. А когда ты была человеком… Ну не влюбиться я же в тебя должен был, в самом деле, — он улыбнулся, как будто произнес невесть какую смешную шутку.
Никогда еще, как в эти короткие доли секунды после этих слов, блондинка не казалась так похожей на настоящую куклу: пустое выражение лица, пустые глаза, в стальной бездне которых не осталось места даже для боли… Но мгновение минуло — и мир вновь мог видеть холодную и сильную вампирессу.
— Прости, что завела этот глупый разговор, — во взгляде — смешинки, на губах — беспечная улыбка, — Ведь я действительно была всего лишь человеком, после превращения я многое поняла…
«Многое поняла, но далеко не все усвоила», — в мыслях стояла тоска, отдающая пульсирующей болью, — «Сколько раз судьба должна бить тебя по одному и тому же месту, чтобы ты запомнила — нельзя верить вампирам, девочка, нельзя». Но маска надежно скрывала истинные чувства и эмоции.
— Я рад, что мы поняла друг друга, — улыбка показалась девушке дежурной и фальшивой донельзя, — Пожалуй, я покину тебя — уже светает, нужно отдохнуть…
— Подожди, — оклик Долл остановил Алекса у самых дверей гостиной, — Последний вопрос… Кто я для тебя?
— Кто? — вампир удивленно нахмурился, — Ты моя пара, спутница…
— Спасибо, — прикрыв глаза, прошептала девушка, — Я тоже пойду. Это была тяжелая ночь…
Но после того как массивные створки захлопнулись за Алексом, она осталась на месте, не спеша отправиться в комнату, что хозяин дома выделил ей для дневного отдыха. Теперь Долл все стало кристально ясно: ее положение игрушки не изменилось после обретения бессмертия. В глазах Алекса она осталась все той же куклой, лишь немного изменившейся внешне. Только кровь ее он больше не пил — разве что фигурально… «Равные» — но не наравне. А во фразе «Моя пара, спутница» — «моя» очевидно главное слово.
Можно простить, можно смириться… Более того — это хочется сделать. Но нельзя забыть — и даже века не сотрут из памяти этих насмешливых слов, этой горькой правды об истинных чувствах «ее» вампира.
Еще остается вариант отомстить, как раз по совету Тамерлана. Но это будет значить, снова стать игрушкой в чьих-то руках.
Уже решив все для себя, Долл однако не могла решение это исполнить. Прежде чем подняться в свою комнату, она обошла весь дом (кроме спальни Алекса). Старинный роскошный особняк — странно подумать, когда-то она мечтала перебраться в подобное жилище… Сейчас, оглядывая дорогую обстановку из темного и красного дереве, с обилием тяжелых портьер и драпировок из бархата — Долл видела лишь золотую клетку… Или домик для пустоголовой фарфоровой куклы. Огромный гардероб в ее комнате, набитый нарядами от лучших дизайнеров, только подтвердил эту мысль. Хозяин желал, чтобы его любимая игрушка всегда выглядела прекрасной — и не жалел для этого никаких средств. Все эти тряпки сейчас мало интересовали Долл. Она выбрала самый практичный наряд: джинсы, темную майку и куртку-косуху. Солнцезащитные очки завершили комплект и стали последним, что она взяла из этого дома. Больше у нее не было ничего — все принадлежало Алексу. Что же сделал несчастный отец с вещами «погибшей» дочери, она не знала. Да и поздно было уже возвращаться в квартиру, которую когда-то девушка считала домом…
