По дорогам катили причудливые экипажи, собранные явно не на конвейерах автомобильных заводов, – с высокими дымовыми трубами, огромными колесами, и даже с парусами. В небе – Глеб даже привстал на сиденье, уставившись в окно, – порхали кажущиеся крохотными с такого расстояния, но по-настоящему крылатые люди!
«Точнее, нелюди», – поправил себя Погодин.
У него накопилось множество вопросов к сатра, но они четко условились – при «коричневых» не вести никаких разговоров, связанных с Пеленой и истинным видом обитаемого мира.
Машина миновала Студенческую улицу и поехала мимо огромного сталинского дома, фасадом выходящего на Кутузовский проспект и занимающего целый квартал. Глебу этот дом был хорошо знаком – когда-то тут, в подвальном помещении, находилась редакция журнала «Рестораны Москвы». Погодин писал для этого издания статьи по истории кулинарии и несколько раз приезжал получать гонорары. Помпезный имперский дом отчасти напоминал тот, в котором жил он сам. Теперь потрясенный Глеб увидел растущие прямо из крыши каменные столбы, высоко в небе изгибающиеся стрельчатыми арками. На арки опирался огромный, метров тридцать в поперечнике, белый матовый шар. Прямо перед ним торчала вышка сотовой связи, мигал на ее вершине алый огонек.
– Что это? – одними губами прошептал Глеб, украдкой кивнув на удивительный мяч, будто бы парящий в небе.
– Глюк, – улыбнулся Акунд, скосив глаза на удивленного Глеба. – Говорят, это магический радар. Ах да, ты же никогда не видел строений, созданных выходцами из бесцветной сферы. Обожди, вот доедем, я тебе растолкую в двух словах…
Когда такси, свернув с Третьего кольца на Ленинградку, проехало два квартала в сторону Белорусского вокзала, Акунд попросил водителя остановиться. Глеб достал деньги, рассчитался и следом за приятелем выбрался из машины.
– Куда теперь?
Сатра молча указал на многоэтажное здание со стеклянным фасадом. Над козырьком входа ясно читались буквы: «Второй Московский часовой завод «Слава». Погодин припомнил, что часы этой марки носил в молодости его отец. Раньше Глеб не раз проезжал мимо завода, где-то в Сети читал сообщение о том, что производство собираются закрывать, чтобы построить на этом месте очередной торговый центр. Собственно, больше ничего о «Славе» он не знал.
– И что тут? – поинтересовался он.
– Любопытство сгубило кошку, – раздраженно отмахнулся Акунд. – Ты можешь обойтись без вопросов? Братуха, я все тебе растолкую, только потом, потом…
За Пеленой облик часового завода практически не претерпел изменений, единственное – из многих окон торчали курящиеся дымками коленчатые трубы с остроконечными искрогасителями. Пройдя по тротуару несколько метров, Акунд и Глеб приблизились к входу. Наверное, для обычных людей здесь были обыкновенные стеклянные двери, как в большинстве учреждений столицы, но Глеб увидел массивные створки, отлитые из чугуна. По краям вился прихотливый орнамент – кольчатые змеи, когтистые ящерицы, пылающие саламандры, пучеглазые рыбы разевали зубастые пасти, впиваясь друг в друга. Неизвестный мастер умудрился, сохраняя общую гармонию узора, ни разу не повториться в комбинации существ. Глеб, разглядывая удивительные ворота, понял, что этому занятию можно предаваться часами.
Сатра взялся за висевший на внушительной цепи тяжелый молот и трижды ударил им в выпуклый бронзовый щит. К удивлению Погодина, звон раздался не на улице, а где-то за воротами, в глубине здания. Лязгнул засов, и в чугунной створке ворот на уровне груди обычного человека открылось крохотное зарешеченное оконце, за которым блеснули глаза привратника. Он смерил человека и сатра недовольным взглядом и спросил тонким голосом:
– Что надо?
– Сатра Акунд к почтенному Сог-Роту. По делу, – прогудел «зеленый», упершись в гладкий чугун огромной ладонью.
– Ждите, – мрачно, но все с теми же птичьими обертонами в голосе просвистели из-за двери.
Окошечко закрылось. Потянулось томительное ожидание. Глеб хотел было задать спутнику очередной вопрос, но вовремя осекся и, чтобы убить время, начал наблюдать за шумевшим неподалеку Ленинградским проспектом. Еще несколько дней назад ему и в голову не пришло бы, что это времяпрепровождение может быть настолько увлекательным!
Вот в толпе прохожих идет жуткое существо с пепельно-серой кожей, напоминающее дьявола, – рогатое, с необычной формы треугольной головой. И никто из москвичей и гостей столицы даже не подозревает, кто топчет асфальт рядом с ними, у кого они спрашивают закурить или как пройти к Рижскому рынку.
А вот среди веселых кадетов-суворовцев, щеголяющих в новеньких мундирчиках с красными погонами, белозубо смеется, скаля клыки, парнишка с острыми мохнатыми ушами, забавно торчащими по бокам от фуражки. Глеб уже знает – это представитель фиолетовой сферы, оборотень. Сатра их почему-то очень не любят, а вот с людьми, с «коричневыми», оборотни, выходит, прекрасно ладят.
Когда над головой Глеба пролетел ангел, он испугался. Это было как ушат холодной воды. Все же разные маги, эльфы, оборотни, вампиры и козлоногие сатиры в его представлении относились к мифологии, а значит, были существами пусть и оказавшимися реальными, иной раз и смертельно опасными, но все же сказочными, как бы полувиртуальными.
Иное дело – ангел. Настоящий ангел огромного роста, с белоснежными густооперенными крыльями, тень от которых накрыла Глеба, заставив его вздрогнуть. А когда Погодин на мгновение встретился глазами с очами – по-другому и не скажешь, – горящими на удивительно красивом лике крылатого создания, он похолодел, вжавшись спиной в чугунный узор на воротах. Во взгляде ангела чувствовалась такая сила и мощь, такая уверенность в собственной правоте, что у Глеба закружилась голова.
«Если существуют настоящие ангелы, значит, все библейские предания – правда, а стало быть, есть и Бог, и Дьявол?» – потерянно подумал он, глядя вслед высоко поднявшемуся над крышами существу.
Но тут послышалось пронзительное ржание, и на проезжей части, уверенно объезжая машины, появилась большая черная карета, запряженная шестеркой прекрасных вороных коней с плюмажами на спинах. Кучер, облаченный в кожаный плащ, гортанно покрикивал, рассекая воздух длинным бичом. В окне кареты на мгновение появилось узкое смуглое лицо. Глеб вновь почувствовал испуг. Но это был уже совсем другой страх, тоскливый и безнадежный, на грани паники. У пассажира кареты вместо глаз он увидел два аспидно-черных провала, в которых плескалась ненависть ко всему живому.
«А люди, наверное, видят вместо кареты большой длинный лимузин, какой-нибудь «Крайслер», и везет он олигарха. У кого еще может быть настолько душегубский взгляд?»
