Но хорошо, что другая часть моего сознания продолжала четко работать.
Публика вошла в раж, на хрупком девчачьем теле появились первые кровавые следы.
Пора.
Я проскочил между трибунами и оказался под последним сектором. Дальше — вольеры с живностью, их я уже видел. Между трибуной и стенкой вольера не было уже никаких факелов. А главное — там я уже был, знакомое место.
И я уже даже прикинул, как буду его преодолевать. По крышам вольеров, конечно. Там два прохода, один из которых примыкает к воротам арены, а второй упирается в глухую стену. А с той стороны — проход, калитка, тренированная память даже подсказала расположение чахлых кустиков, за одним из которых я в прошлый раз прятался.
Я подождал особенно громких воплей публики, подпрыгнул, ухватился за верхний край крыши и бросил тело наверх. Распластался по плоской покатой крыше вольера. Теперь аккуратно. Если слишком сильно поднять голову, то мой силуэт могут заметить на фоне неба.
Почти добрался до конца ряда. Оставалось только спуститься вниз, проскользнуть в калитку, и вот я уже на заднем дворе... И тут я услышал тихий девичий голос.
— Мама, они нас убьют?
— Помолчи, Арина, ты спрашиваешь уже в третий раз... — усталый женский голос с явственными истерическими нотками.
— Галка рассказывала, что страшные слуги Матонина похищают людей, а потом охотятся за ними как за диким животными, — снова сказала девочка. Почему-то ее голос звучал совершенно спокойно. И даже как будто с любопытством. — На нас тоже будут охотиться?
— Да замолчи ты! — отмахнулась мать. Похоже, это те женщины, которых привезли в том же грузовике, на котором я проскочил в поместье. Клетка — вторая от начала.
— Я ей не поверила, а она сказала, что он трупы на свалку выкидывает, — девочка не спешила выполнять пожелания матери и продолжала говорить все быстрее и быстрее. — Там целая яма с трупами, я сама видела! А еще Галка сказала, что того, кому удается спрятаться от охотников, оставляют в живых и платят приз в десять тысяч соболей.
— Твоя Галка брешет, — сказала мать. — А ты веришь всему. На свалке есть яма, куда свозят трупы тех, кого не похоронили. Всякое нищее отребье.
— Нет, мама, там были не нищие! — воскликнула девочка. — И они были все изранены, бродяги так не выглядят!
— Зачем ты мне говоришь все это, Ариночка? — устало пробормотала мать.
— Это все из-за тебя, — жестко отчеканила девочка. — Отец решил от тебя избавиться, потому что ты с ним плохо обращалась!
— Не смей, — прошептала мать. — Просто у отца появилась другая, молодая... Когда ты будешь взрослой, то...
Тут женщина задохнулась слезами. Рыдания были негромкие и сухие. Обреченные.
— Мамочка... — прошептала девочка. И тоже тихонько заплакала.
Я понял, что больше не могу. Почувствовал, как внутри закипает ярость. Нечего было и думать, чтобы прямо сейчас кидаться на Матонина, который всю эту гнусь устроил, но я должен был попытаться сделать что-то прямо сейчас.
Я соскользнул с крыши вольера и выглянул в проход между клетками. Похоже, маму и дочку припасли на «второе отделение», а сейчас на арену водили животных и людей из клеток первого ряда. Здесь было пусто, а из всего освещения была только тусклая лампочка у дальней стены прохода.
Я подкрался к клетке матери и дочери.
— Пожалуйста, не кричите, — сказал я шепотом.
Девочка тихонько ойкнула.
— Что? Кто здесь? — спросила мать. К счастью все-таки шепотом.
— Я здесь совсем по другому делу, — прошептал я. — Могу открыть замок на вашей клетке...
— И чем нам это поможет? — тоскливо проговорила мать. — Тут вокруг сплошные заборы и всюду охрана. Или вы можете провести нас невидимками по какой-нибудь тайной тропе?
— Увы... — сказал я.
— Кто вы такой и что вам нужно? — спросила мать.
— Вряд ли вы меня знаете, — ответил я, склонившись к замку на клетке. В этот раз у меня с собой было несколько подходящих на роль отмычек железок. Гораздо удобнее гиениной зубочистки. Замок послушно звякнул, дужка выскочила из паза.
— И что вы предлагаете нам делать? — спросила мать.
— Мама, если мы сумеем убежать, Безумный Юрий больше не будет на нас охотиться! — горячим шепотом проговорила девочка.
— Нас поймают, стоит нам только высунуться во двор, — сказала мать. — Если хотите нам помочь, лучше дайте мне нож. Я зарежу Арину, а потом зарежусь сама. Даже если у нас получится убежать, то дома у нас все равно больше нет.
— Мама, что ты такое говоришь?! — в голосе девочки зазвучал страх.
— У вас есть нож? — женщина вцепилась пальцами в решетку. — Хотите расскажу, что с нами сделают? Я знаю, слышала, о чем мой муж договаривался с Матониным. Нас выведут на арену. Меня привяжут, а Аришку отдадут трем грязным бродягам. Чтобы они ее на глазах у всех обесчестили. Потом они выпустят голодного медведя. А потом выкинут наши трупы в лес, чтобы все решили, что мы просто неудачно погуляли. Мой муж так гордился, что так все красиво придумал. Публика должна плакать от восторга... Дайте мне нож, слышите?!
— Я не хочу умирать! — почти в полный голос воскликнула девушка.
— Ты все равно умрешь сегодня, — сказала женщина. — Просто можно это сделать быстро, одним ударом в сердце. А можно долго и мучительно. После публичного позора. Нам больше некуда возвращаться, ты же знаешь!
— А бабушка? — спросила девочка и всхлипнула. — Мы же можем добраться до Томска как-нибудь, мы ведь уже летали туда на цеппелине... Твоя мама еще в прошлом году говорила, что мы можем приезжать, когда хотим... Мамочка, давай хотя бы попытаемся!
— Ничего у нас не выйдет, — сказала женщина. — Если вы правда хотите нам помочь, незнакомец, дайте мне нож!
Она была так убедительна. От ее слов веяло такой кошмарной безысходностью, что я уже даже почти потянулся к рукоятке ножа. Замер, когда коснулся оружия.
Что я собираюсь сделать сейчас? Я что, просто отдам им нож и уйду?
Окей, а что я МОГУ сделать? И могу ли хоть что-нибудь вообще?
— Мама, мамочка... — девочка снова тихонько заплакала. — Почему все вообще так? Это не должно быть так, совсем не должно... Пожалуйста, кто бы вы ни были, помогите. Убедите ее как-нибудь!
Голос девушки дрожал, иногда звучал громче, чем мне бы хотелось. Может привлечь чье-то внимание... В этот момент арена взорвалась воплями и аплодисментами. А у меня появилась идея. Я придвинулся к решетке вплотную.
— Постарайтесь сейчас внимательно выслушать то, что я скажу...
Глава 26. Шагай, Лебовский, шагай!
Рациональная часть моего внутреннего голоса покрыла меня матом за такой бессмысленный риск. Женщина права, у них действительно почти никаких шансов. Им должно ну ОЧЕНЬ повезти, чтобы они смогли не просто уцелеть в заварухе с участием шагохода, но и потом благополучно добраться до Томска. Может меня просто упоминание Томска размягчило?
— У меня мало времени, и чем дольше мне приходится вас уговаривать, тем меньше его остается, — сказал я. — Я оставлю вам нож. Но только если вы дадите одно обещание.
— Какое? — быстро спросила девочка, но я смотрел на ее мать. Лицо той было непроницаемым. Скорбные складки у губ делали его совсем уж траурным. Радоваться нечему, конечно, но, похоже, она упала духом. Тогда я посмотрел на девочку.
— Вы немного подождете, — сказал я. — Возможно, здесь скоро будет довольно шумно. Ваша клетка открыта, и вы сможете воспользоваться суматохой и сбежать.
— Но... почему здесь будет шумно? — бесцветным голосом спросила мать.
— Неважно, — отмахнулся я. — Вы обещаете не торопиться?
— А если они придут раньше, чем случится... не знаю что? — спросила мать.
— Меня не будет рядом, я не могу вам приказывать, — сказал я гораздо резче, чем мне хотелось. — Арина, я отдам нож тебе. Вручишь его матери, только в том случае, если у вас точно не останется шансов. Поняла меня?
— Да! — девочка подскочила к решетке и вцепилась в нее пальцами, глаза ее сверкнули надеждой.
