— Какая чудесная штучка!
— Это заколка, она плетет волосы сама.
— Можно я ее примерю?
— Конечно, — дракон потянулся рукой ко лбу малышки, я застыла. Только б он не почувствовал на детском лбу шипиков. Я ведь не убрала их полностью, сделала лишь невидимыми, но оставила ощутимыми.
— Беги, примеряй, — София вынырнула из-под руки мужчины и убежала в их с Марком комнату. Сын предельно сосредоточен, вертит в руках свой подарок, будто не верит, что тот достался ему. Мне от плиты совершенно не видно, что своему сыну подарил Адриан, и ближе подойти я не решаюсь.
— Мама, мне достался клинок, — произносит нерешительно мой мальчик, — Спасибо вам, гос… сиятельный. Я могу повесить его на свой пояс?
— Тебе положено по статусу носить оружие при себе. Пусть этот нож принесёт тебе удачу и славу. Со временем его место займет меч.
— Спасибо, — сын исчез из кухни без единого слова.
Хоть бы у меня разрешения спросил. Я бы наверняка запретила носить на поясе настоящий боевой нож. И была бы не права совершенно. Мой малыш теперь маг. К этому придется привыкнуть.
Адриан неспешно подошел к столу, вынул еще один сверток, задумчиво его развернул и поставил на мою скатерть крохотный чеканный сосуд с яркими камушками на боках.
— Это мой подарок вам, госпожа. Ягоды земляники напоминают счастье, не правда ли? Их так удивительно много на севере.
Я сглотнула слюну, которая стала вдруг вязкой. Он подошел совсем близко ко мне, смотрит прямо в глаза. Такой родной и такой далекий. Кажется, что замерло само время и покатилось вспять.
— Благодарю вас за подарок, сиятельный. Он всегда будет напоминать мне о вас точно так же как и земляничные поляны нашего Севера. Присаживайтесь за стол. У нас сегодня небольшой праздник.
Дракон заметно помрачнел, будто стыдливо, опустил глаза, занял ближайшее кресло и уставился взглядом в пустую тарелку. Старик оборотень неслышно обогнул меня по дуге, снял с печи сковороду.
— Этим делом должен заниматься мужчина, — мягко пророкотал он.
— Не стоит, я сама.
— Сковорода горячая и тяжелая, у меня грубее кожа на лапах. Вы же рискуете все расплескать, — старик указал взглядом на мои руки.
Надо же, пальцы, и вправду, немного дрожат. И сердцу хочется выть. Не помнит он, мой Адриан, нашу поляну лесной земляники. Ту самую, что подарила детей. Не помнит и не тоскует. Разве что стыдится. Оборотень разливает ароматное варево по мискам, Адриан все больше мрачнеет, будто брезгует. Отвык. Не на тот ужин он рассчитывал. И напрасно, у меня не дворец.
— Какой удивительный аромат! Грибы, травы, как будто хвоя. Поразительно и, должно быть, очень вкусно, — воркует старик над столом, я расставляю на столе лепешки и кусочки черного хлеба, — Вы не находите сиятельный?
— Не нахожу. Эти супы часто готовят на севере, и ничего удивительного там в них нет, — холодно отвечает он и внезапно поднимает огненные глаза на меня, — Впрочем, вы правы, аромат чудесный. Нашей хозяйке суп удался.
Я улыбаюсь, в кухню возвращаются из своей комнаты дети. На старом поясе Марека сверкает клинок, голову дочки украшает затейливая причёска. По ней рассыпалась целая сотня прекрасных цветков. Сын выходит и возвращается с табуретом, ставит его с краю стола. Мы рассаживаемся за столом. Тут довольно тесно, колени детей слегка задевают мои собственные ноги. Я пробую похлебку, сегодня она удалась, рот сразу наполняется ароматом вкусного томлёного мяса и ягод.
Адриан зачерпывает совсем немного супа, медленно подносит ложку ко рту, будто не решается. Вдыхает аромат, пробует так, будто я подала ему яд. С аппетитом едят суп мои дети. Оборотень едва слышно урчит от удовольствия. Дракон тянет руку за отложенной в сторону коркой черного хлеба под удивленными взглядами наших детей. Они оба любят лепешки, корочки и вовсе не считают за еду. И я рискую задать вопрос, который единственно значим теперь для меня.
— Вам понравился наш Северный край? — сиятельный не отрывает глаз от миски.
— Для крыльев дракона там слишком холодно, — сухо отвечает мужчина и подносит ко рту еще одну ложку похлебки, — Зимой им не суждено раскрыться. А зима длится целую вечность.
— И все-таки, нет ли в наших краях чего-нибудь, что бы вам полюбилось? — даю я последний шанс себе самой, нашим чувствам.
— Все, что было мне дорого на Севере, осыпалось пеплом, — помрачнел дракон.
Я молчу. Не было ничего, мне тогда показалось. Мерцают на столе свечи. Не лезет мне в горло еда. Оборотень ведет простую приличную беседу, как хорошо, что я его пригласила. Пустеют тарелки. Дети убирают со стола. Хорошие они у меня. Хоть что-то осталось от той испепеленной любви. Пожалуй, самое ценное, что мог подарить мне этот мужчина, он подарил.
— Мама, можно ставить торт?
— Да, София. И пусть сиятельный Адриан его нарежет на много кусков. Один я обещала отнести дочери гончара.
Дети ставят торт на середину стола. Марек подаёт отцу нож. Как же они похожи, когда находятся рядом. Вот только узор из крема мне теперь кажется глупым. И зачем я наворожила эту пару, танцующую в облаках?
— Какой красивый узор! — восклицает оборотень, — Даже жаль его резать! — И вправду, очень красиво, — безжалостно заносит над тортом нож Адриан. Медлит немного и наносит удар в самое мое сердце, — Я не слишком люблю сладости, не в обиду хозяйке. Время позднее. Мне пора возвращаться к себе.
— Вот как? — я вскидываю брови. Мне, и вправду, обидно. Обидно за все. Слезы сами собой подступают к глазам. Как же мне хочется его просто коснуться. И попрощаться с Адрианом навсегда.
— Госпожа Талила, милая, — лавочник все никак не уймется, — В саду так темно! Там легко заблудиться. Как хорошая хозяйка вы обязаны проводить гостя до калитки. Я пригляжу за детьми, не беспокойтесь.
— Хорошо, — я поднимаюсь из-за стола. Адриан не отводит своего взгляда от торта, что так и остался нетронутым. Впрочем, и мои дети тоже смотрят только на сладость. Вместе мы подходим к двери на улицу, вслед летит тихое и синхронное от моих малышей.
— Всего вам доброго, сиятельный Адриан!
Я первая оказываюсь на крыльце, спускаюсь по
