Всепроникающая боль вырвала из беспамятства Джучибера, заставив понять, что он ещё не попал в небесные чертоги Рыси-Прародительницы. В глазах стоял багровый туман, сквозь который пробивались какие-то образы. Видения наплывали друг на друга. Вот перед ним возникло лицо его старшего брата Бегтера в ханской шапке с соколиным пером. Вот он увидел своего отца, хана Хайдара, у которого почему-то были обе ноги.
Наползающая чернота беспамятства затягивала его в себя с головой, словно прожорливый омут на Челенгре. И всё снова исчезало затянутое багровым туманом. Потом наплывала новая вереница видений, и каждый раз, она заканчивалась вязкой, как болотная жижа чернотой с багровыми сполохами, куда проваливалось сознание.
Джучибер собрал все свои силы и дёрнулся, доказывая самому себе, что он ещё жив и может бороться за свою жизнь. Он ощутил, как нечто душившее будто свалилось с него, и дышать стало легче, и почувствовал, как редкие капли дождя смывали холодную липкую грязь с его лица.
Он с трудом разлепил веки. Прямо перед лицом маячила чья-то безжизненно свисавшая сверху рука с посиневшими ногтями. На животе лежала голова мертвеца, с разбитым всмятку страшным ударом булавы лицом. Казалось, что тот обнимает Джучибера за пояс. Рядом лежало ещё чьё-то холодное тело.
Джучибер сразу вспомнил всё произошедшее с ним и его товарищами. На миг ему стало тоскливо и страшно, но тяга и любовь к жизни, жившие в глубине его души задавили слабые чувства. Он попробовал пошевелиться. Под руками он ощутил густую липкую кровь, которой щедро была напитана земля. Сухой горячечный жар опалил его изнутри. Тело отозвалось на его неуклюжие потуги болью и слабостью. Казалось, что мёртвые тела, крепко прижавшие его к земле, не хотели отпускать от себя.
Джучибер хотел крикнуть, или позвать на помощь, но, вспомнив о табгарах, подавил в себе крик, с усилием стиснув зубы. Напрягая слух, он вслушивался в окружающие его звуки. Тишину нарушали лишь редкие равномерные удары капель дождя, да шелест листвы. Ни людских голосов, ни ржания лошадей не было слышно.
Превозмогая боль и слабость, он упёрся локтями в землю, и попытался вытащить ноги из-под навалившегося на него трупа. Усилие вызвало в голове такую режущую острую боль, что он надолго застыл без движения, опасаясь снова впасть в забытье. Ноги слегка поддались, и он постепенно, соразмеряя с усилиями каждое своё движение, начал выбираться из-под мертвецов.
Редкий дождь прекратился и пробившийся из-за туч луч закатного солнца пал на замызганное грязью и кровью лицо Джучибера. Когда он выбрался из-под трупов, то долго лежал с закрытыми глазами. Его сердце глухо колотилось, губы спеклись от внутреннего жара, а язык распух. Он осторожно повернул голову и ощупал её. Пальцы коснулись волос, слипшихся от крови. Когда он чуть нажал на затылок, то всё его тело до самых ступней ног пронзила жестокая боль.
Подождав, когда она пройдёт, он медленно приподнялся и сел. Вороны и другие стервятники, прервав своё пиршество, сердито закричали, захлопали крыльями. Несколько птиц взлетели и стали кружиться над полем смерти. Их тени проносились, словно души мертвецов, которые были раскиданы по притоптанной траве, наваленные бесформенными кучами.
Хватаясь руками за трупы, Джучибер медленно поднялся на ноги. К его удивлению, стоять ему было не так уж и трудно. Он попробовал идти, осторожно передвигая то одну, то другую ногу, и стараясь не делать резких движений. Раскачиваясь, словно пьяный, он шёл по лужам загустевшей крови, с трудом переступая через трупы. Джучибер часто останавливался, прислушивался, вглядываясь в застывшие лица погибших, с надеждой, что может быть, ещё кто-то остался жив. Но вокруг него были только мёртвые тела людей и неподвижные туши коней.
Джучибер неторопливо оглядел себя. Халат был весь пропитан кровью, а кожаный куяк одетый поверх него был изрублен во многих местах. Вместе с кровью на него налипли большие комья грязи. Джучибер скинул доспех и повёл плечами, чувствуя облегчение. Одна из пряжек боевого пояса была погнута ударом лошадиного копыта. Ножны, подвешенные к нему, были пусты. Клинок, наверное, лежит где-то под мертвецами. Надо бы достать его, но сейчас, у него на это не хватит сил.
Боевой пояс с ножнами давил своей тяжестью и Джучибер отстегнул его. Потом он начал переворачивать трупы, чтобы добраться до своего оружия. Достав клинок, он, опираясь на него, сделал несколько неуверенных шагов и уселся на труп лошади. Рядом с ней лежал тот табгар с разбитым ударом булавы лицом.
Джучибер вспомнил об отцовском обереге из льдистого серебра, висящем у него на груди. Пошарив рукой за пазухой, он достал его и приложил к голове. Прикосновение холодного металла на какое-то мгновение уняло боль. Мутная дымка, застилающая глаза, рассеялась. Из-за чего-то вдруг вспомнилось обещание, данное им умирающему отцу. Он должен сохранить единство улуса и довершить начатое его старшим братом. Мысли о том, что он рано или поздно всё-таки будет ханом коттеров, что он нужен своим людям, подстегнула его волю.
Неверными трясущимися руками Джучибер снял с убитого табгара его пояс и закрепил палаш за спиной. Приспособив обломок копья в качестве костыля, он побрёл в сторону озерка. Джучиберу казалось, что ему только стоит напиться воды, и к нему возвратятся все силы, боль уймётся, и голова снова станет свежей и лёгкой.
Он шёл, ощущая давящую тяжесть палаша за спиной, медленно переставляя ноги. Жажда становилась всё более нестерпимой, и ни о чём другом, он не мог думать, кроме как о воде. Прохладной чистой воде, текущей с сопок среди камней. Его посетила глупая мысль – зачем так много воды утекает напрасно.
Ноги отказывались держать его. Тогда он встал на колени и медленно пополз к воде. Наконец, Джучибер добрался до озерка. Он лёг грудью на грязный, испещрённый крестиками птичьих следов бережок и окунул лицо в мутную воду. Она оказалась солоноватой на вкус. Сделав несколько глотков, Джучибер сплюнул. Пить захотелось ещё больше.
Он приподнялся, и у него сильно закружилась голова.
