Но Алекс, кажется, ни капли не удивился, пропустил мои возражения мимо ушей и прижал к себе.
-- Спасибо тебе.
Я смутилась окончательно.
-- Я всего лишь вовремя позвонила Грише, я ничего такого не сделала.
Алекс немного отстранился, чтобы заглянуть мне в глаза.
-- У тебя сегодня повышенная скромность? -- с усмешкой поинтересовался он.
Я дернула плечом.
-- От недосыпа, наверное.
Алекс улыбнулся, хотел сказать еще что-то, и тут его взгляд упал на мою перебинтованную руку.
-- Что с тобой? -- тут же нахмурился он.
Я закусила губу, но его пристальный взгляд требовал ответа.
-- Порезалась, -- соврала я.
-- Угу, -- пробормотал он. -- Когда брилась, -- и стал разматывать бинт, а когда развязал и увидел глубину и длину пореза, даже присвистнул.
Я почувствовала себя подростком, пойманным с поличным в магазине за кражей жвачки. Попробовала выдернуть руку.
-- Говорю же, порезалась, -- а сама порадовалась, что ночью он ничего не заметил.
-- Я понял, -- отозвался Алекс, таким тоном, что не оставалось сомнений: на самом деле понял, все и сразу. Руку мою не выпустил. -- Закрой глаза, -- распорядился он.
-- Зачем?
-- Потому что вид стягивающейся плоти не для слабонервных.
-- Стой! -- возмутилась я. -- Сейчас? Тебе, наверное, еще нельзя!..
Алекс одарил меня таким взглядом, что я быстро прикусила язык.
-- Давай, я сам буду решать, что мне можно или нельзя, -- сказал он. -- Ты же не спрашивала моего разрешения, когда резала себе руку.
-- Ты был несколько далековато, -- проворчала я.
-- А теперь здесь, -- отрезал он, -- так что не обсуждается.
-- И я не слабонервная, -- запоздало обиделась я.
-- Верю, -- на этот раз покладисто согласился Алекс, вертя мою ладонь и так, и эдак, внимательно вглядываясь в порез, -- слабонервная так себя не саданет.
-- У меня не было выбора, -- и какого черта я оправдываюсь?
-- И в это верю, -- вздохнул Алекс. -- Так что, закрывать глаза будешь? -- я решительно замотала головой. -- Ну, как хочешь.
Моя раненая конечность лежала на одной его ладони, вторую он занес над ней и остановил в сантиметрах пяти, не касаясь. Снова это уже знакомое мне тепло, как от синей лампы.
Я сглотнула. Все-таки он был прав, картинка та еще.
Ксюша тоже оказалась права насчет связок, которые, как она пугала, могут обнаружиться у меня уже в плече. С плечом она, конечно, загнула, но от запястья что-то начало двигаться под кожей. Черт, как черви!
Я зажала рот свободной рукой и отвернулась. Алекс бросил на меня короткий взгляд, мол, то-то же, но промолчал, не отрываясь от процесса. Ладонь загорела сильнее и начала чесаться, причем так сильно, что я заерзала.
-- Потерпи, почти все, -- шикнул Алекс. -- Все, готово.
Я немедленно поднесла руку к носу. Целая, совсем как новая. Но, вспомнив, как я любовалась своей исцеленной ногой, пока Алекс оседал на пол, я тут же осадила себя и тревожно всмотрелась в него.
-- Ты как?
Он дернул плечом.
-- Нормально.
Я знала, что соврал, и его силы еще не до конца восстановились для новой энергопотери, но промолчала. Обвила его шею руками и уткнулась носом ему в плечо.
-- Я здорово вчера за тебя испугалась.
Алекс хмыкнул.
-- Но испуг, кажется, не то, что может тебя остановить.
-- Я ничего толком не сделала, -- запротестовала я незаслуженной похвале.
-- Ты сделала больше, чем думаешь, ты вернула мне часть, как мне уже казалось, навсегда потерянной семьи.
19 глава
Голоса на кухне не смолкали. Ксюша и Гриша что-то оживленно обсуждали, но я не вслушивалась. Не люблю подслушивать чужие разговоры (разговор Алекса с бывшей женой не в счет!) и перебивать на полуслове тоже. Поэтому я устроила Алексу экскурсию по Ксюшиным хоромам, показала ванную и отыскала полотенце. Бывала я у подруги в последнее время нечасто, но всегда чувствовала себя как дома. Ксюша была одной из немногих моих подруг, у кого я могла бессовестно залезть в шкаф или, скажем, в холодильник, причем обеими это воспринималось как должное.
Поборов желание отправиться в душ вместе, я пошла складывать одеяла, которыми укрывались ночью. Глаза все еще слипались, но мне было как-то совестно завалиться спать, когда все уже на ногах.
После возвращения Алекса тоже наведалась в ванную, и мы уже вдвоем пошли на кухню.
-- ...Ах так значит?! -- голос Ксюши звенел от возмущения. -- Вид у меня податливый?! Присушить -- раз плюнуть?!
-- Ой, нечего строить из себя монашку, -- отвечал Гриша. -- Я не виноват, что у тебя на лбу все написано!
Я замерла в дверях кухни. Бедный Гриша, ему не жить. И смертоубийству я мешать не буду.
Я оказалась права.
-- У тебя на лбу сейчас моя сковорода будет!
-- Может тебя к этой самой сковороде "присушить"? -- не сдавался Григорий. -- Будешь ее холить и лелеять и в постель с собой брать.
-- А ты, похоже, только и умеешь, что с кухонной утварью спать, а не с живыми женщинами!
Я посмотрела на Алекса в безмолвной мольбе, мол, помоги прекратить этот цирк. Он понимающе кивнул, скривился, будто съел лимон, и толкнул дверь кухни.
-- Да ты сама как поварешка... -- при виде нас Гриша оборвался, замолчал и мгновенно покраснел до корней волос.
Алекс осуждающе покачал головой.
-- Гриш, тебе сколько лет, а?
В этом я была полностью солидарна. Услышав такой содержательный разговор, могло показаться, что ругаются учащиеся младших классов.
-- Она сама виновата, -- снова очень "по-взрослому" брякнул Гриша.
Алекс закатил глаза, положил брату руку на плечо и вынудил сесть на место, с которого тот вскочил под воздействием эмоций.
-- Выдохни и сосчитай до десяти, -- посоветовал он.
Ксюша, обрадованная неожиданной поддержкой, тут же показала поверженному Грише язык.
М-да... Мы с Алексом обменялись красноречивыми взглядами.
Присушка присушкой, но Григорий Ксюше на самом деле нравился, мой опытный глаз не мог ошибиться. Да и не стала бы она так обмениваться нелепыми оскорблениями с человеком, который ей неприятен, молча бы плюнула и ушла.
Поняв, что Ксюша занята продолжением перепалки, но на этот раз мысленной при помощи возмущенных взглядов, я решила сама заняться подготовкой завтрака.
-- Мне кофе, -- тут же воспользовался ситуацией Алекс.
Да уж, кофе с утра нам нужен был всем. Нам -- чтобы проснуться, а этим двоим -- чтобы привести головы в порядок.
***
-- Сначала все было хорошо, -- рассказывал Алекс, уже поняв, что Ксюша все знает, и срывать нет никакого смысла, -- когда я приехал, Голубев пригласил в свой кабинет, сказал, что у него созрел новый план. Я проверил помещение, никакой засады, никаких лишних людей, поэтому и спокойно пошел вместе с ним. Он предложил чаю. Мы уже встречались у него в кабинете, и пили, так что я, как полный осёл, ничего не заподозрил.
