Приспешников Кейбла — обычно они подворовывали у прохожих либо лезли к девицам-торговкам — не наблюдалось. Отлично, потому что Тая собиралась улизнуть, а свидетели того, что она слиняла с денежного места, могли бы проболтаться.
Сгребла монетки в кучу и убрала в кошель — тот ощутимо оттянул ремень, — спрятала скрипку. Боги, как затекла шея… Пальцы не слушались, опухли и напоминали кровяные сардельки. Она взвалила футляр за плечи и быстрым шагом пересекла площадь. Слившись с толпой, пересекла центр Янга. Шагнула на арочный мостик, разделяющий районы бедных и богатых. Верхние сливали в стоячую воду помои, оттого вода была мутно-коричневая, а смердело как от мертвечины. Нижние районы стирали в той воде белье.
Затопленный город пил её.
Чья-то рука настойчиво похлопала по плечу. Тая обернулась, мысленно выругавшись так крепко, что сама застеснялась. Всё-таки заметили!
— Не рыбный денек, а? — Вертлявый Рыжий сплюнул сквозь щель в зубах.
— И не говори, — скуксилась Тая, надеясь, что назойливый парень отвянет. — Вообще не подают, проторчала полдня ради четырёх захудалых монет.
Эти самые монеты она и выудила из кармана, предусмотрительно поправив куртку, чтобы та прикрывала надутый кошель.
— На сегодня хватит? — допытывался Рыжий, ступая шаг в шаг.
— Ну да, а чего штаны протирать. — Тая, тряхнув монетки в кулачке, спрятала обратно.
Рыжий пнул камушек. Рожа его выражала исключительное понимание. Вот прям лучший друг, товарищ и брат. Ну-ну.
— Врешь ты всё, — сказал он и гаденько прыснул. — Я своими глазами видел, как к тебе подходят богачи один за другим. Рассказывай, куда путь держишь, а то Кейблу нажалуюсь, что денежки от него утаиваешь. Выручкой, видать, с нашим братом делиться не планируешь, а? Слишком умная стала после своих похождений?
Мысли закружились пчелиным роем. Тая беспомощно огляделась, но толковый ответ на дороге не валялся. Неудивительно.
— Да ла-адно, — протянул Рыжий, улыбаясь открыто и радостно, — за небольшую денежку я буду молчать. Тебе ведь не жалко денежки?
Денег ей было не жалко, но она не первый год жила в Затопленном городе, а потому понимала: шантажист не успокоится, получив плату за молчание. Завтра он придет вновь, но требуя в два раза больше. А послезавтра, когда платить станет нечем, всё равно проболтается Кейблу — чисто из вредности.
С другой стороны, ей терять нечего. Если задуманное осуществится — Тая разобьется в лепешку, но сбежит из Затопленного города. Если нет — она тоже сбежит. Камнем с обрыва да в густую темноту.
— Сколько надо? — Тая изобразила разочарование. — Отдать выручку?
— Э не! Толку мне с твоих медянок? Больше давай! Золотой хочу, у тебя точно должен заваляться жирненький золотой.
Его блеклые глаза засверкали от предвкушения, а загребущие ручонки потянулись к поясу Таиных брюк. Но она ударила по ладони, усыпанной веснушками.
— Откуда у меня золотой? — осадила Рыжего. — Ну, в заначке, допустим, отыщется. Завтра отдам, пойдет?
Глаза его бегали туда-сюда. Искали подвох. Действительно, уж больно просто согласилась обычно несговорчивая, кусачая Тая. Но той было не до споров. Пусть Рыжий думает, что удача повернулась к его морде симпатичной мордашкой.
— Клянусь матушкой: завтра деньга будет греть твой карман. — И посмотрела честно и проникновенно, как умеет смотреть любая врущая женщина.
— Не принесешь ровно в полдень — донесу Кейблу, — пригрозил Рыжий и сбежал с главной дороги на неприметную улочку.
Тая проводила его задумчивым взглядом, изогнув бровь и стараясь не расхохотаться. Завтра в полдень ей уже не будет: либо в городе, либо вообще.
…А в низинах плыл вонючий туман, поднимающийся из жилищ подводников. Одни нелюди знали, что творится там, где тьма переплелась со смрадом.
В носу щипало, и жгло глаза. Зато по душе, словно отогретой солнцем, растекалось тепло. Тая упрямо шла к этому. День за днем. Неделями пялилась в книгу, выпрашивая у страниц, услуги каких информаторов покупать, а к кому не соваться. Давно уже делила выручку на две части: Кейблу и себе. Подворовывала у зазевавшихся горожан. Но платила за сведения. И потихоньку подбиралась к Иттану.
Он не погиб — книга не соврала. На вопрос «Жив?» ответила однозначно. Поселился у местного знахаря, в самых глубинах Затопленного города — ниже только бездна. Лечил раны и не высовывался.
Как он там?..
Скучал?
Ждал?
Или забыл?
Тая поудобнее перехватила футляр. Тряхнула копной волос. Редкие существа, сгорбленные, блеклые, попадающиеся навстречу, исчезали в отворотах и малоприметных нишах.
Вот и жилище знахаря. В землю вколочена табличка с намалеванным углем крестом. И воздух вокруг пахнет травами и скорой смертью. Ход в нору прикрывала деревяшка. Тая, постучавшись, отодвинула «дверь» и забралась внутрь.
Потолки были низки, потому пришлось согнуться, а футляр со скрипкой уложить на пол. В первой комнатенке беспорядочно валялось окровавленное тряпье и соломенные лежанки, куда укладывали раненых.
— Вам чего? — не слишком-то дружелюбно вопросила явившаяся из прохода меж комнат худосочная женщина с нездоровым припухшим лицом.
За её спиной показался сухощавый дед — очевидно, тот самый знахарь — с реденькой бородкой, которую он ощипывал, рассматривая Таю.
— Мужчина… Иттан… — Голос сорвался. — Здесь?
Она съежилась под любопытными взорами двух пар глаз.
— Сразу видно, выздоровел парень. — Дед одобрительно хмыкнул. — Девки к нему пачками зачастили. Вторая за полчаса!
Женщина глянула хмуро и указала подбородком на проход. Тая, не совсем ещё понимая, в чем дело, прошла мимо хозяев, а те вышли за порог, о чем-то переговариваясь. Проем в третью комнату прикрывало полотнище бурого цвета. Тая почти отдернула то, но её остановил голос.
— Давай уедем вдвоем, скроемся от всех и заживем вместе, как всегда того хотели?
Голос был сахарный и обволакивающий. И почему-то — почему бы? — вызывающий нервный ком в горле, будто в его теплых интонациях таилась опасность для Таи.
Она заглянула за тряпицу.
Женщина с волосами медными что закат солнца, схваченными в конский хвост, стояла вполоборота, но даже так, в сиянии магического зеленого огонька, она была прекрасна. Тонкий профиль и пухлые губы. Осанка, грация, легкий шаг и округлые бедра.
Тая всё видела. Видела, как эта красивая женщина приближается к Иттану, а тот не улыбается, но уголки губ его подрагивают. И как она притягивает его к себе. Как проводит пальчиками, не знающими тяжкого труда, по заросшей щеке. Как вжимается губами в губы, а Иттан и не сопротивляется. Как его руки смыкаются на её талии.
