Этайн содрогнулась при виде обруча, за который все еще цеплялись обрезки медных волос.
— Сейчас, — сказал Ройбен, быстро обрывая волосы и протирая обруч рукавом.
Золото окрасилось кровью. Ройбен смутился. Кайя заметила, что его доспехи в крови, да и руки тоже красны, словно на них надели кровавые перчатки.
— Твои…
Кайя хотела сказать «твои руки!», но вдруг поняла, что это ведь не его кровь.
— Что ж, посади на трон свою марионетку, — сказал Талатайн. — Ты можешь сделать ее королевой, но такое правление не затянется надолго.
Этайн задрожала, ее лицо стало белым, как бумага.
— Моему брату понадобятся слуги.
— Ты приносил ей цветы, — напомнил Ройбен. — Не забыл?
Талатайн покачал головой.
— Это было очень давно, еще до того, как она убила мою королеву. Нет, Этайн не будет править долго. Я за этим прослежу.
— Что ж, — медленно произнес Ройбен. — Если ты не хочешь поклясться в верности Этайн, то, возможно, принесешь клятву мне.
Талатайн выхватил меч.
— Ты не сможешь убить каждого, кто преграждает тебе путь к короне Летнего двора!
— Погоди, — сказал Ройбен и повернулся к сестре. — Если ты не хочешь править сама, то кому передашь корону?
— Ее слова не имеют значения, — возразил Талатайн, держа меч наготове.
— Нет, имеют! — крикнула Кайя. — Силариаль сама сделала Этайн своей наследницей. Нравится тебе или нет, но решать сейчас будет Этайн.
Руддлз вышел на середину поля, подмигнув по дороге Кайе.
Он откашлялся и объявил:
— В случае, если один двор захвачен рыцарями другого, правила наследования захваченного двора остаются неизменными.
— Мы следуем своим обычаям, — проворчала Дулькамара.
— Нет, — возразила Кайя. — Сейчас Этайн выберет, кому передать корону, или оставит ее себе.
— Кайя права, — согласился Ройбен, перебивая дворецкого. — Пусть решит сестра.
— Забирай ее себе, — глухим голосом сказала Этайн. — Забирай и будь проклят.
Пальцы Ройбена пробежали по знакам и символам на золотом обруче.
Когда он заговорил, его голос прозвучал отстранение:
— Кажется, я все-таки возвращаюсь домой.
Талатайн шагнул к Этайн. Кайя напряглась, хотя и не представляла, что сможет сделать, если он в самом деле нападет на нее.
— Как ты можешь передать нас во власть этого чудовища?! Он хотел заплатить за мир твоей смертью!
— Ройбен не собирался ее убивать, — заметила Кайя.
— Все мы превратились сегодня в чудовищ, — не глядя на рыцаря, сказала Этайн.
— Если платой за мир будет всего лишь твоя ненависть, то я согласен, — сказал ей Ройбен.
Талатайн сплюнул.
— Я никогда не признаю тебя королем Летнего двора!
Ройбен невозмутимо возложил себе на голову венец. Кровь запятнала его серебристые волосы.
— Признаешь ты или нет, но дело сделано, — сказал Руддлз.
— Давай закончим поединок, — не мог успокоиться Талатайн. — Я займу место твоей сестры.
— Трус, — вмешалась Кайя. — Он же ранен!
— К тому же твоя госпожа разорвала сделку, — добавила Дулькамара. — Повелитель, можно, я убью этого рыцаря в твою честь?
— Сразись со мной, Ройбен! — настаивал Талатайн.
Ройбен кивнул, нагнулся и поднял из снега меч. Клинок заиндевел от холода.
— Что ж, пусть они получат поединок, ради которого собрались.
И они начали кружить друг против друга, раскачиваясь, словно две змеи. Их клинки почти соприкасались. Внезапно Талатайн сделал выпад, но Ройбен с силой парировал его. Талатайн отступил на шаг, потом снова нанес удар и отскочил, будто надеясь вымотать противника осторожными атаками. Капля крови поползла по запястью Ройбена, оставляя за собой багровую дорожку.
— Ты опять ранен, — сообщил Талатайн. — Сколько ты еще продержишься?
— Достаточно, — ответил Ройбен.
Кайя смотрела на его окровавленную спину, замедленные движения и отнюдь не была в этом уверена. Ей казалось, что Ройбен сражается со своим зеркальным отражением. Словно он пытался уничтожить того, в кого превратился, став королем.
— Силариаль была права? — спросил Талатайн. — Она сказала, что ты ищешь смерти.
— Иди сюда и проверь. — Ройбен взмахнул мечом так стремительно, что воздух загудел.
Клинки с лязгом столкнулись. Талатайн парировал удар, атаковал в ответ и ударил противника в левый бок.
Ройбен изогнулся, перехватил рукоять его меча и рванул на себя. Талатайн потерял равновесие и упал на снег.
Ройбен встал над ним и прижал конец лезвия к его горлу.
— Иди и забери корону, если она тебе еще нужна! Встань и сними ее с меня!
Кайя не могла разобрать, вызов это, насмешка или искренняя мольба.
Талатайн не шевелился.
Фейри, покрытый бурой чешуей и оттого похожий на сосновую шишку, нагнулся и вынул золоченый меч из руки Талатайна. Другой плюнул в снег рядом с ним.
— Ты не справишься с двумя дворами, — произнес Талатайн, пытаясь встать на колени.
Ройбен покачнулся. Кайя подхватила его под руку. Он оперся на нее всем весом, и она чуть не упала.
— Мы разберемся с Летним двором так же, как твоя хозяйка — с нашим, — проворчала Дулькамара.
Она опустилась на корточки рядом с Талатайном и прижала сияющее лезвие ножа к его щеке.
— Ты пришпилен, как муха, и брошен в грязь. Теперь расскажи своему новому повелителю, какого славного щенка приобрела его мудрость. Скажи, что будешь лаять по его приказу!
Этайн застыла, будто окаменев, и закрыла глаза.
— Я не стану служить Зимнему двору, — твердо ответил Талатайн. — Я никогда не стану таким, как ты.
— Я тебе даже завидую, — ответил Ройбен.
— Сейчас он у меня загавкает, — пообещала Дулькамара.
— Нет. Отпусти его. Пусть уходит.
Дулькамара с удивлением подняла голову. Талатайн мигом вскочил на ноги и ушел, расталкивая толпу.
— Узрите нашего несомненного повелителя Ройбена, короля Летнего и Зимнего дворов! Явите ему свою преданность! — завопил Руддлз.
Ройбен покачнулся, и Кайя подхватила его, хотя рука короля была скользкой от крови. Он кое-как устоял на ногах.
— Я буду лучшим королем, чем она, — услышала Кайя его голос.
В некоей отдаленной земле морозы так сильны, что слова замерзают в воздухе, а когда оттаивают, то звучат. Так слова, сказанные зимой, бывают не слышны до лета.
Плутарх. Моралии.
Когда Кайя и Корни вошли в маленькую квартирку, Кейт валялась посреди комнаты на матрасе и разрисовывала модный журнал. Она уже закрасила глаза Анджелине Джоли и теперь пририсовывала маленькие крылышки нетопыря к плечам Пэрис Хилтон.
