– Не-а… Я спа-а-ать хочу. - Не понял я намека.
– Пусть проспится. Потом спущу с него три шкуры… - Многообещающе проговорил капитан, и молчаливо удалился. Ну и правильно - кают я не занимаю, лежу средь каких-то вещиц, которые видать не представляют особой ценности, раз меня оставили с ними наедине. А значит, мешать я не буду, кушаю мало, если судить по моему облезлому худощавому виду. А лишние руки будут не лишними при серьезном шторме.
Я ждал его - попытка словить меня на посадке на судно провалилась, но, несомненно, должен осуществляться некий контроль за каждым судном, уходящим в Роонию, а их не так уж и много. Скоро…
Дроу оказался на судне. Я не знаю, как он здесь оказался, но видимо, изначально здесь сидел, караулил. Проворонив мое появление здесь, он отыскал меня через день, как только меня обнаружили мужики. В трюм темной тенью скользнул представитель Темных Эльфов. Первую минуту я старательно делал вид, что меня здесь нет. Обхитрить его, естественно, не удалось, и вскоре меня ласково попихали сабелькой в шею. А я только этого и ждал. Мгновенный разворот, подсечка, сделанная с лежачего положения, не подымаясь; и дроу, с оглушительным грохотом рухнувший мне под ноги. Я вскочил на ноги, со злостью осознавая поставленные заклинания на зов, усиление шума и прочие неприятности. Взмахнул коротким извилистым кинжалом (дар дроу; само собой, умерших давно), целясь в грудь. Дроу успел увернуться, сделав ловкий кувырок назад, оттуда в меня полетел метательный нож. Нож я отбил с помощью все того же кинжала, сам сместился в бок, оттолкнувшись от стенки, налетел на него, сшиб. Умер он быстро, но крови и шума было много. Оставаться пьяницей уже не удавалось, ибо на представление сбежалась вся немногочисленная команда и застыла, вытаращив очи.
Я тяжко вздохнул и объявил, что судно захвачено одним единственным террористом и кто попробует убить меня, тому гарантируется веселое будущее с такими же веселыми перспективами. В частности - искалеченный мореплаватель гораздо хуже, чем он же со здоровыми конечностями.
– И что ты хочешь этим сказать?
– Ничего. Уйди. - Потребовала я, отворачиваясь от нее. Краем глаза я заметила, как она фальшиво равнодушно кивнула, отлипла от стенки, вышла из пещеры, которая играла роль камеры. Камера была выдолблена прямо в скале (как и практически все помещения в Шертариале), и представляла из себя прохладное помещение с некомфортной обстановкой. Или, может, это только мне предоставлены такие привилегии как отсутствие мебели, нужник в виде канавки с текущей водичкой и отсутствие на мне одежды? Единственной вещью, кроме моего тела (да, теперь это тоже вещь, принадлежащее моему народу) которое было в камере, была подстилка из растения под названием алшеное. Растение было сухое, колючее, но оно грело в отличие от камня. Именно на нем я и проводила большую часть своего свободного времени (читай - просто времени).
Первые две недели меня таскали на демонстрации, заставили присутствовать на похоронах Эстальта, всячески демонстрировали народу - с этого края, с того бока… Точнее - я привыкала к народу, они привыкали ко мне. Вначале на меня тыкали пальцем, шепча за спиной, что эти два события не могут быть не связаны. Как же! Они же враги на всю жизнь! Далее шла настойчивая мысль - что делает изгнанница в родном городе, какие у нее цели? Замечали почему-то исключительно меня, но в упор не видели постоянно присутствующую за моей спиной Диру и маму. Саленжар держался чуть подальше, игнорируя меня и толпу, не желая комментировать происходящее. Папа со мной даже не заговорил, лишь проводил тяжелым взглядом.
Этот месяц был самым простым…
Потом стало хуже. Дроу Шертариала смирились со своей историей, возвели на престол нового Владыку, который сразу же пообещал найти убийцу Эстальта, объявив это делом чести. Что ж, никто не возражал, но по какой-то неизвестной причине перст правосудия ни разу не указал на меня. Оперативно искался настоящий убийца, имя которого знал лишь избранный круг дроу. От остальных правду тщательно скрывали, но они были готовы при определенных обстоятельствах сдать меня в качестве убийцы Эстальта. На их же благо наши отношения позволяли это сделать. Этот избранный круг с завидным постоянством кружился вокруг меня, требуя, выдать им в руки Лерта. Я отказывалась, руководствуясь исключительно принципами Хранительства, молчала как партизан. Мне начали угрожать. Угрожали разоблачением на весь Шертариал, несмываемым позором, казнью. На первый и второй пункт я задорно хохотала, над третьим уже задумывалась, размышляя, а оно мне надо - жить?
Попытка побега была принята на четвертом дне моего заключения. Исполнение оставляло желать лучшего. Вы хоть представляете, как сбежать из каменного мешка без помощи магии, не имея никаких подручных инструментов кроме собственного тела? Я не придумала ничего лучшего, чем угрожая собственными ногтями горлу Мадирры выползти в коридор. На втором шагу меня грубо шарахнули об стенку, разбили нос и лоб, и зашвырнули обратно, посоветовав хорошенько подумать. Чем я сейчас и занимаюсь. Дира только посмеялась над моими нелепыми попытками и позвала маму - для устрашения и переубеждения. Переубедить меня, как ни странно, не удалось. Я твердо стояла на своих позициях - "не уступлю Лерта никому, не выдам его не при каких обстоятельствах". У мамы и Диры позиции были еще хуже - "любым способом словить эльфа, притащить сюда для общественной казни". Любым, это именно что любым…Если бы вместо меня в камере сидел кто-либо другой, я посмеялась над ним, пусть это и не вежливо. Ан нет, угораздило же меня… И Лерта.
Изредка мое унылое и сонное состояние разбавлялось болью… чужой болью, только она и напоминала о присутствующих ранее Уз с Лертом.
На второй неделе сиденья в камере… начали бить. Били, одновременно требуя связи с Лертом. Мама ведь все понимала. Она понимала, что силы во мне на данный момент - ноль без палочки, связь с Лертом у меня все еще существует, пусть и старательно блокируемая мною же. А как снять эти блоки - дело практики. И не только. Многое решало терпение. Но время поджимало. Новый правитель хотел найти убийцу немедленно.
Ступни окоченели, замерзли… Температура в камере низкая, плохому самочувствию способствуют многочисленные синяки от ударов Мадирры и не только. Я подтянула ноги к животу, стараясь не сильно скрипеть, стиснула в ладонях ступни, пытаясь согреться. И тут почувствовала… Меня искали… Непонятно кто, нечто знакомое, родное. Значит я кому-то нужна.
– Мать-перемать… - Я споткнулся на ровном месте, чуть не свалился, под внимательными взглядами моряков. Выровнял равновесие, схватился за ребра, которые скрючивала острая и резкая боль, и настороженно оглядел застывшую команду. Ничего, стоят и глядят на минутное проявление слабости. Я выпрямился, огляделся, отнял руку от ребер, и продолжил горделивое шествие по коридору в конце команды.
