Я подумал, и решил, что деньги никогда не бывают лишними. А ведь едва не выбросил эту штуку! Кстати, барахло с убитых наемников я так и не получил. Все как-то некогда было. Там вероятно и деньги есть, и украшения.
— Вот! — музыкант извлек откуда-то увесистый кожаный мешочек, в котором что-то позвякивало, и с удовольствием брякнул его на стол — Твоя доля! Я все продал! И оружие, и украшения! Ну те, что мы спрятали на месте бойни. Кстати — по всему городу слухи пошли, что здесь объявился столичный Охотник! И теперь убивает уличную шпану и грабителей!
— Что?! — я закашлялся, поперхнувшись пивом, и сдавленным голосом простонал — Какой еще охотник?
— Темнота! — хохотнул музыкант — Ты что, не слышал про Охотника? Того, что в столице убивал всех грабителей и насильников? Вот ты темный какой! И откуда ты взялся, такой темный? Хе хе хе…
— Не клюй мне мозг — вздохнул я, и снова отпил пива — И не строй из себя великого мудреца. Это мне положено делать умную рожу — я все-таки в Академии учусь. А ты должен быть кротким и не оскорблять окружающих излишним своим умом! Понял?
— Ха ха ха! Понял! — расхохотался Аллен — Ладно, щас расскажу. В общем — в столице как-то несколько месяцев назад появился Охотник. Никто не знает кто он такой, но только развлекался этот парнишка тем, что ходил по улицам города, и когда на него нападали — убивал всех нападающих. И грабил! Забирал все, вплоть до грязных трусов!
— На кой черт ему трусы-то нужны? — опешил я, потрясенный тем, как пачкают мое имя «трусилявым» мародерством. Я даже штанов и рубах не брал, даже обуви — какие там к черту трусы?! Точно нищие раздели, а потом все на меня и свалили.
— А я откуда знаю? Может он их на стену вешал, а потом любовался? — хмыкнул Аллен — Охотники же вешают — рога там, головы зверей. А одного типа знал, так он собирал женские трусы!
— Зачем трусы-то? Надевал на себя, что ли? — фыркнул я.
— Не знаю. Может и надевал! Но только он счет вел девственницам, которых трахнул. Трахнет ее, а потом трусы заберет, как трофей. И на стенку вешает. В палатке вешал, везде, где жил. Достанет — разглядывает, нюхает… Больной такой вот был!
— Был? — усмехнулся я.
— Был, был — серьезно ответил Аллен — Он как-то пристроился насиловать девку одного купца, когда мы воевали на стороне…в общем — городишко взяли, немного пограбили. Я так-то не любитель насильного секса, а Мондран просто обожал это. И вот когда он на девку залез — откуда-то появился дедок со здоровенным топором, и смахнул башку Мондрану так, будто ее и не было. Видели, со стороны. Но не успели. Дедок девку-то подхватил, да и смылся куда-то в дом. Искали — не нашли. Потом дом подожгли, да свалили.
— А если бы нашли? — мрачно спросил я.
— Убили бы, конечно! — спокойно ответил Аллен — Мондран конечно же был совсем уж мудаком, но это был наш товарищ. Если всем с рук спускать, когда нас убивают — эдак не напасешься бойцов! Закон один — твоего товарища убили, значит, найди и убей тех, кто его убил! Нет, конечно не всегда выполняется, но если на месте, если рядом — само собой, отомстим! Я ведь тоже — когда ждал, пока тебя станут выносить из Академии, все передумал. Прикидывал, как тебя выручать буду. И выходило, что мне тоже вроде как конец придет. Но я же не мог тебя оставить! Попытаться-то я должен был!
Я кивнул, и задумался над услышанным. Мда…нравы тут еще те. Сам он не насиловал, но и насиловать не мешал — каждому свое! Такова жизнь! И вон как…вроде грубая скотина, наемник, руки по локоть в крови, а ведь не бросил. Дожидался, к смерти готовился. За это ему многое можно простить. Наверное.
Мы еще немного поговорили, я загрузил тяжеленький мешочек с монетами в рюкзак и ушел из трактира. На душе немного полегчало — то ли так подействовал вес кошеля, то ли разговор с Алленом (какой бы он ни был, а в самом деле, единственный в этом мире человек, которому я могу доверять…до определенной степени). Идти было довольно-таки далеко, потому я разорился и нанял извозчика, благо что их возле порта из болталось по меньшей мере с десятка полтора. Оно и понятно — моряки сходят на берег с деньгами, любят покататься по городу, прикупить чего-нибудь на рынках или в лавках, так что здешний таксистный «пятак» никогда не пустовал — кроме глухой ночи, конечно.
***
Скрещенные мечи, а еще — люди, стоящие друг напротив друга в характерных боевых стойках. Так выглядит вывеска на школе единоборств «Хенель». Прежде чем сюда прийти, мне пришлось найти укромное место, и потратил я на поиски этого места не менее часа. Ну вот где в городе можно уединиться так, чтобы рядом не ходили люди, чтобы никто тебя не видел? Сложная задача, точно. Пока нашел кусты в тупике по дороге в центр, пока приспособился устроиться так, чтобы меня никто не видел…пришлось потом оттираться и пыль стряхивать. Хорошо хоть не нагажено было…в городе все укромные уголки обязательно обгажены. Об общественных туалетах здесь по-моему и не слыхивали. Впрочем — как и во многих земных городах…
Хозяин школы был на месте — высокий, сухой мужчина лет семидесяти, похожий на ректора Академии. Возраст и принадлежность к определенной социальной группе всех нивелирует, люди становятся похожи, как братья. Я уселся на скамью возле стены, и стал ждать, когда мастер закончит занятия. В зале сейчас находилось человек двадцать — большинство мужчины, но было и три женщины. Вернее — девушки, возрастом двадцать с небольшим. Впрочем — я никогда не умел определять возраст женщин. Они всегда умеют сделать так, чтобы это самое определение сильно затруднить.
Мастер конечно же заметил меня сразу, как я вошел, но занятия не прервал. Дал мне проникнуться духом своей школы, посмотреть, как красиво и причудливо двигаются его ученики, и только через полчаса подозвал к себе одного из парней и приказал ему поводить занятие дальше.
— Приветствую — подошел он ко мне, и чуть улыбнувшись на мое «Приветствую вас, мастер!», спросил — Хотите учиться в моей школе?
Я внимательно посмотрел ему в лицо — оно было приятным. Ну вот бывает так — посмотришь на человека, и как-то сразу в голове возникает: «Приятный человек!» И наоборот — как с этим начальником охраны, там сразу видно, что клеймо ставить негде — тварь конченая.
— Мне нужно с вами поговорить — начинаю я, и вижу, как напряглось лицо мастера, как сдвинулись его брови — По поводу вашего сына.
— У меня нет сына — сухо, и довольно-таки резко бросил мастер — Был, но его убили! Теперь у меня нет никого…кроме вот их! (он указал на группу учеников, двигающихся сейчас в переходе из стойки в стойку) Что вы хотите? Говорите быстрее, я занят!
— Я знаю, кто убил вашего сына — говорю спокойно, стараясь говорить это как можно будничнее — Вот об этом я и хочу поговорить.
— Зачем?! Прошло столько лет, и вы будете утверждать, что знаете, кто убийца моего сына?! Зачем вам это?! Какую цель вы преследуете? Вам нужны деньги? Зачем вы пришли сюда?!
Лицо мастера сделалось холодным и будто вырезанным из дерева, морщины стали глубокими, а глаза как-то сразу будто запали глубоко в глазницы и едва не метали молнии. Кстати сказать, ведь вообще-то он ко всему прочему боевой маг! Вот жахнет сейчас молнией, или шаром — и останется от меня кучка пережаренного мяса…
— Над кроватью, на стене висит меч, который ваш сын назвал «Ласточкой». В детстве вы называли сына «медвежонок». На вашем столе стоит деревянная фигурка, которую когда-то вырезал сын. Он назвал ее собачкой, а вы смялись, и сказали, что она похожа на бегемота, а не на собачку. Когда вы отправляли его в Академию, то обняли, и сказали: «Я горжусь тобой, сынок! Ты будешь лучшим, я уверен!» Что еще мне добавить, чтобы вы поверили?
Мастер побелел, как полотно, и тем сделался похожим на ворка. С минуту он смотрел мне в глаза, потом коротко кивнул и жестом пригласил идти за собой. Мы прошли в дверь в конце зала, по коридору — в довольно-таки большую комнату, всю увешанную различными видами холодного оружия. Видимо это одновременно и что-то вроде арсенала. А может, коллекция?
