исталдара и дроу, а его характерные черты гомункула испарились. Так и все мы когда-то преобразились, перестав быть просто орудиями. Свобода воли отличает нас от гомункулов? Амико сейчас обладает свободой воли. Душа отличает нас от гомункулов? Рамон просил прощения и с облегчением принял смерть. У него была совесть, а наши жрецы учат, что совесть — голос нашей души. И я понимаю ваш страх. — Терций обвел взглядом всех присутствующих. — Ведь если мы гомункулы, есть только два вывода, и оба скверные. Либо у нас нет никакой души, либо мы сотню лет издевались над теми, кто имел такую же душу, что и мы. Но я хотел бы показать и хорошее. Например, что разница между людьми, иста и эльфами не так уж и велика. Наши предки когда-то были рабами и уничтожили джаалдаров, пожелав забыть о своем прошлом. Забыв о своем прошлом, мы поспешили допустить те же ошибки: создавать и эксплуатировать жизнь, истощать землю и превозносить себя над другими. Давайте на мгновение забудем о наших различиях и сделаем первый шаг друг к другу.
Терций кивнул Физалису. Тот поклонился Мельхиору, вышел вперед и произнес перед обомлевшими заседателями:
— Вы знаете меня, как гомункула Его Высочества. На самом деле я эльф. Меня зовут Авартон Элтеарн, и я — один из лидеров Белого Солнца. Я вышел из тени только потому, что верю сказанному в этих свитках. И я готов помочь народу темных эльфов… если тот готов помочь моему народу.
* * *
Терций стоял на пристани, поставив ногу на швартовый пал. За его спиной дроу-матросы суетились, снаряжая «Шриэл» в долгую дорогу до Вечной Ночи. Терций не взял с собой ни единого сундука вещей и оставил всех слуг на попечении вдовы Масиаса. Он отправляется в очередное изгнание. Онте может отпустить ему все грехи, кроме измены. Как еще назвать то рвение, с которым он стоял грудью за богомерзких дроу? Та еще ревнивая стерва, это ваше человечье королевство. Лживая себялюбивая дрянь. Почему его вечно тянет на таких? Терций улыбнулся этой мысли и поморщился от очередного приступа боли.
Как и в прошлое изгнание, его никто не провожал. Даже верного Амико больше не было рядом.
Они расстались сразу после суда. Долго смотрели друг на друга, словно старясь запомнить каждую черту, а потом Терций сказал:
— Ты свободен. Живи своей жизнью. Я благословляю тебя… теми богами, что еще есть на земле и на небе.
Амико с грустью и беспомощностью смотрел на него, но оба знали, что пришло время расстаться, как и каждому мальчику приходит время становиться взрослым.
— Ты уже знаешь, что будешь делать? — спросил его Терций.
Амико немного подумал, а затем ответил:
— Хочу посмотреть мир. А еще, чтобы гомункулы перестали быть рабами. Пока не знаю, с чего начать.
— У тебя все получится. С непривычки свобода может пугать, но скоро ты привыкнешь и поймешь, какое же это благо — самому нести за себя ответственность.
Они тепло обнялись, и Амико ушел. Растворился среди улиц города, укрывшись под черной мантильей.
На пристани не было и Чарны. Она удалилась вместе с посольством. Напоследок взглянула на Терция, но ничего не сказала, словно не было между ними этого безумного приключения. Что ж, дроу мастерски умеют перешагивать через других и отбрасывать ненужные эмоции.
Физалис-Авартон попрощался с Терцием еще в зале суда.
— Теперь мне много дней и ночей не сомкнуть глаз, — вздыхал эльф, когда они с большим удовлетворением наблюдали за арестом Бенито Кальдерона и Альваро Молины. — Работа началась, и я благодарен вам… но не смогу проводить. Надеюсь только, что вы сможете перебороть яд и пережить путешествие. И вернуться, когда Онте снова будет в вас нуждаться.
— Я не вернусь, — задумчиво ответил Терций. — Я вырос здесь и много лет считал Онте своим домом, но эта любовь не взаимна. Пора перестать бегать за миражами и вернуться туда, где я всегда был нужен.
— Можем отплывать, — сказала за спиной госпожа-капитан.
Терций с улыбкой посмотрел на маску в своей руке:
— Слышал, Иззе? Мы плывем домой.
Та подмигнула ему солнечным зайчиком на изумруде.
Эпилог
Перемены медленно, но верно начали преображать Карамаргосу. То тут, то там вспыхивали дискуссии, касающиеся этичности использования гомункулов. Появлялось все больше мыслителей, что призывали прекратить рабство. Говорят, что среди этих мыслителей был темный эльф с очень любопытным именем: Либер Веласко. Он обладал ядовитым чувством юмора, необычайным умом и умелыми руками фехтовальщика. Когда его оппоненты пытались доказать ему, что невозможно покончить с рабством гомункулов, он демонстрировал третью руку и отвечал: «Вы говорите с невозможным эльфом».
Бенито Кальдерон лишился звания главного жреца. Во время долгих судебных разбирательств он скончался в темнице. Альваро Молину отправили в долгую ссылку.
Авартон стал полноправным послом светлых эльфов. Собственная сестра организовала покушение на его жизнь, но он выжил и продолжил деятельность. Эдретель исчезла, но дело ее живет. Когда-нибудь она обязательно вернется, но Авартон будет готов к этому.
Эльвала Валасте прекратила сватовство и ушла на покой, передав пост одной из старших дочерей. Несмотря на это, при дворе Мельхиора Четвертого стало куда больше темных эльфов, чем раньше. Ходят слухи, что с одной из правнучек Эльвалы его связывает нежная дружба.
Поговаривали, что Эльвала хотела передать бразды правления Чарне, но та ушла в море вскоре после суда, с гордостью отринув имя Валасте.
Вдова Галеасо Масиаса смогла выгодно продать золотые футляры от свитков, а затем — вложиться в торговлю с Вечной Ночью. Она стала одно из самых богатых женщин в городе. Сильвия и Лирда продолжили работать на нее. Интересно, что Лирда внезапно стала печься о судьбе гомункулов и ежемесячно откладывает часть своего жалованья для пожертвований в фонд из освобождения.
Дамасо Ортис устроился преподавать в колледж святого Лура на той же кафедре, что и его бывший учитель.
Что до Терция, то его судьба так и остается неизвестной.
Больше книг на сайте — Knigoed.net
